Глава пятнадцатая (1/1)

ВляпаласьИ когда друг друга проклиналиВ страсти, раскаленной добела,Оба мы еще не понимали,Как земля для двух людей мала,И что память яростная мучит, Пытка сильных?— огненный недуг!?—И в ночи бездонной сердце учитСпрашивать: о, где ушедший друг?А когда, сквозь волны фимиама,Хор гремит, ликуя и грозя,Смотрят в душу строго и упрямо Те же неизбежные глаза.—?А. Ахматова Лучи солнца падали с крыш и разбивались о тротуары. Ветер хватал осколки под локти, а-ля джентльмен, и утаскивал со двора. Амина смотрела на ноги. Юбка. Длинная. Макси. Черно-зеленая. Да, отвыкла. Неудобно. Но нужно было ?выгулять??— подарок тети. Дина пинала чемодан. Желание лететь испарилось, едва зажигалка осветила лицо Мины. Кошмарно: ни убежать, ни заявление написать. ?Угрожает похищением? Оу… Ну, гражданка ТемрЮкова, возвращайтесь, когда совершит! —??…простите???— ?В Уголовном Кодексе Российской Федерации имеются статьи номер сто двадцать шесть: ?Похищение человека??— заметьте: вы в данный момент напротив меня?— и номер сто девятнадцать: ?Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью?. Угроза причинением какого-нибудь иного вреда, а также неопределенная угроза не образуют состава данного преступления?. Уф… Оперуполномоченный?— мальчишка с угрями?— чудом избежал гибели. Злить Алибекову?— чревато. Даня щелкала семечки. Даня нервничала. Джамбе приспичило купить черешни. Ушел в магазин, телохранитель, а они?— трясись… Да, обстановочка не для мультфильма. Паранойя бывает коллективной? Видимо, бывает. Амина накануне закрыла профили в ?Инстаграме? и ?ВК?. Удалила большинство фотографий. Отписала Руслана, Айтен и часть лейбла. Вечерами хмурилась, ?глыкала? чай, мучилась с запросами. ?Аська, ?Инста? на тебе?. Дарина скрыла истории. Динара выдала Паргалову билет до ?черного списка?. Веревка ужаса затянулась, хотя, если размышлять логически, Руслан не был осведомлен о их местоположении. А если поддаться истерии?— кто-то мог информировать. Кто? Дина грешила на Даню, Даня… на Лиззи. ?Брякнула? по телефону: ?Живет у нас?. Глупая, глупая… Не дай Бог… не дай… ?Я хотела общаться, а она метнулась к Айтен?. О-ох… Подъездная дверь скрежетнула. Ася вышла. Опустила очки на глаза. Даня бросила на аксессуар взгляд хозяйки. Чистые. Целые. Хорошо. Пускай носит. Образовалась традиция делиться элементами гардероба. Амина заняла вакансию поставщика рубашек и худи, которые всем малы. Динара?— футболок, джинсов. Она, Дарина,?— юбок и безделушек, вроде ободков. Асия?— курток, парфюма. ?Как восьмиклассницы?,?— ?Нужно ж развлекаться хоть чем-то! Сгнить недолго!? Шкляева миновала ступеньки. Подбежала к ?своим?. Поочередно коснулась губами трех щек. Заулыбалась.—?Дамочки! А где наша защита и опора? В засаде? Дарина фыркнула. Выбросила шелуху от семечек в урну. Достала телефон. ?В засаде?! Ага! В крепости из фруктов! Червяк дождевой! Гуру отбора яблок! Доктор гастрономических наук! ?Я исследую магазин, а вы стойте без возможности разблокировать машину, жарьтесь?. Нервы девчонок натянулись так, что Амина могла сыграть хиты ?Ранеток?. Даня кляла жару. Дина боялась не успеть. Ася в целом боялась. Ами тупила взгляд. Избегала ?цеплять? окна. Он ведь там, да? Скорее всего. Он там. А она тут, буквально в шаге. Идиотизм. Грудь жгло, словно Амина наглоталась морской воды. Легкие пылали. Хотелось откашлять соль. Только вместо брызг изо рта ?выпорхнуло? бы: ?Я СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ!? Громкое. Невозможно громкое. За пределами реальности. Рвущее связки. Бьющее стекла и фонари. Вызывающее оцепенение, мурашки. ?Я СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ-Е-Е!??— хрип, истерика, карканье с крыш. Чтобы у него затряслись руки. Чтобы он понял. Но Амина молчала. Царапала зубами язык, грызла?— ?Подсознание стремится освободить тебя?,?— кольцо, ходила взад-вперед, нервируя Фарю. Ждала, пока Дарина напишет Джамбулату, и тот вышагнет из-за угла, а-ля модель, улыбаясь глазами, дабы ?отчалить? в аэропорт. Бежать. Бежать. Не смотреть назад. Во всех смыслах.—?Секьюрити подверг мою жизнь опасности во имя черешни,?— усмехнулась Ами. Ася цокнула языком. Глаза забегали, ища ?