42 (1/1)

Ей снился странный сон в начале той болезненной весны?— снился берег моря, который она видела два года назад, снилась теплая вода, они все снова были живы, здоровы, молоды и свободны. И она, Чеен, была частью всего этого счастья?— она заплывала далеко, а ребята махали ей с камней, дескать, возвращайся. И она возвращалась. Снова и снова видела она этот сон, просыпалась в слезах, торопясь поменять пеленки плачущей Юне или согреть воду для Чонгука, а потом просто села на стул и поняла?— что-то случилось.И получила телеграмму в этот день. Ей писал отец. Мама и Элис тяжело заболели, лекарств нет, но Чеен вроде как работает в госпитале, может, навестит их?..Робко?— отец никогда не говорил с ней так?— минимум слов, будто бы она не родная дочь ему. Глупая Чеен не сразу и поняла, что ее семья на самом деле не понимает, жива ли она, и все ли с ней в порядке, боится за ее безопасность и не хочет докучать ей, а когда поняла, проревела целую ночь от боли и бессилия. И начала собираться.—?Юна спит два раза в день, днем и ночью,?— объясняла она Джихе. —?И ей нужна жидкая каша, от густых у нее проблемы с животиком.—?Разберусь,?— обещала та, обнимая обожаемого ребенка?— неужели Чеен оставит Юну на нее,?— Буду стараться.—?Не теряйся на работе, думай немного и о себе,?— просила она Дахен. —?Ты самая разумная, приглядывай за всем, пожалуйста. И одевайся тепло, прошу тебя. Бери мои вещи и носи их, если понадобится.Чонгук слушал ее наставления молча, взял сумку и проводил ее на вокзал.Поезда теперь ездили чуть лучше, но билеты стоили дорого, а очереди были огромными. Да и места были, в основном, сидячие, о чае и комфорте можно было только мечтать. Чеен, впрочем, ни о чем не мечтала?— другой поезд она видела, поезд, который однажды увез Йери от нее и погубил ее.—?Чего? —?буркнул Чонгук. —?Не собираюсь я слушать тебя, можешь даже и не пытаться.—?Но я хочу как лучше,?— пояснила Чеен. —?Разве сложно? Я же беспокоюсь за тебя.—?Я не ребенок тебе, дура,?— Чонгук отвернулся. —?Я буду делать то, что посчитаю нужным. Или ты так и не смогла меня узнать?—?Не смогла,?— согласилась она, поправила на нем шарф, подтянула шапку. Потом с тоской оглядела?— Чонгук теперь не был прежним красавцем-оппой, он похудел, вытянулся, отрастил бороду, получил синяки под глазами. И все-таки он оставался собой, и Чеен охватило невыносимое чувство?— она вдруг протянула руки и обняла его крепко-крепко, к сердцу прижала.—?Дура,?— пробормотал он. —?Дура ты.—?Ты любил ее? —?серьезно спросила Чеен. —?Йерим мою любил? Она тебя любила.—?Нет, не любил,?— сплюнул Чонгук, лицо его было бледным и злым. —?Никого я не любил. Пользовался. Мерзавцем был. Самому противно. Довольна теперь?—?Если бы можно было вернуть то время… —?ахнула Чеен, губу прикусила, чтобы не заплакать.—?Я бы сделал ее счастливой, самой счастливой на земле,?— пробормотал он. —?Но теперь не получится уже. Больно, что так.—?А я бы попросила у нее прощения за то, что была равнодушна к ее чувствам… —?Чеен прижала Чонгука к груди еще раз, потом резко схватила сумку и бросилась к поезду. —?Плевать. Все. Поехала. Берегите Юну и себя.—?Беги, беги,?— покачал он головой?— и отстал.Чеен едва успела подняться на ступеньку?— поезд поехал, Чонгук остался стоять на перроне, глядя ей вслед. Внезапно он вдруг словно бросился за ней, дернулся всем телом?— но так и остался, и у Чеен заболело сердце, когда она поняла, насколько этот человек одинок. Словно не Чонгук остался там, а она сама. И поезд увозит не ее, а Джонни, Ким Сокджина или Цзыюй от нее.