Глава 5. (1/1)

Паоло ждал ее, сидя на деревянном полу, почти без движения, скованный страхом, катившемся льдом по венам.Почему ее так долго нет?Что госпожа Ремедиос могла с ней сделать?Избить до полусмерти или осушить до последней капли?Или, может быть, она увела ее куда-нибудь, заперла в лабиринте огромного дома, в одном из его закутков, недоступных для нечистокровного?Вдруг он ее больше не увидит?Чтобы отвлечь себя, Паоло перекатывал патроны по исцарапанным доскам— уже и не вспомнишь откуда эти царапины взялись?— игра ли это была или очередной приступ гнева его маленькой хозяйки.Игра…Он вцепился в это слово, мысли в голове опять сделали мучительный круг.Да, игры у нее теперь стали другие.И какого черта, он в тот день не был с ней? В том треклятом дворе…А что бы он сделал? Остановил бы? Схватил за руку?Горло рвал невольный смешок.… И остался бы без руки.Дерево противно шуршало о дерево.Патроны были ненастоящие, холостые. Хосе-Аркадио специально конструировал их для Паоло, чтобы тот мог тренироваться.Пистолет тоже лежал тут.Тяжелое орудие убийства, потертое от времени и долгого использования, с длинными царапинами на рукоятке и почти исчезнувшей надписью: Luna Sangrienta.Ниже следовало: Nieto Alvarez.Он обвел пальцем оба имени, пытаясь проникнуться родственными чувствами.Это была фамилия его предков, пистолет когда-то принадлежал им — клану охотников, вопреки всем нормам, смешавшему свою кровь с вампирами Гонзалес.Зачем они поступили так, Паоло не знал. Так же как не знал, зачем вампиры со своей стороны пошли на это. Зачем разбавили чистую кровь человеческой, одарив потомство по-северному светлой кожей, и голубыми глазами, и… незавидной участью быть слугами своих более высокородных братьев и сестер.Он мог бы заняться этим вопросом. Покопаться в старых книгах в поисках ответа, или, если книги окажутся бесполезны, пристать к тому же Хосе?— старик древнее печатного станка и мудрости в нем, как в целой библиотеке.Но почему-то, Паоло мало интересовало прошлое и его загадки, он только был рад, что может держать свой пистолет, не превращаясь при этом в паленое мясо, а значит, может защитить свою маленькую хозяйку от любого врага.Ага, от любого. Кроме нее самой.Внезапно за дверью прокатился клубок из звуков, прервав ход его мыслей — быстрые шаги, громкие возгласы, потом грохот и ни с чем не сравнимый звон шлепка, отозвавшийся у Паоло в похолодевшей груди.—?Не смей меня трогать, грязь! Ты испачкаешь платье!Дверь распахнулась и Паоло увидел Амаранту с полыхающими в гневе глазами. Ее быстро вели по коридору, придерживая с двух сторон, чтобы не сбежала.Господин Мелькиадес, идущий слева, таращился на свою племянницу, как на ходячий ужас, как на шаровую молнию, ворвавшуюся в дом. Служанка по имени Лусия, с горстями слез в глазах украдкой потирала распухшую от удара руку.Амаранта влетела в комнату, словно маленький вихрь.—?Кто разрешал тебе садиться, пес? —?крикнула сходу, опалив Паоло гневным взглядом из-под ресниц.Лусия торопливо захлопнула за ней дверь. В сужающуюся щель успело мелькнуть ее вытянутое лицо, посеревшее от страха, — она была уверена, что Паоло сейчас сотрут в порошок или заживо освежуют.Он поспешно встал и поклонился, немного неуклюжий из-за высокого роста, который особенно остро ощущал в такие моменты. Амаранта была младше его на пять лет, худая и низкая, она выглядела совсем как ребенок рядом с Паоло и едва доставала ему до плеча.— Прошу прощения, Госпожа,?— сказал он и сощурился, уловив потускневший запах, который лепестком розы слетал с ее ладони.— Ваша рука…?Вас наказали? —?встревоженно спросил он.—?Ерунда! —? отрезала она раздраженно. —?Это у таких грязнокровок как ты, царапины заживают по сто лет!Ее все еще трясло от ярости, несколько случайных предметов, попавших ей в пальцы, превратились в порошок. Маленькие ступни нервно мерили пространство туда-сюда, Паоло, замерев, ждал, что будет дальше.—?Дай мне… —?наконец потребовала она.Он послушно приблизился и протянул свою левую руку. Амаранта мгновенно сцапала ее, без прелюдий и нежностей пробила запястье одним резким ударом, вгоняя клыки сразу во всю длину.Паоло сцепил зубы, терпеливо принимая боль.Он был единственной ее вещью, которая не ломалась. Не портилась, не изнашивалась под порывами ее стихийного гнева, звериного голода, жестокого чувства юмора.