карету? Джамбы. Черный внедорожник укрылся под рябиной?— дети посадили год назад. Ветви ?чесали? крышу. Из окна на мир смотрела сумка. Дорожная сумка Амины, где покоились джинсы, рубашки, три юбки и платье. То платье. Ася вздохнула: будь у них ключи, отнесли бы домой вещи. ?Темрокова, ты прям кочевница?. Угу. Смешно? Грустно, если задуматься. Печально. Душещипательно. Жильцы наконец освободили квартиру,?— радость без границ! —?но Ами запретили ?рыпаться в ту сторону?. Жить одной?— не вариант. Не сейчас. Динка вернется?— решат, если, дай Бог, цирк закончится. У Меретуковых Амина чувствовала себя лишней. Дискомфорт. Тревожность. Вина. А с Аськой?— легче. Аська?— привычная, близкая. Аська?— не Джамбулат, жить с ней в однокомнатной квартире?— не стыдно. И Рауф рядом. Через подъезд. И ?мама?. И Даша. И возможность изредка глазеть на Фаика в окно. Рай? Наверное. Почти. Только ситуация, опять же, до тошноты идиотская. ?Как вся жизнь, чему удивляешься?? Хах… Да. У Дехшет не бывает иначе. Кличка описывает явь. У-ж-а-с. И испуг, и усталость, и безысходность?— в одном слове. ?Дяде как объяснишь?? Вопрос на засыпку. ?Разберусь?, ?справлюсь?. Ну не любила Ами нагружать людей своими бедами! Даже иначе. Не привыкла. Привыкла стискивать зубы, щуриться и идти против ветра. Через ухабы, ямы, обрывы?— без компании. И, возможно, это хорошо. Наплевательство родителей научило молчать. Не умолять о помощи, не ждать спасения. Шагать вперед с закрытыми глазами. Именно ?синдром волчонка? мешал ввести дядю в курс дел. А еще опасения: заставит вернуться в Баку. Бросать девчонок, работу… Мирзаевых?— читать: ?туманные надежды на здравомыслие Фаика??— не хотелось. Как объяснить? Никак. Даже с Кариной стоило быть аккуратнее. Дурдом.—?Ты где? —?выдохнула в трубку Даня. —?Идешь? А, ну иди. Фарида на руках у Амины вдруг расхохоталась. Громко-громко. Заливисто, будто журчал родник. Чисто, искренне?— как могут лишь дети. Динара в недоумении изогнула бровь?— что такое? Ами глянула на подруг?— одну, вторую, третью?— и тоже засмеялась. Ася подхватила. Даня сначала упрямилась, чуть ли не пальцем у виска крутила, но, едва увидела задоринки в глазах Фари?— сдалась. Тучная мама Дина фыркнула?— ?Коллективная истерика, девочки?? Маме Дине было не до хохота. Мама Дина грустила. Маме Дине предстояло на две?— нет, может, меньше,?— недели ?бросить? тетю Мину. В столице. В шаговой доступности для Паргалова. Тут от рыданий бы уберечься, какой смех? Дурочки… Дурехи. Дурынды беззаботные. Прикусив губу, Алибекова выдохнула. Фырк-фырк… Игра в ипподром? Хах… Глаза устроили моцион по окнам. Занавеска на одном?— третий этаж?— дернулась. ?Вот оно, Солнце! И телескоп ни к чему!? Кофейно-карие встретились с угольными. Они не знали друг друга лично, но были наслышаны. Ох, как наслышаны. ?Сказать ей, что он смотрит?? Дина мотнула головой, выражая отрицание. Зачем? Чтоб расслабленность улетучилась? Нет, пусть уж хохочет?— редкость. ?Любуйся-любуйся издалека, женишок. Выйти-то кишка тонка?— гордость задушит?. Фаик, будто услышав мысли девушки, отвернулся. Но и шагу не сделал от окна. Тяжело. Гордецу тоже тяжело. Скучает. Мучается. ?Дайте хоть глянуть!??Придурки…? Джамбулат, чеканя шаг, ?вынырнул? из-за угла дома. Под мышкой?— дыня, над головой?— ящик с черешней, на лице?— предвкушение, в желудке?— буря. А воздух заряжен тоской по дому, где вкуснятину можно срывать с деревьев в количестве ?уже тошнит?. Дарина не любила дыни. Дарина не любила арбузы. Дарина не любила черешню. Дарина не любила клубнику. Дарина не выносила тыквы. Поэтому Джамба кормил ее соленьями и гречкой?— их в Майкопе не переешь. А родители Джамбы не любили Дарину, зато любили дыни и тыквы. Обдумывая сию ?печальку?, Меретуков разблокировал ?коня?. Шкляева, не желая тратить время, наложила бронь на заднее сидение. Алибекова выругалась?— для какой цели доставала чемодан? Открыла дверцу. Затолкала ?багаж? под ноги. Бросила взгляд на ?волшебное? окно?— Фаик жег Амину глазами. Села. Фаря улыбнулась маме с рук ?тетушки?. Темрокова-младшая вздохнула и ?приземлилась? между девочками. Старшая заняла место штурмана. Багажник распахнулся. Дыня и ящик очутились внутри. Хлопок. Еще. Рев мотора. ?Artik & Asti? из колонок.?