Записка двенадцатая (1/1)
12 августаЖаль, что лето кончается. Я терпеть не могу школу! Там формальностей больше, чем знаний. Как же я ненавижу все эти требования, к примеру, писать именно черными чернилами... Я хочу синими — кому это навредит? Видимо, эстетическим чувствам учителя, которого совершенно не волнует наше мнение. Но почему я должен заботиться о человеке, который даже не думает о том, каково ученикам? Он отчитывал меня за то, что я картавил из-за брекетов! И дети, разумеется, смеялись надо мной... Они и без того смеялись, но после уроков этого учителя все становилось еще хуже. Неужели никто не думал о том, как мне было тяжело? Это еще одна причина ненавидеть школу. Там никто не видит в учениках людей... Разве это правильно? А еще я немного боюсь за братьев. Они оба бледные, и у них... нетипичные, скажем так, имена... К тому же Крейн нервный, а Эдди не очень любит говорить. Идеальные мишени для насмешек! Как они будут защищаться? Мне кажется, им будет очень тяжело в школе. И ведь им никто не поможет, я это прекрасно знаю! Меня не выручали даже учителя и даже в моменты настоящей опасности. Может, я смогу защитить их от детей? Все же они оба идут в начальную школу, а я уже третий год в средней... Маленькие дети — чуть ли не самые злые, наглые и неуправляемые существа в мире, но возраст для них — весомый аргумент. Они подчиняются старшим, и этим я могу пользоваться. А сегодня довольно ясный, но влажный и прохладный день... Солнечный свет окрашивает все в медно-золотистые цвета. В такую погоду хочется писать картины, но рисовать я не умею совсем... Изабелла — она неплохой художник, как я узнал сегодня, — предлагала мне порисовать вместе с ней, но я не решился. Умом я понимаю, что не разочарую ее своими навыками, однако рисовать при людях просто не могу... Я помню тот момент, когда весь класс, включая учителя, смеялся надо мной из-за моего рисунка так, будто это произошло даже не вчера, а сегодня. Помню, что в классной комнате было натоплено и душно, что мне воздуха не хватало, что эта трижды проклятая акустика делала общий смех еще громче, и я видел это словно в дурном сне... Это тоже хотелось бы нарисовать, но я не могу взять в руки карандаш — особенно сейчас. А Изабелла и все остальные рисуют у озера... Они все хоть немного да умеют. Отец на самом деле не так скучен и неизобретателен, как я думал: он любит рисовать иллюстрации к книгам и делать быстрые зарисовки. Вот почему он не художник? Хотя... мне бы меньше всего хотелось, чтобы меня постоянно сравнивали с ним в делах, которые мне и так не даются. Ведь наверняка учителя упоминали бы при каждом удобном случае о том, что я "точно не унаследовал таланты отца", а это невыносимо! У Эдди ловкие пальцы — с такими легко создавать что-то красивое. На днях я видел, как он вырезает из бумаги цветы... Делает он это с невероятной скоростью и очень ровно. Я никогда не умел быть быстрым и аккуратным одновременно... Снова завидую шестилетнему, да. Почему некоторые дети имеют столько талантов, которыми можно впечатлять взрослых, а у меня подобного нет? А Крейн делает все не очень быстро, зато неимоверно четко и точно — никаких лишних линий даже в набросках, эталонный каллиграфический почерк (да мне кажется, он бы гусиным пером писал не хуже, чем ручкой), идеально прямая строка на нелинованой бумаге... Умел бы он подбирать цвета — цены бы ему не было! Но он рисует только чернилами и никогда не раскрашивает. Почему? (Я, кстати, чувствую цвет, если верить отцу... Он вообще считает, что у меня есть талант, но я сам не могу так считать. Какой толк в умении красиво раскрашивать лист акварелью, если не можешь изобразить даже самую простую форму? Способность подобрать цвет — не такой уж талант, пожалуй.) Я сижу в комнате на втором этаже и смотрю в окно... Что еще мне остается? Рисовать я не могу, сидеть рядом без дела стыдно, а заниматься чем-то другим рядом с ними как-то неправильно — будто на уроке в школе отвлекаюсь. (Черт, даже тут не получается не думать о школе! Почему? Я очень хотел забыть о ней, как о плохом сне хотя бы летом, но не могу.) Как бы я хотел сейчас нарисовать их! И отца, который, наверное, впервые в жизни решился сесть на траву, и Изабеллу, чьи каштановые волосы похожи на волну солнечного света, и Крейна, который замер, глядя в закат, и смог, наконец, хоть немного расслабиться — даже толстый блокнот, который он почти не выпускает из рук, лежит раскрытый на земле, и Эдди... Эдди собирает свои обожаемые цветы, и смотрится это прелестно. Почему мне не удается себя преодолеть? Почему я так боюсь рисовать? В конце концов, мои "картины" все равно никто не увидит... Но не получается даже просто провести линию на бумаге. Может быть, однажды я справлюсь, но не в этот момент... А может, не так важно, что я не могу рисовать? Зато я умею делать сладости... Да. Сейчас хочется именно этого. Пожалуй, проведу пару опытов — хотелось бы создать еще хоть что-нибудь новое этим приятным летом... Возможно, за мои особенные конфеты меня все узнают и полюбят! Вот тогда точно не будут иметь значение ни мои рост и фигура, которые я унаследовал явно от своей миниатюрной матери, ни неспособность рисовать, ни писклявый голос (зато у меня прекрасное произношение), ни даже тот факт, что я иногда словно выпадаю из реальности и смотрю в одну точку пустым взглядом. Тогда это все, вероятно, назовут элементами образа, и я буду не странным, а "эксцентричным". Но для этого нужно потрудиться... P. S. Отец сказал, что я очень вытянулся за лето... Сам я не замечаю этого, но они с Изабеллой оба говорят, что я стал заметно выше. Может, я все же буду хотя бы среднего роста? Маленьким быть неприятно, даже если никто не смеется над этим.