Это невыносимо. (1/1)

Майерлинг проклинает день, когда пустил к своему подопечному портного, а дальнейшее развитие событий — на самотёк. Но, о Священный Предок, внемли и пойми: откуда же твой покорный слуга мог знать, что у полукровки, выросшего в церковном приюте, окажется настолько специфический вкус!Что самое прискорбное — по объективным критериям всё пристойно. Тёмные цвета, простые линии. Высокие воротники. Длинные рукава. Фамильный медальон — единственное украшение.Функциональный минимум, который на ком угодно другом, возможно, действительно смотрелся бы скромно.Но на Ди…С его великолепной фигурой. С его текучей пластикой. С его невероятной аурой, в которой смешение нот хищника и жертвы уже само по себе способно лишить покоя в равной степени смертных и бессмертных... Со всем этим — и (контрольный кол в сердце) полнейшей неосведомлённостью о том, насколько он хорош в целом и в новой одежде в частности!Особенно невыносим костюм для верховой езды. Чёрная кожа, достаточно тонкая, чтобы не сковывать движения и не причинять неудобств, плотно прилегая к телу. Высокие сапоги, острыми линиями верха буквально подталкивающие взгляд проследовать дальше по бесконечным ногам ко всему остальному.Хвала тьме, хотя бы без перчаток обошлось…Впрочем, нет, не хвала, потому что на сплошь чёрном фоне ещё сильнее бросается в глаза безупречная форма мраморно-белых длиннопалых рук с аккуратными когтями. В эти бы руки не поводья, и даже не меч…Майерлинг отворачивается от окна, закрывается ладонью и глухо стонет.Это невыносимо — а придётся выносить, потому что Ди всё ещё его подопечный, а у Майерлинга не до такой степени плохо с моралью, чтобы злоупотреблять положением.Хотя, ещё немного…Когда Ди приходит к нему с вопросом, что он должен за спасение, отдельно оговаривая, что не имеет ничего, кроме себя, — Майерлингу хочется его… нет, и это тоже, но прежде всего — выпороть. За наглость. Потому что нельзя же ТАК провоцировать!Вот только, зная Ди, можно не сомневаться: тому даже в голову не пришло, что его слова могут быть расценены как провокация. Он просто проясняет ситуацию.Святая невинность…Майерлинг прикрывает глаза и мысленно считает до десяти. Промежуток слишком маленький, чтобы соблазнительная картина с применением к Ди его же ремня успела выветриться совсем, но больше позволить себе нельзя — персональное наказание Майерлинга (знать бы, за какие именно грехи) смотрит в упор и ждёт ответа.Тот со вздохом садится ровнее.— Подойди.Ди (идёт, как танцует, мышцы перекатываются под тонкой кожей, тот самый ремень охватывает узкие бёдра с какой-то едва уловимой небрежностью...) выполняет распоряжение. Молча.Вот и молчи, моя погибель, молчи, у тебя это так хорошо получается… — И не дёргайся.Ди послушно замирает, только смотрит взглядом — острым, как полюбившийся ему клинок.Не бойся. Это будет всего лишь поцелуй.Но, вечной тьмой клянусь, ты его запомнишь…