Надвигающаяся буря. (1/1)

Доминик де Сад — благородная наследница бывшего дворянского рода, лучшая ученица на курсе, и отличная груша для битья (морального). Это заключалось в ещё одном её положительном качестве, Доми — потрясающий друг, готовый в любой ситуации поддержать товарища, будь то простой поход в кинотеатр или же предоставления своей жилетки, для чьих-то накопившихся слёз. Она никогда не отказывала своим близким в поддержке, даже если не получала её взамен. Хотя об этом и не просила, пытаясь решить все свои проблемы самостоятельно. Какой бы тяжёлой не становилась ноша на плечах, ?принцесса? всегда находила решение, вот только одна из таких трудностей, оказалась для неё непосильной. Проблема, что мучала девушку ещё с детства и не оставляла по сей день — любовь. Она никогда не забудет уроки отца и дедушки, о том, как надо вести себя в обществе, наследнице одной из богатейших корпораций. Будучи лицом благородного дома, она с рождения не имела право на оплошность, ведь любая ошибка в обществе, могла замарать репутацию семьи.В высшем свете, к которому относится де Сад, нет места несдержанности, баловству, наивности. Здесь, где правит расчётливость и лицемерие, не было место для её чувств, ведь даже родителей не волновало, о чём думает их дочь. Такая откровенная холодность сделала своё дело, воспитав из девочки истинную аристократку, за изящной улыбкой которой, как за маской, невозможно прочесть настоящие эмоции даже самым близким. Но, это не значит, что она совсем ничего не чувствовала. Наоборот, всё то, что брюнетка так тщательно сдерживала, томилось внутри неё, и лишь немногим дано было увидеть настоящую Доми. Она очень дорожила теми, кто смог разглядеть её среди этих масок, понять её. Этих людей было так мало, что можно было пересчитать по пальцам: дедушка – заменивший родителей, Луи – любимый старший братик, и Ной… Им, она особенно дорожила. Такой наивный, добрый, нежный, искрений, непохожий ни на кого из её окружения, ласковый друг и милый возлюбленный. Ему, тому, кто растоптал все её маски, тому, кто вытащил наружу истинные чувства, она готова была посвятить всю себя. Отдать без остатка своё сердце. Доминик приняла это решение, ещё тогда в детстве, во время долгих игр, в которых его назначали её женихом, а девочка, краснея, отводила в сторону смущённый взгляд. Время, проведённое с ним, казалось таким беззаботным, ведь только с Ноем, никогда не приходилось притворяться. Она не заметила, как детская привязанность переросла в настоящую любовь, только вот не замечал и он, а их совместное будущее так и осталось на уровне детских игр. Ной, видел перед собой лишь младшую сестрёнку, друга детства, которую привык оберегать и за которой присматривал. Хотя, ему самому не помешала бы слежка, учитывая, каким доверчивым был блондин. Да, он сильно любил её, но всё равно, не более, чем друга.Всё так же видел её насквозь, каждую мелочь, кроме влюблённости. От этого становилось грустно, то, за что она полюбила его исчезало. Теперь и при нём приходилось сдерживать чувства, что поначалу не казалось таким сложным, пока Ной был рядом, они не давили так сильно. Но когда он приобрёл свои, барьер, скрывающий Доминик, начал трескаться. Он целые вечера проводил с ней за обсуждением их общей подруги, в самых романтичных тонах описывая каждый излюбленный им жест, а она не отрываясь слушала, глотая горечь ревности, засевшую в горле. Доми, никогда не прерывала этих вечеров, зная, что ему просто не с кем было поделиться своими чувствами, ведь о них ни за что не должен был узнать Ванитас. Лучший друг Ноя, который, так же был по уши влюблён в Жанну. Вот только этот, назойливый