15 глава. Непростая битва. (1/2)

В последний раз Кики, Митсухидэ, Оби, Зен и Шираюки собрались в 5 вечера. Весь день они готовились, снаряжались, отсыпались, а теперь пора было выступать. Они должны были предотвратить эту трагедию и закончить к утру. После встречались здесь же, в комнате Шираюки. К 6 часам они, каждый в своем районе, должны были дежурить у лавок с бочками. Затем, когда бочки вытащат наружу, нужно было не дать поджечь смеси и повязать всех врагов. Таков был план. После ?До свидания!? и слов напутствия все разошлись по своим местам. Далее Шираюки не знала, как проходило дело у всех остальных. Только после встречи она узнала обо всем.Шираюки предстояла самая тяжелая битва. По ее догадкам, Эладий со своей группой был в Центральном районе, так как это было место средоточия домов знати, и здесь же жил и глава города. Ее догадки подтвердились.

Так оно и было…В 8 вечера она была у здания, где были бочки. К 10 здесь стали собираться сообщники Эладия, а в 10 появился и он сам. Пятеро остались поджигать, еще шестеро во главе с Эладием отправились к домам. Этих пятерых Шираюки усыпила, распылив над ними флакон с сильным снотворным. Его действия хватало на 6-8 часов. На них ушли все ее запасы, взятые с собой. Связав их, она полетела вслед за ушедшими. Четверых простофиль она отвлекла шумом. Эладий отправил их проверить, а сам с двумя своими самыми сильными воинами пошел дальше. Шираюки кинула им в лица яд плюща, который ужасно жег кожу. На самом деле здесь была одна хитрость – создавалось только болевое ощущение, кожа при этом не страдала. От боли они потеряли сознание, и девушка их быстренько связала. Теперь у нее с собой остался лишь один флакон с ядом. Двух верзил ей предстояло победить вручную.Эладий и эти двое остановились у входа в дом главы. Пора было действовать.- Эладий, я и не знала, что ты такой человек. Как жаль, что мы не сможем быть вместе. – громко проговорила Шираюки.Эладий застыл, как вкопанный, а его охранники стали судорожно вертеть головами в поисках говорившей. Неожиданно она открылась перед ними. Их бой завершился еще до того, как Эладий смог выйти из своего ступора. Они были несомненно сильны, но неповоротливы. Шираюки нанесла им пару несерьезных, но болезненных ранений. Они были почти повержены. Один упал и корчился от боли, а вот второй только притворился, и, когда Шираюки отвернулась для продолжения разговора, он, размахнувшись рукой из последних сил, разрезал девушке бок.Ослабившая бдительность Шираюки пошатнулась, но на ногах устояла. На землю струйкой полилась кровь. Даже броня не защитила ее от такого чудовищно сильного удара. Она обернулась, но нападавший был уже без сознания.