Роза?.Около полуночи. Начало февраля. ?То ли открытие, то ли закрытие, то ли?— прикрытие? в Ижевске длилось три дня. Фаик выступал, кушал мамины тефтельки и по четыре часа говорил с Ами по видеосвязи. Ами ?глыкала? чай, кормила ?ребенка? минтаем и ждала звонка. Ровно в восемнадцать. Ровно до двадцати двух?— мама контролировала. Небритый. Непричесанная. Сонный. Измотанная. Радостные?— хоть так, да вместе. Четыре часа тепла. Улыбки до онемения губ. Шуточки родителей. Подколы Рауфа. Искры в глазах и воздухе. ?Целую, солнце?,?— ?Приснишься мне? Как вчера?,?— ?Конечно, родной. Укладывайся там?,?— ?Спокойной ночи?,?— ?Спокойной ночи?. Вошло в привычку. Режим Хатико автоматизировался. И, когда стрелочка ?куснула? число одиннадцать, а телефон не ?выронил? ни звука, Ами ощутила беспокойство. ?Был в 20:37?. Три часа назад. Амина измеряла шагами комнату. Из угла в угол. Из угла в угол. Лампочка внутри торшера мигала. Сэм, пользуясь отсутствием ?папеньки?, точил коготки о диван. ?Матушка? гарантировала неразглашение?— человек-кремень, верить можно. Диван тосковал. Чайник на плите в кухне опустошенно хлюпал. Свет в окнах гас. Жильцы квартиры напротив обсуждали шоу о политике. Громко. Чересчур. Но им простительно?— люди в возрасте. Ами глянула на телефон. ?Сграбастала? с тумбы наушники. Подключила. Вставила в уши. Музыка? Зачем? Наушники ради наушников. Как аксессуар. Шаг. Шаг. Еще. Еще. Щелчок выключателя. Заправленная кровать?— спала в гостиной. Гладильная доска. Утюг на полу. Тапочки.Платье. На табурете, с особой небрежностью?— Фаика-то ?тю-тю? дома, можно не бояться, что увидит. Примета ведь… Амина старалась шить, когда жених отсутствовал?— ?гулянки? с друзьями, работа. Либо закрывалась в комнате и ?тарахтела? машинкой часа два. Мирзаев фыркал, а-ля еж: ?Да ну, бред! Что за конспирация?? Пыхтел. Бухтел. Жужжал. Обижался. Надувал губы. ?Малыш, ну дай глянуть! Мне ж интересно…??— ?Не-е-ет! Нельзя. Потерпишь до свадьбы. Его только один человек видел?,?— ?Интересно: я?— муж, а платье видел кто-то другой?,?— ?Ты?— муж, а ?кто-то??— мама?. Мама и Даша. Два человека. Уже два. От золовки?— странное слово?— Темрокова услышала: похожа на Одетт из ?Принцессы-лебедя?. От свекрови?— ?Ох, нужно теперь проконтролировать, чтоб жених не явился в толстовке, а то, рядом с королевишной…? Сегодня закончила. Отправила фото?— выслушала комментарии. Занялась глажкой. ?Цапнулась? с Софой: Мин буквально требовала?— ?Покажи!? Не-е-ет. Личное. Чересчур. Ами сделала несколько шагов?— и замерла. Взгляд переполнился трепетом. Руки ослабли. Взять? Взять. Надеть? Надеть. Зачем? Покружиться у зеркала. Посмеяться. Можно было бы расписать тираду о маленьких девочках, что воображают свадьбы ночами, однако, не то кино. Дехшет было не до свадеб. Дехшет воображала маму и папу. Добрых, любящих, готовых выручить. Беготню по квартире за десять минут до начала занятий в школе. Прогулки по аллеям?— дача. У родителей, конечно, имелась бы дача: теремок с бассейном и железной печью, где мама бы ?шаманила? над блинами, а папа собирал мяту для чая?— костры, гамак. Фильмы. Русскую речь. Отовсюду. И себя?— не Аминой, а, к примеру, Анной. И с чего, дурочка, взяла: с биологическими родственниками хорошо? Может, они?— алкоголики или тюремщики? Может, Темроковы?— не худший вариант? Задумываться Ами начала годам к четырнадцати. Осознание испепелило фантазии к восемнадцати. А там?— Фаик. Там?— уже свадьба. Лучший день в жизни. И не из-за печати на бумажке. Шаг через порог?— в семью, которая действительно являлась таковой. Звания дочери, жены, сестры. Большие мечты маленькой Дехшет воплотятся в Амине Мирзаевой?— скоро, скоро, скоро… Амина швырнула халат к утюгу и накрыла пижамой (отопление? Что это?). Наряд очутился в руках. Руки?— в рукавах, а затем?— на ?бегунке?. ?Застегивать неудобно. Утром измучилась. Софе предстоят муки?. Да, именно ей. ?Радужная?, игнорируя вопли муженька, планировала лететь в Россию в мае?— контролировать подготовку?— и сидеть до августа. ?Раз уж кроме меня с твоей стороны никого не будет, я несу ответственность?. Ахметовы огорчили: ?Мы осенью заявимся, не успеваем. Работа?. Фаик недавно проболтался: не ?