II Вопросы крови. Часть 1 (1/1)
– Ах, королева, ... вопросы крови – самые сложные вопросы в мире! ... Я ничуть не погрешу, если, говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт.(М.Булгаковв, "Мастер и Маргарита")Дождливые воскресные дни как нельзя лучше подходят для того, чтобы смотреть старое доброе кино в обществе хороших друзей. Чтобы, например, взять из стопки диск со светящимся мечом на обложке и вставить его в щель проигрывателя. Потом прилечь на жесткую подушку старого дивана – а может, на мохнатую песью спину или на чьи-нибудь коленки, это уж как приведется. И смотреть, как плывут в космическую даль по экрану телевизора слова: ?Однажды, в одной далекой галактике…?- Пам-пам-пам, пам-парам, пам-парам! – мурлыкает Хэл, устроившись головой на Недовых коленях и дирижируя полупустой пивной баночкой. Нед пиво не пьет и петь не может - у него болит горло, шея замотана шерстяным вязаным шарфом. На другом конце дивана, вне досягаемости Хэловых пяток сидит Пэт Феникс, помешивая в чашке какое-то горячее душистое варево.- На! – протягивает она чашку Неду. – Маленькими глоточками пей.- Экстракт яичников летучей мыши? – хихикает Хэл.- Будешь вертеться – я разолью прямо тебе на нос! – шипит и хрипит Нед, у которого нет голоса, но способность к жестким мерам воздействия никуда не делась.- Всего лишь отвар трав с медом и пряностями, - миролюбиво произносит Пэт.- Шшш!На экране разворачивается космическая борьба, Нед думает, что режиссеры и сценаристы ничего особо свежего не придумали – хоть речь и идет о каком-то далеком будущем, но это всего лишь антураж для вполне обыкновенных вещей, происходивших и происходящих до сих пор во вполне будничных декорациях.- Как, должно быть, страшно обнаружить, что твой отец… - произносит вдруг Хэл. Потом спохватывается, виновато глядя на Неда.- Какая разница? – задумчиво спрашивает Пэт. Нед пьет отвар – маленькими глоточками, как ему было сказано, и согласно кивает. Ему точно нет разницы, был ли его отец англичанином, валлийцем или самим Паком-с-холмов. Нед живет здесь и сейчас, все долги крови, рода и предков втайне от Хэла считает предрассудками. Какая разница, кто твой отец – важно лишь, кто ты сам.- Какая разница, кто твой отец, - произносит Нед вслух – голос вернулся, отвар Пэт помог!Хэл вздрагивает – ему-то есть разница, и очень даже. Если бы его отец был не Генри Болингброк, не король Англии – кем мог бы быть сам Хэл? Даже если бы совершил все то же самое, что совершал в качестве принца Уэльского и затем законного короля? Всего лишь узурпатором. Да и не дал бы Господь ему ни побед над Уэльсом, ни побед над Францией, не уберег бы от коварства заговорщиков, и…Сама мысль об этом так ужасна, что Хэла передергивает. И Нед все же расплескивает отвар прямо ему на лицо.- Свинтус, - бормочет Нед. – Теперь сам отстирывай белую футболку от рыжих пятен! "Отец", "отец" – а футболки как всегда Недова забота.- Побегу застираю! – подхватывается Хэл так стремительно, что едва не сбрасывает с дивана мисс Феникс и наступает на хвост Фальстафу, который устроился возле дивана. Благодушный сенбернар взвизгивает и укоризненным взором провожает устремившегося в сторону ванной Хэла. Впрочем, в качестве компенсации ему достается полбаночки Гиннеса.Сквозь шум воды и шварканье намыленной ткани о ткань до Хэла доносятся звуки боя из фильма, визжание лазерных пушек и грохот взрывов. Сквозь эту какофонию едва слышны голоса Пэт и Неда – вернее, голос Неда только угадывается.