болван, не скрывающий своих любовных порывов, уже несколько лет терроризировал бедную девушку, и как позже призналась Доми, подружка, даже делал предложение. Эти маленькие романтические нашествия были похожи на клоунаду с Ванитасом в главной роли, где он во всех подробностях описывал свои запредельно мерзкие (какими их считала де Сад), чувства. Его убогие попытки отчасти восхищали брюнетку, своей настойчивостью, но даже так, Доми никогда не испытывала к нему жалости. Вовсе не потому, что их общение проходило, мягко говоря, как на иголках, на что было множество причин. Не потому, что он был из такой же благородной семьи, что многие поколения враждовала с родом де Сад. Скорее из-за воспитания привитое ему и манер, которыми парень абсолютно не пользовался. Нет, в этом плане он был образован как никто, и всё же, нахально, отрицал любые моральные устои, насмехаясь над тем, как с ними возится девушка.?– Это же Доминик де Сад, какая честь, видеть такую персону в нашем скромном обществе. Разве не опасно для репутации сидеть со мной? Видел, что ты снова попала на доску почёта в первую графу, интересно какое поощрение приготовит тебе твоя милая семейка? – губы брюнета скривились в ухмылке. И как её угораздило сесть рядом с этим паршивцем, впрочем, игнорировать его никогда не получалось.– Зависть плохое чувство. Как будто мне нужны чьи-то подачки … – она расплывается в ответной ухмылке, отвечая привычным бархатным голосом. – Неужели нет? Уверен, будь ты на две строчки ниже, тебя бы не погладили по головке. Это ведь так важно, быть во всём лучшей, сохранять семейную репутацию, правда, Доми?– Умолкни, пока я тебя не заставила…?Её тошнило от наглой ухмылки, от ехидного голоса, и от правоты в каждом его слове. Он был прав, и не нуждался в подтверждении этому. Возможно от того, что у них было нечто общее он видел Доминик насквозь, вот только это не восхищало, так же, как с Ноем. Её пугал проницательный взгляд, от которого хотелось отгородиться. Но как бы она не пыталась спрятаться, Ванитас с каждой встречей всё глубже проникал в её сознание. Он был первым, кто напрямую спросил её про Ноя, первый, кто разгадал её секрет. И конечно, как и полагалось такому придурку, не переставал издеваться над её ?дружеским? положением. Отчего, так и хотелось удушить его, но девушка терпела, хотя терпением это сложно было назвать. Брюнетке не приходилось лезть за словом в карман, и за общим столиком в кондитерской только и слышались колкости. Но Ванитас, несмотря на взаимную неприязнь, никогда не выдавал её главного секрета, может из жалости, а может из принципов, которые у него были весьма размытые. Но и того было достаточно. Его присутствие, в какой-то степени, давало возможность расслабиться, пока Жанна окружена вниманием брюнета, Ной никогда бы не посмел сделать и шаг на встречу к этим отношениям, вот только этот шаг уже давно хотела сделать блондинка. Доми не понимала в какой момент смогла так сильно проколоться.? – Доминик, какие у вас с Ноем отношения? – замявшись, пробубнила девушка, потупив малиново-медовый взгляд.– Что? О чём ты, Жанна? – де Сад едва не подавилась чаем.– Ну, вы всегда вместе, я знаю, вы семья, но ты смотришь на него так нежно, я просто хотела спросить… – Ах, что ты такое говоришь, просто Ной очень важен для меня, он ведь мой брат.? И почему нельзя было сказать ей правду? Хоть, раз подумать о себе, а не о чужих чувствах. Возможно, поступи она так, этого бы не случилось...