работа?. Подарок. Дядя мудрил что-то с подарком. ?Очень хочу верить: ты сказал ему не тратиться?,?— ?Если бы он слушал…? Назревало что-то грандиозное. Истинно. Новоиспеченные родственники подключили и Мирзаевых-старших. Молодые сгорали от любопытства.Застегнула. Ами распустила косу. Прошествовала в гостиную. Нашла расческу?— под диваном, конечно же. Чьи-то неугомонные лапки загнали. Пальцы сомкнулись. Зубцы двинулись вниз по кудрям. ?Бо-о-ольно…? Да, ухаживать за ?гривой??— трудно, как Фаик не может понять? Красиво, угу. Нравится расчесывать? Не всем. Особенно, когда волосы лезут. ?Чеши их сам, если остричь не даешь?,?— ?Без проблем!? И расчесывал ведь! Дома, в тишине, незадолго до завтрака. Брал ?массажку??— и расчесывал. Аккуратно, с нежностью. Ами прикрывала глаза, улыбалась и осыпала Творца хлопьями многочисленных ?спасибо?. А вот когда Фаик ?шатался? где-то… Хотелось побриться налысо. Очень хотелось.Звонок в дверь. Темрокова вздрогнула. Телефон в руке стал ледяным. К горлу подступил ком. Без трех двенадцать. На улице черным-черно, холодно. Кого могло надуть ветрами? Сглотнув, Амина опустила расческу на столик и вышла в коридор. Мысли запутались в лианах паники. ?ЖУТЬ! ЖУТЬ! ЖУТЬ!??— отбивал молот под ребрами. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Шарканье босых ступней по ковру. ?Глазок?. Букет белых роз с ножками. Облегчение! Господи, какое облегчение! ?Уверял же: рейс завтра…? Замок щелкнул. Амина взвизгнула и, резким движением переместив цветочки на стул, повисла у ?букета? на шее. Фаик замер. Улыбка на лице сменилась удивлением. Губы изобразили букву ?о?. Взгляд пробежал по платью. Дар речи отказался функционировать. Звуки никак не собирались в слова. ?Какая же ты у меня…??— хотел выпалить Фаик, но с губ рухнуло ошалелое:—?Репетируешь?.. А затем он бросился целовать невесту в алые от смущения щеки. Лоб. Глаза. Губы. В последний раз. Целовать в последний раз. Утром Амина отправилась на маникюр, а Фаик?— в кругосветку по ее телефону. Все закончилось, так и не успев начаться. Гнев, отвращение?— не то, что Ами мечтала видеть в глазах своего ?солнца?. Каждый взгляд ранил, убивал. Как нож. Попытки объясниться равнялись тишине: ?Замолчи! Не хочу слушать!? Она начинала плакать. Он не выдерживал и уходил на кухню. Девятнадцать дней ада. Двадцать?— от дурацкой приметы до разбитого телефона. Боль обожгла легкие. Захотелось плакать. Сдержала Фаря на коленях.Во мне-тебе теперь зима.Не трогай меня, дальше я сама.И эта любовь поломанной мне не нужна,Мне не нужна. Мотор ревел. Шины свистели. Куча приборов, о назначении которых Амина могла только догадываться, пищала. О любви Джамбулата к скорости девушки уже знали, но хотелось верить: благоразумие победит. Ребенок в салоне! Без кресла! На руках у тридцати восьми килограммов! Ау, здравомыслие! Амина выдохнула и сцепила руки в замок, ?пристегивая? Фариду. ?Ныть по Фаику будем позже?. Угу. Самовнушение не всегда действует. Взгляд застыл на окне. Ами, кажется, разучилась моргать. Дома, дома, дома… Люди, люди, люди… Голуби, голуби, голуби… Много. Всего много. В избытке. Настолько, что отличить одно от другого?— фантастика. ?Центрифуга какая-то…? Дина тоже изучала пейзажи столицы. Конечность Меретукова, вдавливающая педаль газа в пол, Алибекову не занимала. В горле стоял ком. Лететь? Оставаться? Страшно за Амину, жутко. До трясучки, до истерики.—?Мин, а может, ну его? Останусь? Тихо. Неуверенно. С дрожью в голосе. Разрезая молчание на лоскуты. Динара вздохнула и опустила глаза. Приспичило же! Да, не видела родителей год, но они, слава Богу, живы-здоровы, все прекрасно. Можно было отложить поездку. Нужно было. Тут обстановочка, как в плохом сериале, а она… ?Сбегаете с корабля, Динара Наилевна?? Невовремя… Уф… Амина улыбнулась уголком губ. Благодарность колотилась внутри. Динка, Дина… Единственная опора. Канат над пропастью. Человек-жизнь. Именно Алибекова заставляла Ами размыкать веки. Именно она твердила: ?Наладится, срастется, дура ты тупая!?, вцепившись в плечи. Амина вообразить не могла: каково это?— когда без ?