Чеен так и просидела всю ночь, глядя, как дремлет на ее плече случайная соседка?— пожилая женщина, которая возвращалась домой. Думала она о том, что делает сейчас Юна, и не ищет ли она ее в своих невинных детских порывах.Чеен искренне надеялась, что нет.***Деревня родителей оказалась в стороне от пути врага, когда год назад он сумел зайти вглубь страны?— и Чеен молилась всем богам сразу в благодарность за то, что ее семья на самом деле жила на краю света?— помнится, раньше их с Онни это раздражало.Кое-где прохудились крыши у домов, из некоторых ушла жизнь?— хозяева или погибли, или переехали, не было слышно детского смеха и музыки из самодельной дудки, ничего. Но в целом деревня осталась той же самой?— словно из ее детства, крытые дерном крыши, темные низкие заборы, глубокие лужи и грязь. Неодушевленное осталось прежним?— изменились только люди. Ее отец в темной одежде возился во дворе, и выронил мотыгу, когда увидел ее, идущую по улице. Готовый раскричаться, он шагал навстречу к ней, раскрыв руки, мотал головой из стороны в сторону?— Чеен даже испугалась, как бы удар не хватил его.—?Розэ… —?долго повторял отец. —?Боже, Розэ… —?он словно не верил своим глазам.—?Это я, я, отец,?— кивала девушка. —?Я жива и здорова, не удивляйся так, пожалуйста. Я приехала домой, отец.Она думала, что расплачется, когда увидит его, но слезы не капали с глаз, эмоции словно покинули ее, она просто грелась у сердца самого дорогого человека на свете, и с нежностью вдыхала знакомый запах?— запах угля, похлебки из рыбы и домашней пыли.—?Как мама? —?спросила она, и тут же осеклась?— испугалась, вдруг ответ будет таким, что она умрет от горя, а она, Чеен, не успела в дороге воззвать к богам.—?Мама поправляется,?— сказал отец. —?Легче стало. Но все еще слабая. Голодала зимой, ты же знаешь. Сейчас лучше?— привозят рыбу да и кое-какие запасы сделали. Ты приехала навестить ее? Розэ хорошая дочка, я ей так и говорил?— что ты приедешь.—?А онни?—?Элис живет теперь с мужем,?— отец нахмурился. —?Она замужем теперь. Вышла осенью. Говорить тебе не стали?— беспокоиться не о чем. Ты его знаешь, Элис так говорила. Он тебя в Сеуле встречал.—?Тот оппа… —?вспомнила Чеен. —?Но как замужем… Разве он не на фронте? Воевать уходил.—?Он свое отвоевал,?— как-то уклончиво ответил отец. —?Пойдем уже в дом, доченька. Хочу показать тебя розам.—?Показать меня розам… —?Чеен вдруг вспомнила, как в детстве отец напевал ей эту песенку. Тогда в доме полным-полно было роз, домашних, срезанных с отцовских кустов, любимое занятие?— растить розы, а самую драгоценную розу отец на руках своих качал. И только теперь она осознала?— она вернулась домой.Чеен успела догнать отца, прижалась лицом к грубой фуфайке, почувствовала тепло внутри.—?Я дома, папочка,?— пробормотала она. —?Дома я.—?С возвращением, моя девочка,?— ласково сказал он. —?Пусть небеса тебя хранят еще очень и очень долго от любых бед. Моя светлая нежная незабвенная девочка. Как же сильно мы тосковали по тебе…Такие слова Чеен могла услышать только от отца?— ни от кого больше.***Мама изменилась?— но осталась прежней, заботливой и простой, живущей в своем волшебном мире. Для нее будто бы и не было войны, только зима и лето сменяли друг друга. Волновалась она о внешнем виде Чеен, о том, что та похудела и перестала стричь волосы, да и о погоде?— вот и все. Лекарствам, которых Чеен всеми правдами-неправдами удалось раздобыть, она не обрадовалась, зато с интересом приняла подарок?— китайский платок, его Чеен подарил Ким Намджун, и он ей теперь не был нужен, да еще порадовалась ткани на платья, сейчас, конечно, нет, но потом… О самой Чеен она не особо волновалась?