Глава 4, в которой Чарльза многое не устраивает (1/1)
Утро начиналось как обычно, будто и не было вчерашнего происшествия. Что не могло не радовать. Ксавьер уже забыл о деталях, вернее пожелал поскорей забыть. Спустившись вниз, он направился в столовую. Вдруг раздался звонок. В холле никого не привиделось, и он сам пошел открывать дверь. Уже возле нее он обернулся и заметил сестру, стоявшую на лестнице. Она посмотрела на него тем самым взглядом, который он так не любил. Взгляд “Я все знаю и молчу” вызвал в нем все воспоминания вечера. Как же он был рад, что его друг Эрик этого всего безобразия не видел. Кстати, что с Эриком… И Алекс тоже себя странно вел… Или нет… Все это быстро пронеслось у него в голове.
Наконец-то он открыл дверь. За ней стоял посыльный. Как и каждое утро, он вручил профессору несколько конвертов и пачек бумаг.
Чарльз готов уже был закрыть дверь, как услышал “деликатное” такое покашливание.
- Да это же смешно!Но Рэйвен была непреклонна. Начала кашлять громко, специально выводя из себя Чарльза и давая понять, что он это ОБЯЗАН сделать. А с Рэйвен лучше так сразу, чем потом мучиться от напоминаний всю оставшуюся жизнь.
Ксавьер вздохнул глубоко и произнес:
- Подождите. Я хотел сказать спасибо, - и с этими словами чмокнул посыльного в щеку. Возникла пауза. Рэйвен таращила глаза, губы расплылись в идиотской улыбке, она подняла ладонь ко рту. Вся ее мимика так и кричала: Ты и правда это сделал…Мимо проходивший Алекс поднял бровь и медленно пошел дальше по коридору, косясь то на белого как полотно посыльного, то на Ксавьера, который, мягко говоря, выглядел не лучше.
Эрик, который только начал спускаться по лестнице, непонимающе пялился на эту немую сцену, вздохнул устало и опять поднялся к себе.
Вот посыльный начал пятиться, в испуге улыбаясь, и, как-то, то ли бочком, то ли спиной вперед пытался поскорее убраться, пока “этому сумасшедшему не приспичило его еще как-нибудь отблагодарить”. Больше он в этот дом никогда не приходил.Следующие несколько дней были сплошной нервотрепкой для Чарльза. Как только он думал, что может сбежать и не выполнять обещания направо и налево, тут же наталкивался на взгляд “сестры”, и понимал, что ему уже не отвертеться. Вот и получилось, что к концу уикенда ему пришлось перецеловать почти всех в доме. По много раз. Рэйвен досталось лишь два чмока в лоб и в висок. Банши специально не выходил на контакт с Ксавьером, со смехом выбегая каждый раз из комнаты, как только Чарльз входил в нее. Поведение Алекса было трудно описать. Поцелуев было пять, и он как будто ждал их каждый раз с нетерпением щенка, стремящегося быть поглаженным доброй рукой хозяина, но специально поцелуи не провоцировал. Хэнку досталось аж двенадцать поцелуев. Профессору пришлось постараться, чтобы не выходить за рамки. Очень постараться, учитывая, что места для поцелуев должны были быть разными. А Хэнку было как-то фиолетово. Он просто списывал все это на очередные странности любимого профессора. Выходило это примерно так: Хэнк что-то вычислял по формулам, помогая синтезировать ткани, находя новые способы выявления и привлечения мутантов. Вот он подойдет к Ксавьеру и расскажет последние новости. Тот его чмокнет куда-нибудь, Хэнк кивнет и уйдет.
Так что, благодаря ему, Чарльз стал воспринимать все гораздо проще и уже как-то свыкся с мыслями о том, что пока Рэйвен не будет довольна, они будут продолжать эту глупую игру. Хотя иногда эта затея выводила из колеи. Взять хотя бы реакцию Эрика. В тот момент, когда он достал все те оставшиеся хорошие воспоминания из его сердца, тот начал плакать. Сначала Чарльз обрадовался, понимая, что за столько лет нужно было выплакаться. Но потом Эрику стало неуютно. Чарльз понимал это, чувствовал. И тогда, вспоминая, что тот говорил ему “спасибо”, просто поцеловал друга в лоб. Это казалось очень правильным и своевременным в тот момент. Ксавьер думал, что, если бы не спор, он вряд ли бы это сделал вот так вот запросто. Он считал, что поступил правильно, пока не увидел, КАК Эрик смотрит на него. Стало как-то неуютно, и он подумал, что, наверное, зря так поступил – очень уж у Лэншера взгляд был затравленным.
Это выражение беспомощности и страха в глазах надолго врезались в память. Потому что это был единственный раз, когда Чарльз не смог прочитать по глазам Эрика о том, что он на самом деле почувствовал.