Её история (1/1)
Её окна выходят на озеро. В тёмной воде мерцают лунные блики, камышиные заросли чуть колышутся?— там копошится утиная стая. Она видела днём: утка-мама и пять утят, она даже с ними поплавала, покрошила остатки хлеба. Норо говорит: ?Уток потом можно будет съесть?. Ей не нравится эта идея.Её окна выходят на озеро, и иногда она вылезает в них нагая, спускается по короткой веревочной лестнице, которую сама же сплела, и погружается в воду, как Венера, рождённая из морской пены, постигая свою природу.Ей уготовано править водой. Вода покоряется её воле, ластится к рукам, бурлит по велению её гнева или клокочущей радости, несет её туда, куда ей хочется, и сама движется в ту же сторону. В воде она распрямляется, становится огромной, гибкой и всесильной, и даже сторож этого озера, неразумный бесформенный фолари, поедавший иногда неудачливых рыбаков, пугается её мощи и сбегает, поселяется в болотистой луже у водокачки. Она только усмехается. В этом озере ей тесно.Ей тесно и в озере, и в посёлке, где они с Норо живут в старом разваливающемся доме. По вечерам подвыпившие соседи горланят песни или дерутся, чумазые дети гоняют по неровной просёлочной дороге на ржавых велосипедах и бросают камни в ворон. После дождя дорогу развозит так, что ни пройти, ни проехать по ней невозможно, и в школу она в такие дни не попадает. Да и учится по подложным, чужим документам: фолари никто не разрешил бы ходить в школу вместе с человеческими детьми.Она любит читать, но все истории, которые она читает, написаны о людях. Об их горестях, поражениях и победах, о жизни и смерти, об их сложно устроенных душах и великой любви. Её в этих книгах нет, поэтому она хочет рассказать свою историю.Там было бы все: холодный нетопленый дом, развороченные дождем дорожные колеи, в которых мог бы утонуть трактор, Норо, читающий ей сказки на ночь, густая озерная вода, другие фолари, запуганные, жмущиеся по углам, не смеющие прийти на озеро днем, остановка, окутанная морозной дымкой, и воняющий газом полупустой автобус до школы.Там была бы городская набережная, куда Норо привозил её несколько раз по праздникам. Нарядно одетые люди, лотки с мороженым, уличные музыканты и такая чистота, какую она до того видела только по телевизору. Но самое главное?— река. Огромная, тёмная, торжественная, искрящаяся серебром на солнце, ждущая её, томящаяся по ней, как томятся в ожидании все родственные души. Полная жизни и нераспечатанных тайн, которые ей предстояло узнать. Её дом. Преддверие родины.Там были бы все песни, что она услышала. Простые и понятные, человечьи и другие: тёмные, неясные, на полузабытом языке, которым никто уже не владел, кроме спящих на дне. Песни о море, беспредельном, бушующем и спасительном, о лесах коралловых рифов, о существах, таких же, как она, прекрасных и могучих, хозяевах моря и берегов.Там были бы неразборчивые записи, оставленные торопливой рукой её матери. О серебряной пыльце, сводящей людей с ума: ?железа… выделяется из особых каналов на теле… сладковатый привкус… ярко-выраженное воздействие на… длительное забытье, грёзы и галлюцинации… болезненная ломка, депрессия, тяга к суициду… вода…вода…?. О замученных ради неё фолари: ?С помощью пыток… железо и электрический ток… смерть от ожогов и истощения… сходят с ума… производство наладить не удалось?. И о тех, кто стоял за всем этим: ?Нагнетание… пропаганда… чёрный рынок… лоббирование законопроекта… принят в третьем чтении?.Там было бы предательство её отца: ?Позаботься о ней. Я не могу, это слишком опасно. После гибели Укины… я не могу?.Там было бы всё, что она знает, что любит и ненавидит, что окружает её и составляет её суть. Весь этот мир, закрывший для неё свои двери и оставляющий сиротливо стоять у порога.Её окна выходят на озеро.Ей тринадцать лет. Её зовут Это. Однажды она расскажет свою историю.