Шираюки, не обращая внимания на рану, обратилась к уже немного очухавшемуся Эладию:- Поговорим, или ты все же хочешь сразиться?- Ты! Как ты, Шираюки, здесь… как?- Повторю. Поговорим или сразимся?Но у Эладия, видимо, был другой план. Он, быстро достав сбор усыпляющих трав из-за пазухи, бросил его в Шираюки и скрылся.Благо, к этому лекарь была готова: она выпила будоражащую настойку, и сонливость как рукой сняло. Она было хотела отправиться в погоню, но не смогла взлететь. Рана дала о себе знать – легко сосредоточиться от боли не получалось. Кровь все сильнее лилась. ?Если не перевязать, так и от потери умереть скоро? - подумала Шираюки. Но времени на перевязку не было. Кое-как поднявшись в воздух, Шираюки погналась за убегавшим. Она летела, а на землю струёй лилась кровь.Нагнала она его недалеко от городских врат. Сбив на лету лошадь с ног, она пригвоздила юношу к земле. Чтобы он уже не пытался уйти, Шираюки вонзила свой нож в его бок. Она не задела ничего важного, но с такой раной передвигаться он мог с трудом. Состояние самой Шираюки было не лучше. От потери крови кружилась голова, клонило в сон, сознание постоянно пыталось потеряться. Она насилу дотащила раненого до стены и оперла на нее. Сама села рядом. Здесь стражникам их было тяжело заметить. Теперь можно было и поговорить.Шираюки перевязала свою рану и заткнула рану Эладия. Но легче от этого никому не стало: ни ей, ни ему.Шираюки, глядя на Эладия, не чувствовала ничего, кроме сострадания и жалости. Ни гнева, ни ненависти в ней не было.После недолгого молчания Эладий спросил:- Шираюки, почему ты здесь?- Я здесь уже 2 недели. Хотела перед отъездом с тобой повидаться, но случайно подслушала твой разговор с теми двумя у меня в кабинете. – устало и спокойно проговорила она.- Так значит – ты всё знаешь?- Абсолютно все. – кивнула Шираюки.- И про мотивы…?- Да, здесь не всё. Ты ведь так и не рассказал тому пацану про обиду. Торопиться нам некуда – может расскажешь. Мне интересно, ведь наши с тобой судьбы похожи, только пошли мы разными путями. Может быть твой рассказ спасет тебе жизнь, хотя я в этом сильно сомневаюсь. К твоему сожалению, Изана не прощает мятежников.Эладий еще не успел начать свой рассказ, как откуда не возьмись появился Зен:- Шираюки мы закончили. Всё по плану, мы всех связали.- В Центральном?- Тоже.-Отведите людей с ожогами лица в лекарскую, связанными! Все же там я немного нахимичила, так что лица то им подпалило.- Хорошо. Идём Шираюки…- Нет, Зен, я пока останусь здесь. Мне нужно с ним поговорить. – Шираюки указала на Эладия.Зен, бросив враждебный взгляд на юношу, начал настаивать:- Да о чем с ним говорить? Шираюки, пойдем. Мы…- он не договорил.-З ен, - повысила голос девушка, это был почти крик; затем мягче, - я недолго, мне нужно поговорить. Иди.Зен покорился и, скрипя сердцем, ушел.- Это был Зен Вистерия? – спросил Эладий, - как сильно он тебя бережет. Боится, что ты опять в меня влюбишься?- Да, может быть, - просто отвечала Шираюки, - пожалуйста, продолжай рассказ.Он поведал ей свою историю:- Мы с матерью жили здесь с моего рождения. Отца я никогда не видел. Он умер перед тем, как я успел родиться. Моя мать была больна, но продолжала работать, чтобы раздобыть нам пропитание. Как только я подрос, я стал ей помогать. Я жил спокойно: у меня был дом, работа, друзья, на лекарства матери мне хватало. Но кое-что произошло, и все рухнуло в один миг: глава города был знаком с одним влиятельным графом, которому приглянулся наш дом, а точнее его местоположение. Глава не мог ему отказать – тогда весь город держался на прибыли и подачках этого графа. Меня с матерью выгнали. Мой дом перестроили, и сейчас там стоит довольно преуспевающая торговая лавка. Я обратился к главе с просьбой о новом доме, но от нас отмахнулись. У меня не было ни рода, ни титула, я был обычным, поэтому обо мне не стали хлопотать. Но на руках у меня была больная мать. Мать к тому времени уже не могла работать, от нее мне досталась возможность выучиться на лекаря. В связи с этим мне давалась комната в крыле, туда мы и переселились. Но, как выяснилось, ненадолго. Не получив ничего от главы, я решил достучаться до него через заведующую лечебницей – сварливая была старуха, но сердце у нее было доброе. И даже она, по неизвестным мне причинам, отказала в моей просьбе и лишь попросила смириться.- Все-таки у вас есть комната для жилья, - только и сказала она.Тогда я уже со своими друзьями написал прошение к главе. Теперь мы коллективно требовали возмещения моего дома. В той комнатке я не мог ухаживать за матерью, ей становилось хуже. При отказе мы грозились отправить прошение королю. Но глава выкрутился иначе. Он надавил на моих друзей и их семьи. Сказал, что отберет и их дома, и работу, если они со мной свяжутся. Они отвернулись от меня, хотя тут я их не виню – у них были такие же старики-родители, о которых требовалось заботиться. Затем глава пригрозил заведующей, и ее принудили уволить меня. Я оказался ни с чем, на улице. Моя мать скоропостижно скончалась из-за отсутствия лекарств и крыши над головой. Я потерял единственного и последнего родного человека. Мне никто не помог. Я оказался выброшен на улицу, стал отверженным, так сказать. Мне некуда было выплеснуть злобу, и я возненавидел этот город, а в особенности влиятельную знать и главу. Я пообещал себе, что обязательно отомщу. Ну, а дальше, ты уже знаешь, ведь так?- Знаешь, Эладий, тебе нужно было узнать меня получше, и быть может, тогда, ты бы переменил свою точку зрения. Хотя ты скорее всего не захотел бы сворачивать с уже намеченного пути. Позволь, теперь я расскажу тебе свою историю. У меня никто не умирал, отца изгнали, я жила одна. Где-то 9 или 10 лет назад мою подругу похитил граф де Кревкер.- Я знаю его, слышал о его влиятельности в прежние времена.- Вот и славно, тогда ты поймешь. Я не знаю, зачем он похитил Шейну, но я бросилась ей на выручку и так же была схвачена. Граф был жесток. Он пытал меня неделю. Я выбралась оттуда живой, а вот мою подругу он на моих глазах растерзал. Не единственного – но все-таки дорогого и родного мне человека – расчленил и выбросил в реку. Не буду описывать тебе мою боль. После я заболела, развилась амнезия. До сих пор я ничего не помню о своей прежней жизни. Моя болезнь одарила меня многими способностями, взамен же они отбирают мою жизнь. Я… уже сейчас я проживу не больше тридцати лет. Так вот, этот граф был очень влиятелен, как ты и сам знаешь, даже король ничего не смог ему сделать. Он так и ушел безнаказанным.