Злые подколки Амаранты о его медленной регенерации были ложью, его тело?— смешение двух пород: охотничьей и вампирской?— прекрасно справлялось с ушибами и ранами любой сложности, оно было сильным и выносливым и никогда не подводило.Сегодня она терзала его особенно вдохновенно, пила так жадно и слепо, будто голодала несколько дней.?Неожиданно отстранилась и с удивлением воскликнула:— Я чувствую твою жажду! Маленький рот, в смешных красных усах, дернулся в издевательской насмешке. —?Что, так понравился запах моей крови, пес?Паоло действительно ощутил, как горло охватывает пожар. Тонкий аромат ее крови почти исчез, собственный грубый запах заглушил его, но ведь там еще оставалась присохшая капля среди нежных линий на шелковой ладони... и одна мысль об этом сводила с ума, и кажется у него загорелись глаза, какой стыд, а если сейчас полезут еще и клыки, то он окончательно опозорится: желать крови Хозяйки — неслыханная дерзость…Он попытался не дышать, отстраниться, спрятать за веками красный блеск…Она громко захохотала, наблюдая за ним.—?Вот глупая дворняга! —?посмаковала любимую дразнилку, а потом вдруг резко смолкла. Смуглые требовательные ручки оплели шею Паоло, властно потянули к себе. Амаранта вжалась в него всем своим маленьким телом, бешено стучащим сердцем и задыхающимися легкими. Горячо зашептала на ухо:—?Они сказали, что накажут и тебя тоже…?Из-за меня. Запретят пить кровь и запрут в хлеву на заднем дворе, как скотину. Страшно?—?Нет,?— искренне ответил Паоло.Она усмехнулась и опять последовал укус, хищный, ошеломительный, в шею.Вкус крови никогда не лжет — это красные мысли, красная душа, беззащитная изнанка, выпущенная наружу.Убедившись, что ее слуга не врет?— в его крови действительно ни капли страха, она еще крепче, еще больнее обняла его.—?Правильно, не бойся, глупая дворняга! Просто дождись, когда я убью ее!?И тогда я сама стану королевой, и тебя никто не посмеет обидеть!Он уже слышал от нее подобные слова, прогремевшие на гребне ярости и злобы, или спокойно намурлыканные под нос перед сном. Каждый раз сердце Паоло становилось свинцовым, тревога за Хозяйку сдавливала грудь. Слишком уж упрямым и отчаянным был ее характер, чтобы воспринимать эти жуткие обещания как пустую болтовню.А теперь еще и игры, ее игры стали другими.***Когда Амаранту, словно пленницу под конвоем, провели мимо высоких дворцовых окон в сад, родное жилище показалось ей до странности тихим и нежилым.Нигде не было источника света, слуги еще не сняли ставен, а солнце уже успело скрыться. Листья садовых деревьев плотно закрывали небо, светящееся огненным заревом вечно не спящего, вечно оргазмирующего города.Только исключительно острое зрение помогло ей разглядеть здание семейного склепа в темноте и не споткнуться об изьеденные временем ступени.У двери ее поджидали Хосе-Аркадио, с опозданием зажегший ручной светильник, и мать. Строгий точеный силуэт, неподвижный, как тень на стене.Неясно было, кто излучал больше холода?— она или черный проем склепа, дохнувший на девочку зимней погребной стужей. В глубине его мутно белели гробы, копошился мышиный писк, и густел застарелый воздух.?Такой плотный, что если внести сюда свечу, она наверняка потухнет? —?подумала Амаранта.У нее не было свечи, чтобы проверить.Ей не позволили ничего взять с собой — ни книжки, ни еды, ни воды.И ей не достанется ни капли крови.Ну и ладно!Никто из присутствующих не сказал друг другу ни слова.Слуга с почтительным поклоном, который полагалось отвешивать всем чистокровным, даже провинившимся, подал ей руку, но она проигнорировала его жест. Сама вошла в склеп, гордо вздернув упрямый подбородок.Пусть мать не думает, что победила.Амаранта не боится голода и крыс, в призраков не верит, а к одиночеству привыкла с рождения.?Таким наказанием только сопливых детишек пугать, мама!?Таких, как ее глупые братья и сестры, например.Оказавшись внутри, она глубоко вдохнула нежилой холод, запахи камня и сырости, приспосабливая себя к ним и делая их своей частью.Это будет долгая ночь.Хосе-Аркадио закрыл за ней массивную дверь, лязгнул замок, а она так и не повернулась к матери, не взглянула в ее лицо, не запомнила, каким оно было в последний раз.