Глава 4. (1/1)
Вечером того же дня Света вновь сидела в номере за бумагами, но то и дело уносилась мыслями в события дня. "А вся такая железная и неприступная", - прозвучал в голове голос Вадима. Да, именно такой она и была. После расставания с Костиком, ставшим теперь только сослуживцем, после первого боевого, после чуть не случившегося плена, после нескольких дней не в своей команде, после дня, когда на её лице появился шрам, после того, как от неё впервые отвернулись на улице, с того дня, как она надела очки и спрятала от всех своё лицо. И вот сейчас из-под этой брони выбиралась настоящая Света Старкова - обычная женщина, которой, как и любой другой, просто очень хотелось любви и тепла.За своим путешествием в страну собственных мыслей Светлана не заметила, что уже не дорабатывает план, а занимается совсем другим. Зато это заметили подошедшая к водящей по бумаге ручкой матери Катя и зашедший на огонёк Порошин.- Я смотрю, у кого-то творческий порыв, - усмехнулся Михаил. - А кто говорил - третий не прикуривает?- Что? - Вынырнула из размышлений Звезда. - Ты о чём?- Об этом, - вместо Порошина ответила матери Катя, вытащив из-под её руки лист бумаги, на котором был изображен набросок портрета и написаны несколько строчек стихов. - Мам, по-моему, кто-то влюбился.- А по-моему, кто-то лезет не в своё дело, - выхватив у дочери лист, ответила Света. - У меня задание, и не до чувств и чувствительности мне сейчас.- Света, не дури, хватит маршировать и строить из себя солдата Красной Армии. Ты женщина, в конце концов, молодая красивая женщина, и на твоих погонах свет клином не сошёлся, как и на Кривилёве.- Порошин, не учи меня жить! Молодая и красивая? Не смеши меня. Ты меня видел? Вот после того, как на моём лице появилось эта дрянь, от меня все подруги отвернулись, кроме одной. И то только потому, что у неё тоже погоны на плечах, пусть и другого цвета. А мои мне на плечи давят. И пойми, Гамид для меня сейчас в приоритете. Просто потому, что он мне должен - вот за это, - вновь указывая на шрам на лице, сказала Света. - А Костик уже давно просто сослуживец, если ты не в курсе.- Да ты ж себя похоронила заживо за этим шрамом и под своими погонами. И поверить не можешь, что тебя можно полюбить. Прекрати уже быть мужиком в юбке и вечным солдатом. Выпусти женщину из-под оболочки капитана спецназа. Тебе это надо. Боишься только.- Да Миша, боюсь. Обжегшись на молоке, дуют на воду. Вот и я так же.- Зато рисуешь. Сколько не практиковалась-то?- Давно, Порошин, давно. Давай я сама решу примеры моей жизни.- Как знаешь.Порошин отстал от Светки, точнее, сделал вид, что отстал. А сам развернул кампанию по размораживанию Снежной королевы. Он был разведчиком, отличным разведчиком, так что профессионально умел хранить тайны и так же мастерски их выбалтывать, кому нужно и когда нужно. На этот раз когда нужно было сейчас, а кому нужно - капитан Рязанцев.А Старкова уже три дня гуляла по вечерам, чтобы развеять мысли и курила. Просто ходила и курила. И думала. О том, что Мишка, будь он неладен, прав - она убила в себе женщину, закопала и прикрыла погонами. И единственное, что отделяло Свету от капитана Старковой - она ненавидела свой шрам.И вот в одну из таких вечерних прогулок Светка с неожиданностью натолкнулась на букет ромашек, висящий в воздухе. Ромашки она любила, но вот сейчас почувствовала себя Алисой в стране чудес, которая видела котов без улыбок, а улыбку без кота - нет, потому что ромашки без опоры она тоже не встречала. Но моргнув, девушка поняла, что букет всё же не висит в воздухе, а его кто-то держит в руке.- Курить вредно, товарищ капитан, - выходя из-за спины Старковой, улыбнулся Рязанцев.- Подкрадываться тоже, товарищ капитан.- Это тебе.- Порошин сдал? Что я ромашки люблю? Трепло.- Возьми, - сунув букет Свете в руки, сказал Рязанцев и пошёл прочь.- Вадим! - Окликнула его Старкова, парень обернулся. - Спасибо. Я правда люблю ромашки. А там их нет, там горы... и "духи". И не у всех автоматы, у кого-то и ножи. И я отплачу Гамиду за то, что он со мной сделал.- Удачи.Вадим улыбнулся и всё-таки пошёл своей дорогой. Но он был рад, что Старкова начала понемногу оттаивать. А Света сжимала в руках любимые ромашки. И ей совершенно не хотелось винить Порошина в том, что он рассказал эту мелочь Вадиму. И совершенно случайно она поймала себя на мысли, что впервые сегодня назвала Рязанцева по имени, её крепость сдавала позиции.