Часть III. Теряя высоту (1/1)

Всему хорошему рано или поздно наступает конец. Эта несправедливость до сих пор терзает меня. Мы отыграли более сорока концертов в том туре, и финальной точкой был выбран великий Нью-Йорк. Там было огромное шоу для студентов Университета Нью-Йорка. Этот город был важен для меня так, словно я собирался петь в свой судный день. Я просил Хиллела ничего не принимать до концерта, однако не уследил. Нью-Йорк?— город кокаина. Когда мы нашли Хиллела за кулисами, он сидел там никакой. Мы с Фли готовы были рвать на себе волосы.—?Эй, Слим, так нельзя! Если тебе так необходимо, то занимайся всем этим после,?— сказали мы ему.Хиллел повторял мою историю, перед тем как меня выгнали из группы. Он стал часто пропускать репетиции или же вовсе приползать в таком состоянии, что лучше было вызвать скорую. Нам тяжело далось это решение, но, по возвращению в Лос-Анджелес, мы уволили его.Это немного взбодрило Хиллела, и вскоре мы вновь приняли его обратно. Ничто не могло сравниться с игрой Словака. Он был просто незаменим.Впереди нас ждал тур по Европе. Я хотел распространить этот Чилийский огонь по всему миру.На пути в Осло мы довольно долго ехали на поезде. Хиллел и я взяли одно купе. Всю дорогу мы смотрели в окно на сменяющийся пейзаж и много разговаривали. Мы говорили про наркотики и героин, про нашу зависимость и что мы с ней собираемся сделать. Мы до сих пор не понимали всей серьезности этой болезни. Как-то раз я взял Хиллела с собой на анонимную встречу больных наркоманией, но он просто не хотел признавать, что у него есть проблемы. Он не хотел принимать чужую помощь и стеснялся большого количества людей. После той истерии я так и не смог уговорить его пойти со мной ещё раз.В поезде мы обсуждали небольшие успехи нашей группы и подбадривали друг друга тем, что будем стараться ещё лучше. Мы договорились, что приложим огромные усилия, чтобы больше не принимать наркотики. Правда, в Осло мы посмеялись над своей наивностью. Осло?— это героиновая столица Скандинавии. И так было всюду. Куда бы мы ни поехали, это место сразу становилось героиновой столицей мира. Никто из нас даже не пытался остановиться.Завершив героиновое турне по Европе, мы прилетели в Лос-Анджелес. В аэропорту мы тепло попрощались. Я обнимал Хиллела и обменивался с ним банальными фразами типа: ?Это было круто! Я счастлив, что мы всё время были вместе?, ?О, да! Позвони мне, как доедешь?. Не прошло и часа, как мы позвонили дилерам. Можно было только догадываться, кто из нас сделал это быстрее. Я приехал домой к своей девушке. Айон была рада, что я вернулся, и мы отметили это событие неплохим героином, что я купил на стоянке.Наши наркотические загулы учащались. Мне казалось, что это может продолжаться бесконечно. Я связался с самым мерзким мексиканцем Марио, который мог в любое время достать всё, что угодно. Очень часто я тусовался с ним под мостом, где никогда не патрулировали полицейские. Это было самым ужасным зрелищем из тех, что мне доводилось видеть. Здесь были те, кто уже совсем потерял человеческий вид, вымаливая хоть четверть грамма за последние деньги. Это было больно, но я всё равно продолжал приходить туда, чтобы забыться.Однажды я исчез на неделю. Где-то на окраине Лос-Анджелеса я вдруг понял, что время прошло слишком быстро. Я абсолютно не рассчитывал исчезать так надолго. Айон всегда боролась со мной за то, чтобы я принимал наркотики с ней дома, а не шатался неизвестно где. В шутку я прозвал её Матерью Терезой. После каждой моей отлучки я возвращался домой, и вместо того, чтобы прибить меня, она каждый раз говорила:—?Боже мой, Энтони! Тебе надо что-нибудь поесть! Ложись на диван, я больше никуда тебя не пущу.Прежде чем приехать к ней, я должен был позвонить из таксофона. Мне было очень стыдно явиться без предупреждения к этой святой женщине. Я должен был извиниться.—?