джаны?. Годы холода, одиночества и наплевательства со стороны близких покрыли душу рубцами. За лечение взялись только Фаик и Дина. Софе, по большому счету, было начихать. Софа хорошо устроилась: компания, мероприятия, знакомство через Мирзаевых с будущим мужем. А так… Игнорирование неделями. Сброшенные вызовы. ?Перезвоню?,?— гудки. Фаик злился: ?Хватит бегать за ней!? Ами бегала. У Ами не было подруг. Замужество ?выковало? из Фигаро человека. Кажется. Начала ценить: интересовалась жизнью, планами. Возможно, от скуки,?— так рассуждал Фаик?— из-за отсутствия друзей в Корее. Мирзаеву подобное отношение к любимой не нравилось, но запрещать, учитывая ситуацию?— тирания. С Диной?— иначе. Дина бы понравилась Фаику. Наверное.?Фаик Дине?— не очень?.—?Угомонись, женщина. Все будет хорошо. Прорвемся. Обмен ролями. Психолог и пациент. За три месяца дружбы в голове Амины сформировалась картинка: Динара не любит говорить о ?болячках?, не нуждается в лечении, но штопает ранки близких. Ее ранки. В любое время дня и ночи. Спросонья. Голодной. Замерзшей. Рядом. Алибекова с платочком и таблетками всегда рядом. Неотложка. Чай, булочки, шоколад?— альтернатива пустырнику, хотя и он в клатче. Оказалось: доктор таки нужен. Иначе ответственность убьет. ?Ты не обязана ходить по пятам, Дин. Мне двадцать лет через месяц. Большая девочка?. Ага. Только ?большой девочке? угрожали огро-о-омные неприятности. С бородой и горским акцентом.Ну, и? Замечательно. Руслан организует кражу: явится с дружками под окна, скрутит суженную, толкнет в машину, и?— все. Чем выручит Алибекова? Будет царапаться, кусаться, ругаться на казахском? ?Если… Выдвигай требования: пусть ищет мне мужика в том же ауле?,?— ?Ненормальная…? А Шкляева? Плюс жизни с Аськой?— Рауф. Но и Мирзаев рядом?— не гарантия спокойствия. У брата работа: запись треков, интервью, концерты. Брат не может сидеть возле нее. И ?пасти? тоже. Рассуждая логически, они друг другу никто. Чужие люди. Рауф ?чужачку? охранять не обязан. Обязан, рассуждая логически, Гасан, если уж вспомнил о семейных узах. Но к Темрокову Ами пошла бы лишь с ружьем у виска. К чему беспокоить матушку? Бахар ханым обрадуется, засуетится, соберет приданое?— тридцатилетний алкаш с цепью, перстнями и кошельком?— лучшее, чем Дехшет могла одарить кормильцев. ?Я вижу искры в глазах. Слышу: ?Ох, дочка, дочка!? Неприятно. Тошнит, когда представляю ее реакцию?. Амину раздирала адская боль. Усталость жгутами перетягивала вены. Даже мысли с трудом умещались в голове. Липли к черепу, как изолента. Хотелось упасть где-нибудь, закрыть глаза и не шевелиться. Чтоб часы встали. Ветер за окнами смолк. Кошмар прекратился: Руслан, может, ушел в горы. Потому что так?— без уверенности в завтрашнем дне?— нельзя. Здоровья не хватит. ?Господи, украл бы он уже, что ли… Ожидание битвы изматывает больше самой битвы?. Ася царапнула ногтем кресло. Кожа. Вау. Взгляд бегал по салону, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Сиденья. Колонки. Брелок. Монобровь Джамбулата в зеркале. Макушка Дарины. Ничего интересного. Ни-че-го. Эх… Грустно. ?А обувь зачем?? Действительно. Кроссовки приковали внимание. Девушка выдохнула. Голова кипела, не желая обрабатывать разговор с Мирзаевым. Считается ли случившиеся предательством? Вскроется ли? Успеют ли? Не прообещалась ли? ?Ли-ли-ли… Лимонад ?Лили?*. Неуверенность грызла душу. Успокаивало одно: когда Фаик выскочил и начал тараторить, Ася увидела по глазам: ему это нужно. Гордость, спесь?— отлетели. Черты лица утратили резкость. Фаик уставился на ноги и тихо, чтобы не услышали на кухне, заговорил. Слоги, фразы, предложения?— терялись в выдохах. Щебет. Хрип. Писк. Это можно было назвать как угодно, но не ?речью?. Парень захлебывался. Рассыпал горошины слов на ковер. Умоляюще глядел на девушку. Хватался, будто за соломинку. Ася не выдержала. Что-то где-то треснуло. Надломилось. Ася закивала, Ася решилась. Осознание шарахнуло по голове на улице. Да, Фаику плохо. Но есть человек, которому хуже. Человек, который на таблетках и уколах. Как скажется на здоровье Амины то, что они с Фаиком выдумали?— знало только Небо. Но шансы отступить сводились к нулю. Все. Поезд ?учучухал?. Ни шагу назад. Ася радовалась тому, что Дины не будет в Москве. Алибекова бы сразу ее раскусила. И не простила. А так…?Если у меня есть возможность спасти этих идиотов?