— но Чеен не держала обиды?— мать болела, мать была больна, мать оставалась мамой, и можно было только поблагодарить все на свете, что здоровье ее наладилось.—?Моя Ченги,?— говорила она, вместо того, чтобы назвать дочь Розэ. —?Ченги.В очередной раз Чеен удивлялась?— какими разными были ее родители, но как же сильно они любили ее, недостойную дочь. Пока Чеен занималась своим разбитым сердцем и своей личной жизнью, родители тихо жили тут, мечтая однажды увидеть ее, а она бы и не подумала приехать, если бы телеграмма отца не застала ее врасплох.—?Это нормально. Ты же не в игрушки играла… —?Элис говорила коротко, отрывисто, а руки ее всегда были заняты?— теперь она не была изнеженной милой онни, у которой прическа и мальчишки на уме. И тут Чеен ждало первое потрясение?— она не узнавала свою сестру. Больно было признать такое?— но приходилось смириться, Элис стала совершенно другим человеком. Долгие месяцы изменили ее до неузнаваемости, никаких больше рюшечек и кружев, сукно и фуфайка как у отца. А еще огромный живот, огромный просто?— Чеен не сразу и поняла, что сестра беременна, сначала испугалась, что это опухоль или отек, а когда ее осенило, было уже поздно.—?Уродливая, да? —?спросила Элис. —?Некрасиво?—?Нет же, совсем нет, вообще не так… —?соврала Чеен. —?Просто не ожидала. Скоро рожать? В город поедешь?—?Ты с ума сошла, Ченги? —?Элис пальцем постучала по лбу сестренки. —?Какой город, милая? Мое место тут.Из комнаты вышел ее муж, и Чеен не смогла сдержать вздоха?— от Чон Хосока тоже осталась только тень. Высокомерный парень, полный самодовольства и любви к себе?— таким он был два года назад. Теперь он был худощав, измучен кашлем и без одной руки. Под глазами синие круги, в глазах растерянность. Элис была его рукой?— подошла поближе, встала совсем рядом. Сказала что-то на ухо, и он улыбнулся.—?Мы поженились,?— сообщила она сестре. —?Как только оппа вернулся, сразу же решили пожениться. Прости, что не сообщили, проблемы были со связью.—?По… Поздравляю вас… —?вымученно сказала Чеен. —?Славно видеть, что вы создали семью.—?Стараемся каждый день,?— пошутила Элис, но вышло совсем несмешно, и, глядя на ее лицо, понятно было, что больше всего Элис хочется расплакаться.—?Мы рады, что ты приехала,?— выдавливал из себя Хосок. —?Милая младшая сестра.Он должен был сказать эти слова иначе, встречая Чеен в пышно украшенном доме, полном любви и тепла, но времена были другими, и она тоже сделала вид, что все в порядке. Она даже поцеловала своего зятя в щеку и мирно проболтала с ним обо всяких вещах, как, например, захват столицы и бои у реки Хан. И долго их за ужином слушали родители, отпускали разные замечания и реплики, словно на столе было мясо и соджу, а не суп из капустных листьев и старый хлеб, и не было для Чеен ничего вкуснее этого супа и хлеба, и больше всего на свете сейчас ей хотелось остаться тут навсегда, чтобы попробовать искупить свою вину перед своей семьей. Она спасла за эти два года всех и каждого, кроме тех, кого действительно должна была спасти. Сначала Джонни, потом Цзы, и вот теперь ее собственные родители и сестра. Ничтожная, ничтожная Чеен.—?Ченги,?— прошептала ночью Элис, забираясь под ее одеяло. —?Спишь? Или еще нет?—?Да,?— просто сказала Чеен, срываясь на слезы. —?Да.—?Глупая,?— Элис мягко прижала к себе голову сестры, погладив ее волосы. —?Глупая маленькая Ченги, глупая моя маленькая Ченги.