V. (1/1)

Оказавшись в своём особняке, Гин вновь вздыхает с облегчением, радуясь привычности этого места.Остаток дня она проводит вполне себе обычно: закрывшись у себя, выводит в своей ?событийной тетради? (так она, ради пафоса, называет то, что у людей, по сути, называется простым и понятным словом ?дневник?), где она привыкла описывать все свои мысли и переживания, записи обо всём случившемся в последние несколько дней. Свой же ровный, убористый почерк радует её взор, а слова легко формируются во вполне себе связные предложения, и на сие занятие она тратит почти что весь вечер. Даже стихотворные строки выходят из-под её пера:?Кто знает, в чём суть этих чувств?Зачем всё то: страдания, печали…Боль расцветает, точно розы куст,В конце охватит душу лишь отчаяние?.*Результат получается столь складным и настолько точно описывает все её размышления, что Гин невольно восхищается этим, не до конца веря, что всё это пишет она сама, а не кто-либо другой.Закончив, она замечает, что время уже довольно-таки позднее; всё ещё радуясь своему внезапно нахлынувшему вдохновению, она собирается было пойти спать, но тут что-то останавливает её: неожиданно вспомнив о своих странных сновидениях, девушка вновь хватается за перо, зачем-то в мельчайших деталях описывая свой недавний кошмар. Вспоминается ей и его толкование из сонника, что она также отражает в своём повествовании.Сделав это, она всё же ложится в постель; этой ночью, как ни странно, ужасные видения не тревожат её сон.***Тачихара просыпается посреди ночи от странных звуков, исходящих из гостиной.?Наверное, Гин встала за чем-нибудь?,?— предполагает он, на всякий случай всё же решив дойти до комнаты вампирши, проверив, спит ли та. Он и сам до конца не понимает, зачем делает это?— Гин наверняка совсем не обрадуется такой фамильярности с его стороны,?— но необъяснимое беспокойство охватывает его душу. Это самое беспокойство постепенное нарастает, когда парень, дойдя до её покоев, осознаёт, что черновласая и не думает просыпаться, а в гостиной, вероятно, находится кто-то посторонний.Стараясь не разбудить Акутагаву, он тихо возвращается и, затаившись наверху, рядом большой лестницей, незаметно глядит вниз. Увиденное, впрочем, повергает его в ещё больший ужас: двери особняка оказываются выломаны, а помещение наводняет целая толпа людей, одетых в одежды церковников. В панике он возвращается к хозяйке, теперь уже совершенно бесцеремонно пытаясь разбудить её:—?Госпожа, госпожа! Церковники вторглись в особняк!—?Что, чёрт возьми, происходит?! —?негодует та, накидывая свой неизменный плащ прямо поверх ночной сорочки, быстро выходя из комнаты вслед за Тачихарой.—?И что нам теперь делать? —?вопрошает рыжий.—?Бежать,?— окинув толпу взглядом, констатирует девушка,?— Только бежать. Мы не справимся с таким количеством охотников, нас всего-то двое.Впрочем, реализовать этот план не удаётся: один из церковников замечает движение наверху, и, поняв, что обитатели особняка уже вышли, кричит что-то своим собратьям. Толпа людей тут же бежит в их сторону…—?Ладно, у нас нет выбора,?— заявляет тогда Гин,?— Будем сражаться!Сначала всё даже идёт вполне себе успешно: им удаётся не только отбиваться, но и наносить удар, кусая людишек, и вскоре уже с десяток бледных трупов валяется у их ног. Однако, постепенно энтузиазм спадает?— даже вампиры не обладают бесконечной физической мощью. К тому же, защищаются лишь клыками и силой своего тела; охотники же обладают самым разным оружием, которое рано или поздно всё равно задевает противников, и вскоре несколько кровоточащих ран начинают приносить и Гин, и Мичизу дополительные неудобства. Кажется, их врагам нет конца и края; и всё же постепенно Гин всё же одерживает победу над всеми, и перед ними остаётся лишь один из всей толпы?