Айон, это я. Прости, я совершенно не думал… —?в ответ раздались жуткие рыдания. Я никогда не слышал, чтобы она так сильно реагировала на мои звонки.—?Возвращайся домой сейчас же! —?кричала она между всхлипываниями. —?Произошло нечто ужасное.Деталей я не узнал?— она повесила трубку, но где-то в душе я понимал, что это касается близких мне людей. Промелькнула чудовищная мысль, но я тут же отмёл её. Надо было спешить.Я приехал домой и вышел из машины, словно в тумане. Айон выбежала мне на встречу в одной ночной рубашке. Её глаза были красными и опухшими от слёз. Она кричала:—?Твой друг Хиллел умер!Внутри меня словно взорвалась атомная бомба. Сперва это такая ослепляющая мощь, что просто сшибает с ног. Мне показалось, что на какое-то время я даже потерял слух, глядя на то, как безмолвно кричит Айон. И, наконец, этот горький мёртвый пепел. Он накрывает тебя с головой, стараясь похоронить под толщей боли. Я узнал, какого цвета боль?— пепельно-чёрная, всепоглощающая, безграничная.Айон уткнулась в моё плечо и продолжала плакать. Если не знать её близко, то можно решить, что он был для неё как брат. Айон ощутила всю мою боль настолько остро. Я не знал, что мне делать.—?Может, это какая-то ошибка? Дурацкая шутка, и ты всё не так поняла? —?но мне было предельно ясно, что его больше нет.Всю ночь я продолжал принимать наркотики. Это происходило словно в кошмарном страшном сне, и я пытался всячески найти способ, чтобы отключить мозг. На следующий день я заперся в спальне, когда все были заняты похоронами. Люди обвиняли его. Как они могут понять, что, когда человек начинает принимать наркотики, здесь некого винить. Он сам в ответе за свое поведение, и здесь не виноват ни дилер, ни друг, ни плохое воспитание.Особенно больно становилось, когда они винили во всём меня. Хиллел умер в двадцать пять лет, и его семья всё время говорила, что это моё дурное влияние. Ведь я начал принимать наркотики раньше него. Я лечился, пытался каждый раз упрашивать его пойти со мной на встречи, где люди делятся тем, как они сумели побороть болезнь. Хиллел отказывался даже признавать тот факт, что он тоже болен. В своей зависимости я никогда не искал виновных.Между тем я всё больше уходил в наркотическое забытьё. Похороны Хиллела состоялись, а я не нашёл в себе силы, чтобы прийти. Мой друг, мой самый близкий любимый человек, был мёртв. Я отказывался в это верить и не хотел смотреть правде в глаза. Все считали меня последней свиньёй, потому что я не был на похоронах. Никому и в голову не приходила мысль, что именно сейчас я сам умирал от той же вещи, что убила Хиллела.После его смерти от нас ушёл Джек Айронс. Тогда я сильно удивлялся тому, какими же разными могут быть эмоции и восприятие одного и того же события. Если все вокруг скорбели и оплакивали Хиллела, Джек злился. Он готов был разнести студию в щепки. Он много кричал и в конце концов ушёл из группы, сказав, что не будет играть там, где умирают его друзья. Мы с Фли вновь остались вдвоём, и я решил, что нужно как-то выбираться из этой пропасти, чтобы спасти то, что мы создали вместе. Жизнь моего лучшего друга не будет напрасной.И вот, где-то две недели я старательно проходил курс реабилитации в Центре. Это стоило мне немалых денег, но я был настроен серьёзно. События минувших дней уже начали блекнуть, как вдруг меня решил навестить давний друг Боб Тимонс. Он взял меня под свою ответственность на один день, чтобы отвезти кое-куда. Цель нашей поездки оставалась для меня загадкой, пока я не увидел огромные ворота старого кладбища Форест Лоун. Это было не самое лучшее место, чтобы неплохо провести время. Мы долго гуляли рядом с надгробиями, Боб нёс какую-то чушь про погоду, а меня пробирал озноб. Я чувствовал себя ужасно. Зачем он привёз меня сюда?—?Это здесь,?— Боб остановился возле свежей могилы.На холодном камне было написано что-то типа: ?25 июня 1988?