Дьявол бы побрал мой длинный язык, обругал себя Хэл – ясное дело, теперь Нед будет переживать и думать о своем отце. Нед ведь только прикидывается, что ему все равно, прикидывается перед ним, Хэлом. А ему не может быть все равно – такое ни одному человеку не может быть безразлично, убеждает себя Хэл. И замирает с мокрой футболкой в руках, услышав на фоне воцарившейся в фильме тишины ясный голос Пэт:- Знал бы он, кто ЕГО отец!..Это… силы небесные – это она о нем! О нем, о Хэле, о Гарри, мать его, Английском! Вода с тихим журчанием льется в раковину, что-то там, в гостиной, говорит Нед, Пэт смеется – а Хэл так и застыл, и из зеркала ванной на него смотрит несчастная бледная физиономия с расширившимися от ужаса и горя глазами. Пэт – ведьма, ведьма от слова ?ведать?, недаром она когда-то подбросила Хэлу живой заменитель его ненаглядного Пойнса. И закрутилось все вот это не в последнюю очередь благодаря Пэт.Ведьмы слов на ветер не бросают – если уж сказала, значит… значит… О, Господи!Как во сне, Хэл закрывает воду, отжимает футболку, вешает на сушилку и преувеличенно медленно и тщательно расправляет. Потом снова смотрит на себя в зеркало, несколько раз растягивая губы в улыбке и хмуря лоб – будто возвращая подвижность мышцам лица. Эти двое сейчас не должны ничего заподозрить…***В дни душевного непокоя Хэл любил приходить в публичную библиотеку. Он набирал книг – первых, которые приходили в голову, - усаживался в уголочке у окна и включал круглую лампу в матовом абажуре. Он то нырял с головой в сонмище букв, ища за простыми словами потаенный смысл, то поднимал глаза от страницы и просто сидел, не думая ни о чем, разглядывая других посетителей и пытаясь угадать, какие книги и зачем они читают.С двумя болтливыми девчонками этого, впрочем, угадывать особо не пришлось. Они говорили так громко, что пожилая служительница несколько раз делала им замечание, что, впрочем, помогало ненадолго.Прислушавшись, Хэл уловил имя – ?Томас Кларенс?. Вот не было печали, привел Господь студентов-историков! Он собирался уже отнести книги и убраться по добру, по здорову, однако что-то не давало, и Хэл продолжал напряженно прислушиваться к болтовне.?- Эпикфейл вышел у этого жадины?, - трещала одна из студенток. – ?Собрался прибрать дядюшкино наследство, женился на тетке, а в итоге остался с носом?. ?- Да вся эта семейка, ланкастерско-бофорская – настоящее змеиное гнездо?, - безапелляционно заявила вторая. Хэл даже губу прикусил от обиды и собрался уже было встать и предметно доказать болтухам, что все было вовсе не так, а если даже и так – не им о том судить.?- Генрих все это семейство как-то внезапно облагородил – непонятно, в кого и уродился?, - продолжала девушка. ?- Может, в кого-то бессмертного, который должен когда-то проснуться?? - хихикнула первая.Слова застряли у Хэла в горле. Историки… историки, мать их за ногу!Исторических книг, а в особенности книг по английской истории, он отчего-то избегал – в отличие от Неда, который читал монографии, а то и плохие исторические романы запоем, а потом в лицах разыгрывал сценки, и приятели громко хохотали над ляпами авторов.Но уж тут-то Неду не признаешься, и уж это-то с ним Хэл ни за что не стал бы обсуждать. В ушах у него шумело, он едва собрался с силами и отнес книги. Провожаемый обеспокоенным взглядом служительницы (она была напугана его мертвенно-бледным лицом и подумывала, не позвонить ли в ?скорую? - не ровен час, сердечный приступ. Жалко молодого парнишку!) Хэл поплелся домой. Темные улицы приветливо подмигивали ему огнем магазинов и неоновыми рекламными вспышками, но сейчас он ничего не замечал.