***Её уютная квартира в центре Парижа, знавала и лучшие времена. Просторное светлое помещение, состоящее из трёх комнат – спальни, гостиной и кухни, находилось на шестом этаже. Высокие стены, дорогая мебель, просторная ванная комната, множество красивых мелочей, со вкусом расставленных по всей квартире, и самая большая гордость де Сад – окно. Круглое больше окно в гостиной, подоконник которого, был той же формы. Девушка могла часами сидеть на нем, наблюдая потрясающий вид на город. Но даже излюбленное занятие не могло отвлечь её. Стоило дотронуться до чего-то, как это буквально летело к чертям, и так на протяжении шести месяцев в оковах романтической нервотрёпки. Сейчас, казалось, что весь стресс, что приходилось ей ранее испытывать, был просто минутным помутнением рассудка, по отношению к нынешнему состоянию. Умение, решать свои проблемы самостоятельно впервые дало такой сильный сбой, ведь вариантов не осталось. Девушку будто загнали в угол, заставив смериться со своим убогим положением. Но что значит смериться? Белый флаг уже давно развевался в воздухе, а легче не становилось. Она опустила руки, не стала сопротивляться, не видя смысла в этой борьбе за то, что не хочет принадлежать ей. Но почему же так больно? Любовь, годами копившаяся в груди не растает в один миг, а будет вязким колючим ощущением разносится по телу, до тех пор, пока другое, абсолютно параллельное чувство не поглотит её. Но Доми не хотела отдавать оставшееся тепло, желая сохранить себе хотя бы частичку, даже если это будет приносить ей боль, она никогда не сможет возненавидеть Ноя и Жанну. Да и за что? За то, что они любят друг друга? За то, что осмелились сказать об этом, сделать первый шаг? А может за то, что оставили её одну….Четыре месяца тайного обожания, на протяжении которых парочка выносила Доми мозги, изливая томимую чувствами душу, от которой девушки становилось тошно. Конечно, не от самой этой любвеобильности, сколько от зависти и полного опустошения, но она молча выслушивала их. Даже, давала советы, которые к несчастью, срабатывали. Особенно с Ноем, что как влюблённый дурак, боготворил любое проявление со стороны его ?тайной музы?.?И как такая чуткость, не замечает очевидного?? – мысленно рассуждала девушка, во время очередного сеанса домитерапии. Хотелось лезть на стены с досады, они были такими внимательными друг к другу, но совсем не замечали её. Игнорируя, словно пустую куклу, пользуясь её молчание. Но ведь у неё тоже были чувства. Неужели никто из них не заметил этого? Сколько раз она говорила: ?Я люблю тебя?, и сколько раз слышала ?Я тоже тебя, сестрёнка?, в такие моменты сердце пропускало удар, но всё что она могла это криво улыбнуться, то ли радуясь, то ли рассыпаясь от недопонимания.Она чувствовала себя пустым местом, чем-то постоянным, что есть в его жизни, но бесполезным. Де Сад не знала, что может быть хуже этого чувства, до тех пор, пока томление сердец не кончилось, и эти двое не признались друг другу. Тогда Доминик и вовсе исчезла. Теперь, когда не было смысла скрываться, их немая игрушка стала ненужной. Нет, они вовсе не забыли о ней, ежедневно таская её за собой, словно сувенирчик или украшение, но не более. Доми стала невидимкой, призраком минувшего рождества, что плёлся за ними на прогулки и развлечения, что мирно сидел в уголочке во время всеобщего застолья, и который в конечном итоге, совсем потерялся.Им было так хорошо вместе, что они не замечали никого вокруг себя, может и не нарочно, но купаясь в любви, эти двое утянули её за собой туда, где она не умела плавать. И сейчас, буквально захлёбывалась от собственных эмоций. Два месяца молчаливого хождения по пятам за собственной головной болью, два месяца тошнотворных улыбок, два месяца постоянного стресса. И наконец, долгожданный покой. Пальцы до сих пор подрагивают, когда она листает свадебный журнал, отправленный курьером от Жанны. И когда, только, успела его купить? Прошло каких-то три часа с того момента, как Доми покинула ?