Чеен же только дрожала, тихонько выплакивая свое такое детское и настоящее горе в плечо сестры, и ей снова было восемь, и все ее беды были из-за рваного платья и невозможности ответить на грубость окружающих, и она снова была маленькой и слабой, и такой любимой младшей сестрой.—?Все наладится, Ченги,?— искренне говорила Элис. —?Все наладится.И невозможно не поверить было в ее слова?— большая сильная Элис верила в них, не ради себя, а ради Чеен и ради своего будущего ребенка, а все остальные сделали вид, что ничего не заметили?— ни того, что у Чеен красные глаза на утро, ни того, что Элис не ночевала в своей постели, ничего. Все было правильно и хорошо, хорошо и правильно.—?Тебя там кто-то ждет, да? —?спросил отец, и Чеен только покачала головой. —?Надеюсь, кто-то, кто тебя любит,?— добавил он.—?Ребенок ждет,?— сказала Чеен, врать отцу не хотелось. —?Ее зовут Юна. Она дочь моей подруги. Я забочусь о ней.—?Ребенок… —?отец схватился-было за голову, но потом махнул рукой?— перед ним стоял его собственный ребенок. —?Привози ее сюда, Розэ, цветочек мой. Мы сможем позаботиться о ней.—?У вас тут скоро свой ребенок появится… —?пошутила она невесело. —?Не могу, папа. Не могу. Не могу остаться и уехать не могу. Руки опускаются. Простишь меня, простишь?—?Не за что мне тебя прощать,?— сказал он. —?Ты мой ребенок, им и останешься. Я тебя люблю с самого первого дня, когда ты на свет появилась, глупая. И буду любить до самого конца.—?А я буду любить тебя… Вас то есть… Всех вас. Прости, папа, пожалуйста.Чеен посмотрела на морщинистое лицо отца, на руки?— в них въелась грязь, уже и не отмыть.—?Ты справишься? Мама тебе, наверное, уже не поможет, да?—?Почему ты так говоришь? —?отец улыбнулся. —?Она еще в строю. Да, возможно, слабину дала, но в строю. Это я тебе, Розэ, обещаю. Она не сдаться так быстро.—?А сдалась она из-за меня, да?—?Из-за себя,?— опустил он руки. —?При чем тут ты, цветочек мой? Думаешь, только ты за все в ответе, да? Помяла тебя жизнь, сделала больно… Я вижу, вижу все. Но ты сильнее, чем кажешься, Розэ. Ты лучше, чем хочешь быть. Запомни это, я ведь не вру, я твой отец.—?Запомню. Сильнее. Лучше.—?Так и говори всегда,?— сказал он строго, и привлек ее к себе. —?Я бы попросил тебя остаться тут навсегда, если бы мог. Но ведь не могу, да? Не могу… Там тебя ждет Юна и другие тоже ждут. Работа, друзья…Он покачал головой, и Чеен снова почувствовала себя слабой и маленькой, как в детстве, когда папа решал все ее проблемы и вопросы.—?Расти скорее и постарайся зацвести, Розэ,?— сказал он, когда провожал ее на вокзал. —?И никогда не возвращайся сюда. Живи в большом мире. Ты заслуживаешь этого. Но если станет страшно или больно?— мы всегда будем ждать тебя тут.Чеен вспомнила это, когда возвращалась домой?— и перед глазами плыло рассеянное лицо мамы, которая плакала, что дочь уезжает?— и радовалась этому тоже, беременная Элис и ее покалеченный войной муж. Она снова сидела в полном поезде и снова не знала, как ей жить завтра, но теперь в душе был мир и покой, и теперь уже Чеен спала на плече соседки, и верила, что та совсем не будет сердиться на нее за это.Так оно и оказалось.Когда она вышла из поезда, Чонгук стоял на перроне?— будто бы и не уходил. Рабочая куртка была мокрая от дождя, лицо обветренное и худое, памятник человеческому терпению. Чеен вышла, встала рядом с ним, глядя ему в глаза?— связь между ними стала ощутимой, как толстый канат, как серебряная нить.—?Прости, я задержалась,?— негромко сказала она, но Чонгук ее словно не слышал?— смотрел сквозь нее.—?Прощаю,?— выдавил он из себя. И больше не надо было слов, чтобы понять, как сильно он тоскует по ней. Чеен улыбнулась?