— я готова?.*** Комната настолько пропиталась ароматом свечей, что, войдя, люди забывали понятие ?свежий воздух?. Две лавки, табурет, кресло. Искусственное дерево в углу. Народ?— девушки, женщины. От шестнадцати до… много. Рыдали, хохотали, штурмовали соцсети?— кто о чем. Дядечка?— один, крупный, искупавшийся, видно, в одеколоне. Увлекся четками. Айтен ходила к гадалкам, медиумам и тарологам с завидной периодичностью, поэтому обстановка не была ей в новинку. Друзья иронизировали: ?А как же жрецы культа психиатрии? Зайдем в четверг, Тусь?? Дурни. Безголовые индюки. Амебы. ?Не живут, а существуют! Не видят дальше носов! Мирятся с выходками реальности, подобно отаре овец?. Айтен научили заглядывать за ширму. Разгонять тучи, туманы. Дышать звездами. Научили чувствовать власть над судьбой. Жить без трепета перед Тем, Кто ее, судьбу, пишет. Жить без опасения рухнуть в геенну. Еще бы! Отрежешь волосок, нашепчешь заклинание?— вуаля! —?человек болен. Мертв. Влюблен. При деньгах. Что угодно. ?Когда берешь кредит в Банке Тьмы, будь готова к процентам?,?— заметила невестка Гульсана. А через два дня слегла с отравлением. ?Бойся Господа, ведьма!??— ?Я не колдую. Это делают для меня?. Сейчас, под трели в голове, ?Туся? явилась к цыганке Злате бороться со злом. Из-за двери показался наконечник трости. Трость. Рука. Голова в белой косыночке. Бабуля лет восьмидесяти ?с хвостиком??— чего здесь ищет? Ровесницы за чудом в другие места ходят, безопасные. Кто?— с колокольнями, кто?— с минаретами. Умоляют Его о снисхождении, ждут, грезят раем. Ладно, Айтен. Ладно, молодежь. Они, в основном, приходят не за браслетиками от сглаза. Приходят заглянуть в будущее. Наладить личную жизнь. Исправить финансовое положение без трусов на люстре. ?Деньги, растите! Деньги, теките!..? Некоторые леди из ночного дожора умудряются худеть шепотками. Айтен с шестьюдесятью ?кэ-гэ? на весах и квартирой в центре Москвы, вот, записалась к гадалке ради устранения человечка. А бабулечка? Ситуация выбила девушку из колеи. Мысли окутал туман. В душе, что почти засохла под лучами греха, вспыхнул огонек жалости. Разгорелся. Опалил края требованием: ?Помоги! Вытащи из грязи!? Айтен готова была броситься к старушке, но…?Следующий!? Половицы разразились ворчанием. Женщины убрали телефоны. Бабулечка шмыгнула носом и скрылась. ?Мистер Одеколон? бросил взгляд на дверь, за которой расположилась Злата. Айтен кашлянула. Устремила глаза-факелы к потолку. Выпрямилась, демонстрируя горный стан. ?Отодвинула? людей. Шагнула в кабинет. Наконец-то. Важное дело. Архиважное. У индюшек с айфонами и мужчинки такого быть не могло. Неотложка! Острая боль! ?Крыса азерская? в печени. Желчном. Поперек горла. Настало время вытравить грызунов из лейбла. Одни убытки Машеньке. ?Не делай добра?— не получишь зла?; ?Благими намерениями вымощена дорога во тьму?; ?Все добро, да не все на пользу?,?— куча, куча, куча пословиц всплыла в голове. ?Спасибо? учителю литературы, Маргарите Федоровне, за навык красноречиво описывать то, что общество кличет ?трындецом?, а ?Эффективцы??— ?дехшетом?. Дверь со скрипом закрылась. Ручка щелкнула. В лицо венуло жаром. Свечи. Много свечей. Разных цветов. Толщины. Длины. На стенах. Окнах. Тумбе. Полу. Столе. Айтен усмехнулась: антураж? Как написано выше, девушка ?гуляла? по ясновидящим часто. Видела многое. Обычно, кабинет?— кресло, стол, кактус Иннокентий Венцеславович. Блокнотик?— иногда?— для заметок: где болит, начинка вафельного полотенца. У Эльвиры, чуть-ли-не-личной-чуть-ли-не-?придворной?-ведьмы Айтен, можно было расположить гиппопотама. А канделябры, чай из ресниц ягуара, маринованные иглы ежа?— для убедительности. А-ля феечка. Или шаман из Якутии. Причем с шаманом неоднозначно: он может верить в то, что делает. Как и цыганочка. Хм… ?Не суди по обложке?. Ясновидящей оказалась девчонка лет шестнадцати. Вау. Недурственно. День приобретал краски. ?Акварель? Гуашь? По акции?? Юбка,?— многослойная: клубника, шоколад, сливки?— вызывающая ассоциации с тортом. Платок?— йогурт? Блузка?— варенье? Ох, следовало не отмахиваться от завтрака. Хотя… Истерика желудка придавала обстоятельствам комичности. Нелепо. Девочка-торт в золоте?