4. Outro (1/1)

Анке водит пальцами по его спине. Даниэль чувствует её ногти, легко царапающие кожу?— это приятно, он почти чувствует себя котом. Это немного помогает расслабиться, потому что у него выдались не лучшие дни в последнее время. Даже мысленно он старается не называть их ?худшими днями в его жизни?. Её пальцы замирают на секунду, и он понимает, что она смотрит на татуировку под левой лопаткой?— огромные песочные часы?— их логотип. Их символ.Он не видит её, но слышит напряжение в её голосе.—?Мне приятно думать, что встречаюсь с рок-звездой.—?Боюсь, я не подхожу на эту роль,?— натянуто смеется он.—?Это он тебе сказал?Спазм сдавливает горло, и он даже рад, что она не видит его лица, потому что ложь ему никогда особо не удавалась.—?Мне все равно, я сделал это не ради него.Анке понимающе улыбается и продолжает водить пальцами по его спине. Её пальцы выводят замысловатые фигуры на коже, где переплетаются между собой черные линии. Он пытается подавить тяжелый вздох, рвущийся откуда-то изнутри. Это нечестно по отношению, прежде всего, к Анке, но он не может ничего с собой поделать. На сердце тяжело, словно в грудь засунули кусок мрамора размером с кулак. Он… сломлен. Мозг продолжает раз за разом проигрывать сцену в офисе Guardian.Ассанж злится, в глазах?— холод. Он смотрит на Даниэля зло, вызывающе, высокомерно, и с его губ срываются обвинения. В предательстве, в недоверии. ?Настоящая преданность?, выплевывает он, и в его голосе нет ни грамма того тепла, с которым он когда-то шептал это Бергу. Даниэль прикрывает на секунду глаза в нелепой попытке отключиться сейчас от реальности и поверить хоть на секунду, что он еще спит. Он хочет вернуться в темноту берлинской квартиры, где были тепло рук, и нежный шепот, и искреннее ?Ты мне нужен? куда-то в изгиб шеи. Он открывает глаза, и яркость огромного офиса, шум вокруг и холод в глазах Ассанжа раздирают его воспоминания в клочья.Он всегда с таким восхищением смотрел на Джулиана, и?— черт?— ни разу, ни разу не подумал о том, чтобы предать его. Почему же сейчас Джулиан обвиняет его в этом? Ответ напрашивается сам собой: потому что Ассанж хотел, чтобы это случилось.—?Он просто придурок и манипулятор,?— уверенно говорит Анке, и Даниэлю искренне хочется в это поверить.—?Да, наверное,?— соглашается он неискренне,?— Иначе почему бы я отказался от всего, что было мне дорого, ради него?Потому что я люблю его,?— отвечает он сам себе, и от этой мысли так жжет под сомкнутыми веками и больно колет внутри. Он никогда не требовал от Джулиана ответа, он всего лишь просил доверия. Выходит, тот так ни разу и не поверил ему.Анке на самом деле все понимает. Понимает больше, чем ей самой хотелось бы, больше, чем понимает сам Даниэль. Для него это всегда будет неразделенной любовью, и она позволит ему так думать. Пусть лучше он будет уверен, что им воспользовались, думает она, так легче будет оставить все в прошлом.Она поняла все, когда Ассанж заявился к ним в Берлине, прямо посреди ночи громко постучав в дверь. У Даниэля все было написано на лице, он не умел лгать. Он смотрел, словно весь свет клином сошелся на этом странном мужчине, словно все его любимые протоколы, и байты, и пиксели воплотились в одном худощавом теле. И он никогда не смотрел так на неё.Но удивило её не это. Удивила ревность в голосе Ассанжа, злость под напускным равнодушием, когда он понял, от чего отвлек их. Удивили нежность и доверие, с которым он смотрел на Даниэля, а тот так слепо, так беспечно это упускал. Джулиан Ассанж, может быть, и был придурком, манипулятором и вообще отвратительным человеком, но он тоже умел любить.Тогда она ушла, а сейчас проклинала себя за то, что позволила им зайти так далеко, за то, что поверила в них. Потому что в результате у её любимого человека было разбито сердце, а она не могла сделать ничего, чтобы это исправить. Она никогда не сможет заменить Джулиана.Она легко целует его, зная, что в его мыслях сейчас совсем не она, но верит, что это пройдет.Она все исправит. Она попытается.