— Чонгук нахмурился, и она снова обнимала его, как несколько дней назад, когда уезжала?— к самому сердцу прижимала, чтобы удостовериться, убедиться. Он тут. Она здесь. Они оба дома. Это их дом. Ничего другого, никаких иных путей, только то, что есть сейчас.—?Я скучала по вам,?— сказала она, когда они шли домой?— он нес ее сумку, она ощутимо хромала?— в последнее время ноги к концу дня становились свинцовыми, усталость наваливалась сразу и везде.—?И мы скучали по тебе,?— сказал он. —?Дахен тебя ждет, очень ждет. Одна, говорит, не справится, не вынесет, а с тобой будет легче. Я сам хотел, но она не соглашается, потому что без моей работы…—?А что с Дахен? —?словно проснулась Чеен. —?Где это она одна не справится? Разве такое место есть?—?А я ведь не рассказал тебе… —?Чонгук хлопнул по лбу. —?Прости. На линию фронта она поедет. Одна. Ну или с тобой. Я бы никогда вас туда не пустил. Ищу пути, чтобы обойтись, но по-другому не получится, наверное. Черт, нормально и не рассказал. Ты прости меня, Ченги. Несу, черт знает, что.—?Дахен служить пойдет? —?ужаснулась Чеен. —?Почему раньше не сказал?! Как так? Почему?!—?Не служить, отслужились мы все,?— устало пробормотал Чонгук. —?Ясно же… Куда нам служить. Она туда идет, чтобы узнать про Даниэля этого. Ради Джихе.—?Даниэля… —?в сердце Чеен что-то больно шевельнулась, но она и виду не подала. —?А что с ним-то случилось? Разве что-то серьезное? Он возвращается домой? Или его ранили?—?Без вести пропал,?— Чонгук остановился?— впереди еще пара дворов, и был их дом. —?Забыл тебе самое главное сказать. Пропал. Мы нашли письмо для Джихе, ей не дали прочесть. Дахен говорит, что она умрет, если узнает. Особенно теперь, когда ребенка тоже нет. Но раз без вести… Значит, пока жив? Или нет…—?И не жив, и не мертв… —?пробормотала Чеен.—?Именно,?— Чонгук почесал голову, задумался. —?Дахен хочет узнать правду. Поедет туда искать следы. Ради Джихе. Хочет тебя с собой взять. Я сам бы поехал, но меня не отпускает. А она вроде как врач. А ты вроде как медсестричка…—?Пропал без вести,?— еще раз пробормотала Чеен. —?Без вести пропал. Не может этого быть, не может этого просто быть…—?И все-таки случилось,?— перебил ее Чонгук. —?Теперь подумать надо, как лучше сделать все… С кем вас отправить и как… Не хотел бы я, чтобы вы обе туда шли, но если Дахен решила…Он говорил что-то еще и еще, но Чеен его уже не слышала?— ничего не слышала. Перед глазами плыла иная картина, другие мысли давили на сердце, другие истины появлялись из небытия.Она вспомнила, как отказал в помощи Цзыюй Кан Даниэль, и больше всего на свете желала теперь, чтобы не случилось с ним то страшное, что случилось с ее подругой.—?Я поеду,?— сказала она так громко, что Чонгук испугался. —?Поеду.—?Куда?—?С Дахен на фронт поеду,?— решила Чеен. —?И попробуем найти его следы. Не мог он сквозь землю провалиться. С медицинской картой нас пропустят. И вернуться сможем.Она устало посмотрела на Чонгука, улыбнулась так, словно только что разгадала самую страшную тайну мироздания.—?А ты позаботься о Юне, оппа,?— попросила она честно. —?Не оставляй ее одну, ладно? И пусть Джихе будет рядом с ней все это время. Юна любит Джихе, с ней она не будет плакать.Она серьезно посмотрела на Чонгука и кивнула ему еще раз.—?Обещай мне,?— попросила она. —?Обещай, что рядом будешь.—?Обещаю,?— вырвалось у него. —?Все, что захочешь, пообещаю.Он и на самом деле был готов на все и сразу ради нее. Пораженный ее решением он точно знал, что сам бы никогда не смог зайти так далеко.Зато теперь у него была Пак Чеен?— и собственный страх уступал далеко и надолго.