весёлую компанию?. Нет, она так больше не может! В квартире тепло, а она дрожит как осиновый лист, перелистывая лёгкие страницы. То ли от окончательно сдавших нервов, то ли от внутренней истерики. До боли закусывает нижнюю губу, замечая загнутые подругой страницы. Хочется кричать! Но она не может. Хочется плакать, но она не позволит себе этого. Забыла, чему родители учили тебя с самого детства?! Не поддаваться отчаянию, даже если этого никто не увидит, как бы больно не было. Она должна удержать эту маску хладнокровия, готовую в любой момент сорваться с лица, вместе солёным потоком. Девушка поднимается с мягкого дивана, откидывая на подушки ?подарок? и проходится по гостиной к подоконнику. Не хочется сидеть там в таком состоянии, осквернять любимое место плохими воспоминаниями, поэтому она лишь тянется к ручке окна, открывая его настежь, впуская в квартиру свежий воздух, в надежде охладить свои мысли. Небо над Парижем затянуло тучами, а дождь всё не спешит остудить город, лишь пробирает до костей нарастающей влажностью в воздухе, отчего тело в шёлковом халате чувствует озноб. Брюнетка возвращается на своё место, кончиком пальца стирая с уголка рта солоноватую прозрачную каплю. Её просто разрывает изнутри, но она из последних сил подавляет подступающий к горлу ком, шурша лёгкой бумагой, пока из-под одной страницы не выделилась белая корочка оставленной записки. Доминик почти улыбается, узнавая подчерк Ноя, что желает скорейшего выздоровления, давится всхлипом, марая бумагу слезинкой. Гром! Оглушительный звук ворвавшийся в комнату вместе с порывом ветра, в мгновение отрезвляет, заставляя опомниться. Она ведь только, что чуть не… – Добрый вечер, мадмуазель. – тянет, откуда-то с боку, знакомый голос, от которого её передёргивает. От неожиданности ладонь ослабила хватку и журнал соскользнув с колен, опрокинулся на пол, поцарапав бумагой указательный палец.Глаза девушки широко распахнулись, внимательно изучая ?незваного гостя?. Длинные волосы, заплетённые в хвост, скрывались под воротом тёмного плаща, белоснежная улыбка блестела, как блики на единственной серьге в левом ухе, а яркие голубые глаза, нахально смотрели на хозяйку апартаментов. – Какого чёрта?! – нет, то, что он идиот, она уже давно догадывалась, но это превосходило все границы её ожиданий. Впрочем, для Ванитаса, не существует границ, о чём говорило его ?эффектное появление? через окно. – Что ты здесь забыл?– Ах, не вижу ни одной причины, мне – благородному джентльмену, не наведаться к прекрасной, к тому же, одинокой даме. – последние было сказано с явной издёвкой, но девушка не в настроении ехидничать. Минутный шок испарился, вернув её в прежнее состояние.?Нет, только не сейчас! Только не на его глазах. Никто не должен видеть меня такой жалкой, особенно он!? – из головы выветрились все мысли, хотелось бежать, но она не знала куда. К тому же оставлять этого клоуна в своей квартире, чтобы отойти и поплакать, было бы весьма опрометчиво. Но кажется, у неё просто не было выбора, осталось только найти предлог, чтобы скрыться в глубине одной из комнат, там, где её никто не услышит. Дрожь, что ненадолго покинула тело, снова вернулась, а вместе с ней щиплющая боль в пальце, на котором всё ещё виднелся порез. Доми, попыталась собраться, до боли стиснув ладонь с раной в кулак. – Ладно, серьёзно, за чем ты пришёл? – голос, обыкновенно бархатный, отозвался лёгкой дрожью, но она понадеялась, что брюнет не заметит. – Есть разговор. – парень скучающим взглядом осматривал гостиную, и смекнув, стащил с ног длинные ботинки, свесив их с подоконника. На удивление спокойное поведение брюнетки, слегка насторожило голубоглазого, ведь он всю дорогу по парижским крышам, представлял себе её прожигающий взгляд. И хотя изначально, в планах не было вваливаться в окно, а спокойно войти через дверь, даже так, он был уверен в предстоящей взбучке от де Сад. Вот только она, кажется, не обращала на Ванитаса никакого внимания, или же пыталась отвести его от себя.