По-твоему, я должна была возненавидеть всех и захотеть свергнуть такую власть. Но я пошла по другому пути. Я стала защищать эту страну, ту, которую могла бы просто уничтожить. Почему? - спросишь ты. Ненависть несет за собой боль, разрушение и смерть. Ты мог добиться того же, чего хотел, но другим способом. Ты мог честным трудом пробиться к власти и изменить все, не проливая крови и ничего не разрушая. Иначе говоря, мог пойти по моему пути. Но ты решил ненавидеть – ведь это проще, чем простить.Теперь я понимаю твои мотивы и прощаю тебя. Но ты натворил слишком много, чтобы уйти безнаказанным. Со мной ты поступил так же, как город когда-то обошелся с тобой: сначала пригрел, а потом предал. Как же ты можешь мстить, если сам поступаешь не лучше? Я слышала, что ты многих убил на своем пути. Никого не пожалел. Неужели человечности в тебе не осталось? Отомсти графу, по его вине ты страдал. Я отомстила Кревкеру, даже несмотря на то, что король от этого будет в ярости. Вымести всю злобу на виноватом, если не можешь простить. Не вовлекай других в свою месть, не делай им больно – не заставляй их ненавидеть тебя. Подумай, что бы про тебя сказала твоя мать, если бы увидела? Насколько много ужаса бы отразилось в ее глазах?Шираюки говорила от всей души, пытаясь вразумить Эладия. Шираюки подняла глаза и увидела, что Эладий плачет.- Я не знал, что есть другой путь. Быть может, поговорив с тобой раньше, я и правда мог передумать. Я отомстил графу сразу, как появилась возможность, но я не насытился его смертью. На мне и правда много грехов.- К сожалению, уже поздно раскаиваться. Если я напишу королю, то тебя казнят. Я не хочу, чтобы ты умирал. Но, боюсь, это неизбежно.- Знаешь, - плача говорил Эладий, давя из себя улыбку, - моя мать умирала в мучениях целых 4 месяца. Я боюсь этого – мук и боли, и не хочу умереть так же.- Не беспокойся. Я облегчу твою боль. Теперь, когда я вразумила тебя, у тебя не осталось целей в жизни, так?- Так. Пожалуй, что так.- Уверен, быть может ты еще чего-то хотел, такого, о чем мечтал всю жизнь?- Я всегда вновь хотел увидеть улыбающуюся мать, которая бы радостно сказала: ?Я так горжусь тобой, Эладий!?.- Ты услышишь эти слова там. Я обещаю. Так ты готов умереть?- Я был готов умереть ради нашей миссии в этой битве. Но теперь я боюсь.- Не бойся. Умирать боятся все. И я боюсь. Но тебе повезло, твоя смерть будет похожа на сон.Она достала флакон.- Это смертельный яд. Он убьет тебя за полторы минуты. Ты даже не почувствуешь боли. Будет похоже на погружение в сон. Согласен?- Да, наверное, да.- Хочешь ли ты еще что-нибудь сказать?- Шираюки, я не любил тебя, но мне действительно нравилось общаться с тобой. Ты была мне другом, хоть ты и была пешкой в моей игре. Я никогда не хотел убивать тебя. Именно поэтому и подставил тебя: так мне не пришлось бы лишать тебя жизни. Мне было жалко ни в чем не повинного Тибальта. Кстати, как он?- Сумел поправиться. Уже вышел на работу, правда ходит все еще с трудом.- Вот и хорошо, я рад. Ах, да, Шираюки насчет твоей раны…- Что? Опять кровоточит? Не переживай, я ее перевяжу позже.На его лице на миг мелькнуло какое-то сомнение, а затем оно приняло почти детское, такое чистое и невинное, выражение.На глаза Шираюки навернулись слезы:- Эладий, я теперь не хочу тебя убивать. Хоть ты и предал меня, ты мне дорог.- Не плачь Шираюки, - отвечал тот, - не жалей меня. Сама же знаешь, для меня так будет лучше. Поправляйся и живи счастливо Шираюки. И прощай! – он улыбнулся детской невинной улыбкой.- Прощай, Эладий! – тихо прошептала девушка.