Слова Пэт, а потом и подслушанная невзначай болтовня девчонок-студенток - Хэлу казалось, что его мысли сунули, словно белье, в барабан стиральной машины, и крутят, крутят, моют, полощут и отжимают на высоких оборотах со звуком взлетающего самолета. Мысли становились выстиранными – и совершенно измятыми и искореженными. Не стирайте мысли в стиральной машине!Перед входом в свой дом Хэл глубоко вдохнул, с шумом выдохнул. Так нельзя, надо хоть перед самим собой признаться – бессмертный, который должен проснуться, не может быть никем иным как только Оуайном Глиндуром. Героем Уэльса и Хэловой головной болью в течение многих лет.И если строго следовать фактом, в этом нет ничего совсем уж невероятного. Мама была валлийкой по крови, была весела, любила охотиться… Хэл мысленно встал на колени перед матушкой за все те думки, которые крутились у него в голове. Если отца, Генриха Четвертого, он любил только потому, что так велел долг, то мать он любил любовью безусловной и сильной.Если быть честным перед собой, думал Хэл, медленно поднимаясь по лестнице, он принял бы любой выбор матушки – просто потому что это был ее выбор. И если уж быть совсем честным – предпочел бы иметь другого отца, буде он венчан с его матушкой или буде их союз освящен… как-то по-другому. Хэл сам испугался этой пришедшей внезапно мысли – как мог быть освящен их союз с Глиндуром? Что, валлийскими жрецами, которых старикан пригрел у себя под крылышком под конец войны?Хэл вытер внезапно навернувшиеся на глаза слезы и решительно открыл дверь своей квартиры.- Привет. Ты как? – стараясь говорить беспечно, бросил он сидящему в кресле Неду. Тот все еще не очухался от своей простуды, хотя ему уже было гораздо лучше.- Порядок, - Нед говорил тихо, оберегая горло, но хрип из его голоса уже ушел. – Ты сегодня рано. Есть будешь?- А что есть поесть? Ортоланы? Рябчики? Олений бок? – попытался Хэл выдать их дежурную шутку.- Пирог, принесла хозяйка, - ответил Нед, внимательно следя за приятелем.Пирог от Грейс Коупленд, их квартирной хозяйки, был самой хорошей новостью за сегодняшний день.Устроившись на диване с тарелкой пирога и чашкой горячего чая, Хэл продолжал автоматически откусывать и прихлебывать, не слыша, что говорил ему Нед.-…Да что с тобой такое? – донесся до него, наконец, громкий голос, мгновенно перешедший в хрип.- Ты что орешь? – напустился он на Неда, радуясь поводу сорвать злость. – Давно без голоса сидел, соскучился? Ну-ка, марш под плед, сейчас принесу чаю, будешь пить и молчать как отшельник!Пораженный его резкостью, Нед мгновенно сник. Получив кружку горячего чаю, в которую Хэл щедро плеснул бренди и добавил меда, Нед устроился под пледом и сделал вид, что всецело занят своим напитком.- Нед, а вот представь, - наигранно беспечным тоном спросил вдруг Хэл, - вот просто представь – если бы я не был принцем, а потом королем…- Ну и не был бы… - брякнул Нед, забыв, что ему должно молчать, как отшельнику.- Ну а кто бы воевал с Уэльсом… с Францией? Нет, не так – а вот если бы я воевал с Уэльсом и с Францией, не будучи принцем и королем?- Ну и воевал бы, - все так же бездумно бросил Нед. В голову Хэла это никак не укладывалось, но отчего-то ему стало легче.Утро вечера мудренее, подумал Хэл, устраиваясь на своем месте, подле уже тихо посапывающего Неда, и просовывая ему руку под голову. Утро вечера мудренее. Завтра он возьмет машину, скажет Неду, что… Ну, что-нибудь да скажет. И до вечера, если повезет, обернется – дорога сухая. Он должен поехать в Харлех.