— невысокий паренёк лет пятнадцати, с неестественным для человека малиновым цветом глаз и не менее странными сиреневыми волосами длиной до плеч. Оружие этого типа, причудливого вида копьё, выглядит наиболее угрожающим среди всех прочих; они приближается, и, прежде чем Мичизу успеет сориентироваться, совершает загадочные манипуляции, после которых его орудие как бы раздваивается; направив его на вампира, он уже готовится напасть… Вся жизнь проносится перед глазами Тачихары, но тут Гин, резко приблизившись, вдруг встаёт между ними, и церковник рассекает её тело, оставив на её торсе глубокую рану, идущую по диагонали от левого плеча до правого бедра.Однако, в ходе всего этого сам несчастный не замечает, как Мичизу, освободившись и подойдя сзади, вонзает в него свои клыки; вскоре и он замертво падает наземь. Гин, впрочем, выглядит не лучше.—?Тачихара… —?слабеющим голосом говорит она, уже не держась на ногах; рыжий подхватывает её, не давая упасть,?— Я умираю.—?Н-не говорите так, госпожа! —?возражает тот,?— Вас ещё можно спасти! Сейчас я…—?Бесполезно. —?отрицает та,?— С таким ранением мне уже не выжить, я чувствую это.С этими словами она из последних сил приподнимается, вытянувшись и впившись клыками в плоть Мичизу. Однако, прежде чем тот успевает понять происходящее, она отрывается, и парень может видеть, как по его телу расползается сине-фиолетовая метка.—?Прости меня, Тачихара,?— тихо произносит вампирша,?— Я… Так и не признала ни для себя, ни для кого-то, что люблю тебя… Сделай же это… Оставь… Оставь на мне метку, пока я ещё жива. Это станет моим последним желанием.Ненадолго засомневавшись, рыжий всё же делает то, о чём она просит, вонзая свои клыки в её правое плечо. Кровь черновласой оказывается, действительно, невероятно вкусной; этот вкус, сравнимый с элитным вином, Тачихара помнит ещё с того самого, первого и единственного, раза, с того самого дня, когда Гин и сделала его себе подобным… Когда он останавливается, на теле Акутагавы тоже появляется метка: почему-то тёмно-зелёная, в тон любимому цвету Мичизу.—?С-спасибо… —?отзывается на то вампирша, медленно переставая дышать.—?Я тоже люблю тебя, Гин. —?заявляет Тачихара за секунду до того, как та закроет глаза навсегда. За мгновение до этого лицо Акутагавы, впрочем, озаряет искренняя, непривычно светлая для неё улыбка.Только теперь, сжимая в своих руках её окровавленный труп, Мичизу осознаёт: это конец. Слёзы отчаяния ручьём текут из его глаз; так он и сидит ещё несколько часов, уже не думая ни о своём израненном теле, ни о чём-либо другом.Лишь одна мысль занимает его разум: Гин больше нет. Гин мертва. Гин умерла, в очередной раз подставившись под удар вместо него.Вероятно, такой исход был наиболее логичным завершением её безумной жизни?— испытать на себе максимум человеческой силы, познать свой предел и, уже на грани своей смерти, внезапно осознать суть всех тех чувств, которые она так долго отрицала.Наверное, всё это должно было случиться. Наверное, всё должно было произойти именно так.Впрочем, Тачихаре осознание этого не приносит никакого облегчения; оставшись без своей возлюбленной госпожи, он уже не представляет, как будет жить дальше.?Что теперь будет???— вопрошает он сам себя, представляя унылое существование в этом холодном месте в одиночку, без черновласой вампирши рядом. Будущее без неё видится для него ужаснейшим кошмаром, лишённым какого-либо смысла.?Я не хочу жить дальше?,?— осознаёт Мичизу, но тут же гонит эти мысли прочь. Нет, у него просто нет права умереть. После того, как Гин отдала за него свою жизнь, дальнейшее существование буквально становится его перед нею обязанностью.Лишь в одном он уверен точно: ему уже не стать счастливым. Слишком невыносима боль этой утраты, чтобы когда-либо забыть её, продолжив радоваться жизни.Теперь его удел?— лишь существовать вместе с этими страданиями, с этой бесконечной агонией, разъедающей его душу.