Слезы прыснули у нее из глаз. Эладий продолжал улыбаться. Она вылила яд ему в рану.Свою смерть Эладий Конбелл так и встретил – улыбаясь.Через минуту почти все клетки в его теле были мертвы. Только сердце упорно продолжало стучать.

Вот и оно остановилось. Повисла абсолютная тишина.Шираюки, вытерев слезы, взглянула в глаза мертвеца. Они поблекли, взгляд был устремлен в пустоту. Девушка тихонько опустила веки на застывшие глаза.Шираюки посмотрела на небо. Уже рассвело. Пошел снег. Сидеть стало холодно.

Пора было возвращаться.Шираюки взяла тело Эладия и понесла его в лекарскую. Она оставила его в укромном месте в саду. Позже она похоронила его у своего домика, рядом с могилой Шейны.Девушка зашла в комнату, усталыми глазами осмотрела всех. На лицах их была написана тревога.Царило молчание. Шираюки воспользовалась этим, чтобы обработать свою все еще кровоточащую рану, которая сильно саднила и мешала передвигаться, а местами и вообще пыталась унести ее сознание. Компания молча следила за ее бесхитростными действиями. Она аккуратно наложила целебную кашицу и перебинтовала бок. Покончив с этим, она осмотрела ребят. Все были немного помяты, но тяжелых ранений ни у кого не было. У Оби было поверхностно разодрано плечо. Шираюки сразу же его обработала. По пути начала говорить:- Итак, как все прошло?- Хорошо, у меня было шестеро, твое снотворное вырубило четверых, а с двумя сражаться было проще простого. Они не ожидали сопротивления, да и мечом владели плохо. – рассказал Зен.У Кики и Митсухидэ дела обстояли примерно так же. Оби сражался с четырьмя, всех вырубил врукопашную, но один, таки, успел задеть его плечо.- У меня тоже все прошло хорошо, - кратко сказала Шираюки и спросила, - Вы отвели тех в лечебницу?-Да, - отвечал Зен, - и, кажется, их уже подлечили.- Вот и славно.Повисло еще одно недолгое молчание.Собравшись с духом, Зен спросил:- Шираюки, что с Эладием?- С ним покончено, - последовал ответ.- Под стражей…?- Мертв.В глазах четверки мелькнуло удивление:- Почему? – ошарашенно спросил Зен.- Изана не прощает повстанцев. С родом Бергат дело обстояло иначе – они влиятельны, и просто убить их нельзя. Таких же как Эладий Изана не пожалеет, иначе каждый захочет творить, что вздумается. Я изначально планировала его убийство, хотя и более жесткое. Но ввиду его причин так поступить, я сжалилась над ним. Он ушел легко – с улыбкой на устах.– рассказала Шираюки и улыбнулась грустной улыбкой.Друзья видели, как у нее под глазами стали появляться синие мешки. Выглядела их подруга неважно.- Шираюки, с тобой все в порядке? – неожиданно спросила Кики.- Меня немного мутит, вероятно от потери крови, и я ужасно устала. А, так, со мной все в порядке. Я схожу в крыло поменяю лекарство.Уже более бодренько она сказала:- Ладно, ребята. Идите спать. Ночь была тяжелой, всем нужно отдохнуть.- Шираюки, а ты?- Как я и сказала, сначала схожу переменю лекарство, а потом лягу в соседней комнате. Теперь-то мне нет смысла прятаться. А вот вам особо лучше не светиться.Шираюки видела, что все устали, а потому предложение о сне было сразу же принято.Шираюки вошла в комнату, где лечили пациентов. К счастью, там никого не было. Убрав бинты и мазь, Шираюки осознала: что-то было не так. В идеале кашица должна была подействовать на рану по-другому. Рана нагноилась – это был странно. Приготовив противогнойное, девушка густым слоем размазала его по ране. Оно мгновенно подействовало, и рана успокоилась. Но что-то опять было не так. Прижав влажную руку ко лбу, она поняла – у нее началась лихорадка. Простое ножевое ранение не могло вызвать ее так скоро – прошло-то всего часов 12, а значит остается только одно – нож был смазан ядом.