— Хиллел Словак. Преданный сын, брат, друг, музыкант?.—?Я знаю, что ты проигнорировал его похороны.—?Ага,?— я сделал вид, что не расслышал этого. —?Ну, вот он и есть. Боб, дело сделано, мы нашли его. Теперь мы можем покинуть это место?—?Я так не думаю,?— сказал Боб. —?Я пойду прогуляюсь. А ты сделай мне одолжение, поговори с Хиллелом и расскажи ему, что ты чувствуешь из-за его смерти. Тони, почему бы тебе не пообещать, прямо здесь и сейчас, что ты больше никогда не вставишь иглу в вену и что ты больше не будешь пить и принимать наркотики?—?Что сделать? Говорить с камнем и землёй? Ты в своём уме?—?Просто представь, что он здесь. Он слышит тебя,?— сказал он, оставляя меня одного.Вокруг было очень тихо. Настолько, как это может быть только на кладбище. Его могила была в тени секвойи и палящие лучи не одолевали меня. Было так странно: я, пустынное кладбище, надгробия и он. Это казалось каким-то безумием. О чём можно говорить с умершими? Я долго собирался с мыслями, а потом воскликнул:—?Эй, Слим!И мир вокруг изменился. Я рыдал, как ребёнок, обняв надгробие, словно его широкие плечи. Боль с такой силой сдавила мне грудь, что я выл. Мне не хватало этого яркого парня. Я говорил с Хиллелом как с живым и рассказал ему всю правду о том, как сильно я его любил. Я до сих пор корю себя за то, что не решался сказать ему раньше. Господи, тогда это было так легко и так просто. Я скучал по нему.—?Хиллел, я чист! Я на реабилитации. Обещаю тебе, что больше никогда не воткну иглу себе в руку. Клянусь, я останусь чистым!Всю обратную дорогу Боб молчал, а я не мог сдержать слёз. Я потерял свою любовь. Я потерял удачу.?●?●?●?●?—?Я написал ему песню ?Knock Me Down?. Она хорошо описывает, каково это?— быть наркоманом, иметь гигантское эго и думать, что ты сможешь противостоять силам природы. Это была любовная песня Хиллелу.Но эта очаровательная девчонка уже минут двадцать совершенно никак не реагировала. Она удобно расположилась на шезлонге, словно пациент на приёме у психоаналитика, и благополучно уснула под его рассказ. Кидис не сразу понял, что большую часть его жизни Беверли решила не слушать до конца. Это было печально.—?Пожалуй, женщине сложно понять это. Особенно такой юной,?— Кидис вздрогнул, когда ладонь Фли легла ему на плечо. —?Думаю, ей просто нужна была компания, чтобы накидаться и проспать здесь до обеда.Чёртов Фли был беспощадно прав. Беверли почесала во сне нос и продолжала спать.—?Я больше не могу жить с таким грузом на плечах. Мне было так необходимо хоть перед кем-нибудь открыться.—?Тони, ты всегда мог поговорить со мной.—?Не думаю. Ты перестал бы со мной общаться,?— Кидис опустил голову, ощущая горечь на языке.—?Я всё знаю. Знаю о вас с Хиллелом,?— Кидис с ужасом уставился на него, словно видел привидение. —?Ты думаешь я такой дурак, каким был в школе? Да от вас за версту долбили бешеные флюиды, если вы были вместе. Хиллел никого к себе не подпускал так близко. И, ты прости, конечно, но я видел вас перед выступлением в ?Kit Cat?.Кидис был ошарашен его откровением. Оказывается, они были хреновыми конспираторами.—?Что именно ты видел?—?Ну, я забыл куртку, а дверь была заперта. Тогда я попросил ключ у одной из стриптизерш и вошёл как раз, когда он тебе… —?но Кидис резко его оборвал.—?Всё, достаточно. Я тебе верю. Чёрт, Майк, прости.—?С кем не бывает. Тони, я думаю, он сейчас гордится тобой.Ему было важно услышать это. На душе вдруг стало легко и радостно. Лучи рассветного солнца озаряли океан. Впервые за столько лет он был умиротворён?— Майк не осуждал его, он всю жизнь поддерживал, стараясь сохранить то, что осталось после всех трагических событий. Кидис обнял его за плечи, как брата. Это мгновение было очень дорогим, и они тихо затянули песню:?Когда моя удача уходит,Каждый раз я теряю высоту.Чудесный лифт уносит меня в глубины ада.Не бери в голову, дружище,Просто моя удача исчезла?*.