— цепь, кольца?— гадалка. Мистер Одеколон?— клиент. ?Я хочу услышать мнение Златы. Услышу?— возьмусь за твой ?Азерчай?. Или не возьмусь. Зависит от того, что скажут ее карты?. ?Элька что, издевается?! Мнение цыганки-десятиклассницы! Вся жизнь на кону!? Или не вся. Руслан, по крайней мере. А Злата тем временем даже не глянула на посетительницу.—?Карты говорят: червовая дама тебе покоя не дает? Ага. Червивая дама. Тощая. Ощущение: глисты. Айтен бы не удивилась. Аминушка ведь мнит себя ?трупом невесты?. Трупы под землей. Черви под землей. Объяснимо. Червячкам нужно кушать, а Аминушке, цитата: ?Все равно: что будет?. Так почему бы не накормить соседей? Интере-е-есно… ?Отравились бы, бедные. Яду-то, яду!? Темрокова непроста. Ох, непроста-а-а… С виду идеал, героиня Диснея, а в глазах?— кобры танцуют под флейту. Анаконда средь души. Гиены в сердце. Одним словом: ?фу?. Даринку переманила, та жить ее и узкоглазую к себе взяла. Руслана боится? Верно. Существовал ?резон? бояться. Лев имел решительный настрой. Только Айтен его решительность огорчала. Казалось бы: нужно объединиться и помешать, но… ?Кина? не будет. У Айтен иные методы. Проблема в Амине. Нет Амины?— нет проблем. Злата уставилась на карты. Старая колода, истрепанная. От бабушки досталась. Не таро, обычная. Таро Злата очень хотела. Много читала о них, изучала арканы. Но старшим не признавалась. И себе не признавалась. Ибо карты?— обычные?— могут рассердиться. Или, говоря ?взрослым? языком, тот, кто дает им знание, рассмеется и обрушит на девчонку беды. А девчонка слаба. Юна. Не готова. Лукавого забавляют игры. Карты, шепотки. Хочешь денег? На! Отдай мать! Худобу? В комплекте с онкологией! ?Я пришью тебе новые ножки, ты опять побежишь по дорожке, но не гарантирую отсутствие гангрены?. Цена сотрудничества с адом высока. Нужно быть аккуратнее. А еще лучше?— ?дружить? с раем. Да, на блюдце ничего ждать не стоит. Придется заслужить. Но честно. Без уловок. Только ?песня? о другом. Родильный дом. Шарики, цветы, ?Волга?. ?Лика, спасибо за дочь!? Плач ребенка. Счастье, счастье, счастье… Глаза в небо. Дождь по щекам. Улыбка. ?Господи, храни мою девочку. Не оставляй?. Первое слово. Первое ?мама?. Точнее, ?ама?. Хрип телевизора?— какое-то шоу. Улыбка на детском личике. Оханье бабушки. Писк собаки?— такса. Слезы матери. Глаза в потолок. ?Господи, храни мою девочку. Не оставляй?. Горы. Жара. Выматывающая, испепеляющая, адская. Жжение в горле?— бонус к истерике. Полицейские. Туда-сюда, туда-сюда… ?ГДЕ ОНА?! ГДЕ МОЯ ДОЧЬ?! НАЙДИТЕ МОЮ ДОЧЬ!? Бессилие. Отчаяние. Ненависть к миру. Ломота в костях. Дрожь. ?Анжелика, успокойся. Ее найдут!? Боль. Боль. Боль. Крик. ?Господи, храни мою девочку. Не оставляй?. Дождь. Ветер. В проклятом Азербайджане еще и холодно бывает. Таксист. Ни бельмеса по-русски, хотя гражданство СССР налицо. Мурашки. Апатия. Прилетели с ребенком?— улетают без. ?Анжелика ханым, мы сделали все… Ее нет?. Мертва? Ложь! Сын толкается. Нужно успокоиться. Не хватало и его потерять… Взгляд на траву. ?Господи, храни мою девочку. Не оставляй?. Россия. Крупный город. Давным-давно никаких гор. Комната. Гаджеты: планшет, смартфон, ноутбук. Учебники сына. Дипломы за участие в соревнованиях. Альбом. Фото дочери. ?Господи, храни мою девочку. Не оставляй?.—?Она приемная, да? Айтен молча ?приземлилась? на стул. К чему вопрос? Деньги не за то заплачены! ?Еще не заплачены?. И не будут, если ?Кармелита? решит увлечься биографией ?звезды Востока?. Цирк! Эльвира отправила подругу к девчонке, дабы вызвать жалость? Расчувствовать? Заставить проникнуться историей сиротинушки? ?Тусь, одумайся! Обряд нешуточный! Вход есть, выхода?— тю-тю!? Угу. Мнение тех, кого забыли спросить, ах! Им не понять. Даже родне. Почему Айтен должна думать о других? А о ней?— кто? Тетя из зеркала. Взрослая и одинокая. Женщина за сорок. ?Пучок? на голове. Туника, домашние штаны, тапочки. Задумчивость. Тревога. Испуг. Вина? Да, вина. В чем? Неправильно воспитала. Не объяснила. Не научила слушать, ценить. Рамка с фото. Два парня. Сыновья. На лице одного взгляд задержался дольше. Изучил, обвел. Скользнул вниз. Еще фото. Те же и девушка. Светленькая, миниатюрная. В глазах благодарность. Радость. Искры. ?