Но девушка твердо была уверена: она бы заметила такой факт сразу же после ранения. Это должен был быть бесцветный, быстро и сильнодействующий яд без запаха, да к тому же совершенно не заметный на оружии. Она не помнила таких ядов.От резко поднимавшейся температуры думать становилось все сложнее и труднее. Сосредоточится было почти невозможно.

?Яд Лами? - промелькнуло у Шираюки в голове. ?Да, конечно, яд Лами. Что же еще? Иначе и быть не может! Мне же мало перепало страданий на моем веку. Я же еще не все испытала на себе? - подумала про себя Шираюки и горько усмехнулась. ?Но этот яд очень трудно раздобыть, - продолжала с усилием думать девушка, - похоже Эладий хотел изощренно убить знать, чтобы посмотреть на их мучения?. Она вспомнила как Эладий что-то хотел сказать про ее рану, вспомнила и мелькнувшее на его лице сомнение. ?Понятно, - подумала Шираюки, - он тогда мучился, говорить или нет о яде. Но он так и не сказал, хотя знал, что его дружок меня ранил? - про себя усмехнулась с невероятной горечью и разочарованием девушка. Даже в самом конце этот человек не поступил по-человечески. Насколько ей было известно яд убивал за день, если человеческий организм был силен – за 2. Больше человек не мог прожить. Самое ужасное было в другом – лекарства от этого яда не существовало.Лихорадка усиливалась. В глазах мутнело. ?Концентрат? - мелькнула мысль. ?Верно, он может справиться, но он так далеко. Дойду ли я?? - неслись в голове ее судорожные думы.

Шираюки резко завертела головой. ?Нет. Не время сдаваться. Я дойду!? - убедила себя девушка, и опершись о стенку начала шагать в сторону комнаты. Тело тяжелело с каждой минутой, идти становилось все труднее. Голова болела, ноги не слушались. Преодолевая расстояние шаг за шагом, она, наконец, оказалась у двери. Время, пока она шла, показалось ей вечностью. Оно тянулось бесконечно медленно.

Шираюки толкнула дверь, но, потеряв равновесие, упала на входе. Силясь встать, девушка начала ползти. Сил не было. ?Добраться… доползти до шкафа… там – мое спасение!? - думала в этот момент она. Но физических сил не осталось, сделать этого она уже не могла.К счастью, от глухого стука проснулся Зен. Спросонья ему показалось, будто что-то упало. Он пошел на звук и увидел лежащую на входе Шираюки. Сон как рукой сняло. Он подскочил к ней, взял на руки и начал судорожно трясти:- Шираюки, эй, Шираюки, очнись! – звал он девушку.- Зен… шкаф… Л…а…м…и… - из последних сил, еле ворочая языком, проговорила девушка и тут же потеряла сознание.От крика Зена его друзья проснулись и подскочили к нему, а, увидев Шираюки, поняли в чем дело. Они, разыскав Оби, отправили его за старшим лекарем.Фана – старший лекарь, осмотрела Шираюки, но кроме крайне высокой температуры и лихорадки ничего не обнаружила.- Как она? – обеспокоенно спросил Зен.- Ее рана нагноилась, но она наложила лекарство, сейчас рана не должна ее беспокоить. Понятия не имею, откуда у нее эта лихорадка. Она ничего не сказала вам перед потерей сознания?

- Она упомянула какой-то Лами, - сказал Зен.От реакции лекаря ему и самому стало не по себе. В ее глазах промелькнул испуг.- Вы уверены? Вы точно уверены? – стала допытываться, повышая голос, лекарь.- Да, я уверен в услышанном. А что такое? – спросил еще более обеспокоенный Зен.Но та не ответила. Она ураганом вырвалась из комнаты и побежала в библиотеку. Вернулась минут через 5 с какой-то книгой в руках. Найдя то, что нужно, она тяжело вздохнула:- Я так и думала.- О чем это вы? – испуганно спросил Зен. По ее виду он понял – Шираюки больна чем-то непростым.- Когда-то мисс Шираюки сказала мне: ?Знаете, Фана, единственный яд, от которого нет противоядия, - яд Лами. Хотя я быть может найду его когда-нибудь?. Мы тогда проходили с учениками яды. В этой книге нет никакой информации о Лами. – ответила лекарь.Дело в том, что Лами – змея, живущая в южных тропиках. Шираюки провела в тех лесах много времени и занималась изучением этого яда. Она больше всех знала о нем. Противоядия и правда не существовало. Но волшебный концентрат мог помочь, если, конечно, не опоздать с его применением.- Простите меня, я ничего не могу сделать. Если сама Шираюки не смогла найти противоядие, то я бессильна. – печально сказала лекарь. Она прикипела к этой открытой девчушке и не хотела ее смерти. Но помочь не могла.