Губы предательски задрожали, тело больше могло сопротивляться бушующему урагану эмоций. К чёрту! Бежать отсюда, запереться в ванной и встать под душ, чтобы тёплой водой, смыть подступающую к глазам влагу.– Доминик? – нервы давали о себе знать, она колебалась то и дело, забывая про время, и про ?гостя?.– Д-да…– тяжело выдохнула девушка, собрав последние силы. – Можешь располагаться. – она кивнула на диван, и тут же отвела взгляд, поднеся к пухлым губам окровавленный палец. Пара алых капель скользнула на белый ковёр.– Де Сад, ты в порядке? – былая улыбка соскользнула с лица Ванитаса, и тот встав с подоконника, неуверенно шагнув в сторону девушки. – Мне нужно освежиться. – почти шёпотом пробурчала брюнетка, будто не замечая оклика. – Эй! Я всё ещё здесь! – ответа так и не последовало, а девушка уже развернулась, желая, как можно быстрее покинуть комнату. Сильная хватка сковала тонкое запястье, не позволяя сделать и шагу дальше, но она и не сопротивлялась. – Посмотри на меня.– Пусти… – и как он не заметил раньше? Даже через перчатку ощущается её дрожь.– Доминик! – тянет он более настойчиво, разворачивая её лицом к себе, придвигается ближе, но она лишь отстраняется, опускает голову, словно провинившийся ребёнок, скрывая за чёлкой глаза. Молчит.– Ну же, пожалуйста, взгляни на меня – почти ласково шепчет он, пальцем касаясь подбородка, но она не шевелится, словно не живая, только дрожит и … Девушка снова машинально сжимает палец, а на ковре расцветает бардовый узор, на который падает его взгляд. Что-то смачивает синюю ткань перчатки, привлекая внимание голубых глаз. Белые хрусталики стекают по подбородку, оставляя на коже влажные следы. И он просто не выдерживает.– Чёрт! Дура, тебе же больно! – Парень резко сжимает худые плечи, вздёргивая девушку, срываясь почти на крик. – Просто, посмотри мне в глаза, Доми… Лёд голубых глаз, будто оттаял, стоило столкнуться с блестящими от слёз, золотыми омутами. Обыкновенно высокомерный взгляд, видится сейчас виноватым, потерянным, переполненный болью. Гордость растоптана в пыль, и она до крови закусывает губы, чтобы не всхлипнуть. Бардовая капля лишь успевает сорваться с уголка рта, прежде, чем срывается Ванитас. Брюнет в одно мгновение прижимает её к себе, затягивая в крепкие объятия, обхватывает правой рукой тонкую талию, в то время, как пальцы левой зарываются в длинные чёрные локоны. Он сжимает её сильнее, припадая губами к влажным щекам, и шепчет, словно в бреду – ?Доми?.– Тебе не надо бояться, я всё понимаю. Понимаю, как никто. Тебе ведь очень, очень больно, все эти чувства внутри душат, разрывают, убивают, и некому сказать. Но я пришёл, чтобы СПАСТИ ТЕБЯ от них. Позволь мне унять это ощущение. Позволь утешить, согреть тебя. Доми, ты больше не должна сдерживаться, страдать в одиночку, я не позволю.Она не говорит ни слова, и лишь вздрагивает всем телом, срываясь на плач, обнимая его в ответ. Мир вокруг сходит с ума, в комнате холодеет с каждой секундой, а может быть его объятия такие тёплые, что она жмётся сильнее пытаясь согреться? И он позволяет ей это, как позволил плакать. Он слегка тянет волосы девушки вниз, оголяя тонкую шею, которою тут же опаляет горячим дыханием. Влажный язык проходится вверх, будто зализывая раны, поглощает слёзы. А Доми, лишь податливо отдаётся в его власть, чувствуя, как успокаивается от каждого прикосновения, и медленно слабеет в руках голубоглазого. Она не заметила, каким образом оказалась прижатой спиной к дивану, и как Ванитас навис сверху, откинув на пол мешающий плащ. Последнюю слезинку, прокатившуюся по щеке, перехватывают чужие пальцы, и девушка утихает.Брюнет отодвигает ворот халата, проводит влажную дорожку от ключиц к подбородку, задевает губами алую струйку, слизывая её, смакуя металлический привкус, и жадно припадает к источнику – губам.Доминик не сопротивляется, когда Ванитас углубляет поцелуй, покоряя новое пространство. Язык блуждает по ровным зубкам, задевает нёбо, и наконец, получает долгожданный ответ. Девушка зарывается пальцами в его волосы, давит на затылок, притягивая ближе к себе. Сильная ладонь проходится по шёлковой ткани, надавливая на низ живота, отчего губы щекочет её тихий стон. Становится так душно, что кислород в лёгких моментально кончается, заставляя прервать танец языков. Парень неохотно отодвигается от Доми, будто напоследок, поцеловав уголок губ, и беззаботно укладывается на бок, подпирая голову ладонью.Девушка шумно вдыхает, ещё пару секунд переводя сбитое дыхание, прежде чем взглянуть в затуманенные глаза брюнета, что с каждой секундой всё больше проясняются. Свободной рукой он притягивает тонкое запястье, рассматривает аккуратный порез на пальце, и мягко касается его губами. – Прости, я такая слабачка… – выдыхает она, грустно улыбнувшись. Как бы хотелось просто забыть обо всём, снова нацепить на себя привычную маску, но рядом с ним это бесполезно. Никому ещё не удавалось видеть её такой жалкой, падшей, сломленной. Даже друзьям не открывалась такая картина, что говорить про Ванитаса. Они почти враги и всё же, она впервые почувствовала такое тепло только в его руках. – Чувствую себя жалкой. Я должна была воздержаться от слёз. Наверное, теперь ты ещё больше презираешь меня.– Доми, кто сказал тебе, что ты не можешь плакать? – он говорил тихо, с лёгкой усмешкой на губах, смотря на неё с непривычной нежностью. – Хм, ты же и сам прекрасно знаешь, людям нашего статуса не пристало показывать эмоции. Леди из рода да Сад, должны быть сильными.– Глупости, ты же девушка, у вас всё на эмоциях, и их нельзя копить в себе. Ты не слабачка, нет, ты просто взвалила на себя слишком много. – она удивлённо взглянула на парня, слегка нахмурившись. – Ной рассказал мне про клуб ?нытиков?, и судя по моим расчётам, они уже полгода выносят тебе мозги, лично мне хватило и двух месяцев, чтобы от всей свой души послать их к чёрту. Но ты … – пальцы вновь стиснули талию, прижимая девушку к себе, шепот раздался у самого уха. – Твой потерянный, грустный взгляд, ранит моё сердце, а вместе с тем оживляет меня. Если бы не ты, я бы свихнулся под напором ?любимых? друзей, чувств, что два месяца закипали во мне. Мне казалось, что я давлюсь собственной улыбкой, словами, поздравлениями. Проклятье! Как же достал чёртов ублюдок, Ной! Мой купидон, наверное, спятил, раз я всё ещё под каблуком у этой наивной дуры! Почти прошипел голубоглазый. Доминик обвила руками его шею, мягко поцеловав в подбородок – настала её очередь утешать. – Бабочки, которые витают у них в животах, вызывают у меня рвоту, так, что тошно от одного их вида. Вся эта романтическая чушь выводит меня из себя, а их превращает в полнейших идиотов. Неужели они думают, что всё нормально? Они и правда, так счастливы, что просто не замечают очевидного? Или это просто ложь, попытка сбежать от реальности, в которой они оставили нас. – Хах, оставили? Да, ты прав, мы с тобой остаёмся в реальности, но чтобы они оставили нас – никогда. Они волокут нас за собой, словно на поводке, тыкая носом в эту ?потрясающую любовь? ежедневно. – она горько усмехается, сталкиваясь взглядом с Ванитасом, проводит рукой по длинным волосам, развязывая ленту. – И всё же, я знаю, это не специально. Знаю, что они не нарочно делают так. Это глупо сдерживать чувства, если они взаимны. Они невиноваты, что мне больно. Он не виноват, что я так сильно люблю его. Я люблю его с самого детства, и когда думаю об этом, становится ещё больнее. – слезы вновь блеснули в глазах. – Почему он не видит? Почему не замечает только моих чувств? Я знаю причину, и всё же, этот глупый вопрос комом встаёт в горле? Я ведь всегда была рядом, всегда поддерживала и никогда не просила о большем. Я понимаю, что сама виновата в том, что не сумела признаться, что не имела права удерживать его, но... Почему? Почему Ванитас, из-за чего мне так больно?Он стаскивает с себя перчатку, касается пальцами нежной кожи лица, приподнимая подбородок, и мягко целует в щёку. – Потому что тебе тяжело терять надежду, что до сих пор давала тебе смысл терпеть всю эту глупую нервотрёпку, надежду, что однажды присмотревшись, он поймёт тебя. Надежда, которая была и у меня. Я так хотел, чтобы она приняла меня, так долго ждал этого, что не заметил, как она упорхнула к другому. И хуже всего, к моему лучшему другу. Как сказать ему о том, что я чувствую, не ранив его? Даже если мне тяжело оттого, что они вместе, я так же, как и ты, понимаю, насколько глупо звучит эта обида, но не могу подавить её в себе.– Да, и их мы называем идиотами? – усмехнулась девушка.– Верно, но твой брат тот ещё наивный идиот! – хмыкает парень, улыбнувшись.– Как и твоя драгоценная Жанна!– В таком ключе этот союз действительно идеален. Они оба до безумия наивны, но упорны в достижениях своих целей. К тому же оба жуткие невежды, что за долгие годы учёбы в Париже, до сих пор не знают города. – Это идеальная совместимость немного бесит, но ведь так я точно буду знать, что два моих лучших друга будут в порядке. Мне не придётся переживать, что кто-то разобьёт их сердце, предаст их или, что-то подобное, ведь оба они не способны даже на простую ложь. – Доми нежно улыбнулась, задумываясь, как пришла к такому выводу, ведь кажется ещё пару минут назад плакала по этому поводу. – Эй! Жанна разбила мне сердце. – он обиженно взглянул на де Сад, но тут же смягчился. – Ну может ты и права, так они оба в относительной безопасности. И всё же, Доми, мне горько, оттого, что я не могу разделить их счастья. Я всё ещё завидую, всё ещё ревную, всё ещё чувствую боль.– Как и я, не могу смириться с этим чувством, но, когда я говорю о нём так прямо, оно будто притупляется, угасает во мне. – она на мгновение стихла, вновь встретившись с голубыми глазами, – Зачем ты пришёл, Ванитас?– Я хотел поговорить с кем-то, знал, что после случая в кафе, никто не поймёт меня лучше, чем ты. Ну и потому что мне было скучно. – он слегка ухмыльнулся, придвигаясь к ней. Кончик носа коснулся щеки, шёпот защекотал кожу. – Это не важно, в отличии от твоего братца, мне не нужен повод, чтобы остаться с тобой. Знаю, мы не друзья, и сейчас это кажется странным, но плевать, если кто-то подумает лишнее. Я пришёл, чтобы спасти тебя, но и ты спасаешь меня таким образом. Это просто маленькая сделка, я тебе, ты мне, всё честно. Нам обоим есть, что скрывать и не с кем этим поделиться, но пока мы будем рядом можно не держать всё в себе, а наши тайны никто не узнает.Безумная улыбка сверкнула на губах Ванитаса, Доминик задумалась лишь на мгновение, прежде чем томно выдохнула. – Я согласна.