Мама! Мамочка!??— эхо. Женщина не думала, что обретет дочь. Не думала, что потеряет из-за сына. ?…убиться хотела, мам! Бог уберег! В больнице с нервами?. Кошмар. ?Господи, храни мою девочку. Не оставляй?. Парень. Молодой. Темные, чуть вьющиеся волосы. Щетина. Печаль в каждой черточке лица, в каждом ударе сердца. Тоска. Миллионы осколков по квартире?— мечты. Фото возле кровати. Больно. Больно. Больно. До хрипоты. Желание ОРАТЬ. Рвать связки, будить соседей. Ошибся. Глобально ошибся. Представить не мог: насколько. Узнал. Все узнал. Не готов. Был не готов. Мир рухнул. ?Господи, храни мою девочку. Не оставляй?.—?Ты ничего ей не сделаешь. Я не сделаю. Эльвира не сделает. На ней защита. Небо за эту девушку молят две матери: кровная и родная. И парень. Они духовно связаны. Чувства. Видела будущее: парню откроется что-то. Тот, о ком ты трясешься, поможет.*** Дверца авто хлопнула. В окне мелькнул затылок Джамбулата. ?Ладно уж, помогу с чемоданом одинокой женщине?. Колесики застучали. Амина ?цапнула? Алибекову за руку и направилась к аэропорту. Ася с Даней не пошли?— остались ?за главных?. Чмокнули, естественно, Динку в щеки. Фарьку?— в носик. Пообещали ?глаз не спускать с Эмине?. Шкляеву ?терроризировали? особо тщательно. ?Асик, голову отгрызу, если вдруг…? ?Асик? напрягся. Стыд хлестнул по лицу. М-да… Отгрызла бы. Двести процентов. Как хорошо, что ее не будет. Хорошо. Так… Компания вошла в здание. Асия вздохнула. Обхватила колени ладонями. Фыркнула. Глянула на Дарину. Наедине. Замечательно. Обстоятельства сложились замечательно. Сам Бог, кажется, был ?за?. ?Вот и ладушки?.Цель номер один: успеть.Цель номер два: уговорить. Не без трудностей, конечно. Наоборот. Лабиринт из розовых кустов ожидал впереди. Но Ася шагала?— упрямства не занимать. Пообещала Мирзаеву. За язык тянули? Нет. Теперь хоть в лепешку расшибись и отношения испорть. Не привыкла швыряться клятвами. ?Успеть?… Джамбулат ретировался минут на десять. Заявил: ?Соплями захлебывайтесь по телефону. Без мелодрам. Оставим в зале ожидания?— и гуляй вальсом. Домой?. Амина расстроилась. Хотела ?по-человечески?. Не бросать, а проводить. Динара махнула рукой: ?На год, что ли, испаряюсь?? ?Уговорить?. Дарина могла отказать. И была бы права. Совесть, страх за здоровье Амины?— нервы…—?Дань, разбей телефон. Ася стояла у витрины с чехлами. Нужно закупиться, раз уж очутилась в магазине! Красный. Желтый. С блестками. С ушками. С рисунком. В форме панды. ?Книжка?. Туча всего. Туча расцветок. От изобилия кружилась голова, но Ася упрямо жгла ?бамперы? глазами. Попытка не думать, абстрагироваться. Попытка не слышать, как Джамбулат ругает Дарину. Не замечать, как она отводит взгляд. Не краснеть и не извиняться мысленно тысячи раз. ?Взрослый человек! Двадцать три года! Надо ж было телефон выронить! В окно!? Согласилась. Угу. Асия, честно говоря, не ожидала. Еще и так легко. Уговаривать не пришлось. Алибекова бы послала гулять, а ?Меретукова?… ?Попросил? Сам? Да ла-а-адно?! Капе-ец!? Телефон ушел. Далеко-далеко. В горы. Дарина ?историю? снимала: ручку из окошечка высунула, а телефончик?— бац! —?и упал. Под колеса ?Газели?. Ужас. Кошмар. Страх. Утрата утрат. Потеря потерь. Горе горькое. Даня еще и расплакалась. Эффективности ради. Ася была ей благодарна. Очень. ?Зачинщик беспредела?, наверное, тоже. Амина расположилась на диване, у входа в магазинчик. Закинула ногу на ногу,?— больную на здоровую?— уперлась локтем в бедро, опустила голову на руку и принялась ?шариться? в телефоне. То ли общалась с кем-то, то ли?— любовалась работами фан-аккаунтов, как часто бывало по вечерам. ?Их еще не много, нужно ловить момент, уделять внимание?. Тот факт, что в пять часов она все еще находилась не дома, Темрокову радовал. Надоело! Здесь хоть на людей глянуть можно. Шкляева куснула ноготь. Так каши не сваришь. Что ж придумать-то? ?Работаем головой, работаем!? О! Эврика! Ася вышла из магазинчика в зал. Осмотрелась. Села к Амине.—?Ами, ты, вроде, рубашку хотела глянуть? На втором этаже бутичок ничего. Темрокова убрала гаджет в карман. Взгляд ?проскакал? по спине Меретукова. Джамба страдал. Джамба мучился. Джамба хотел уйти, но не мог: ?Та-ак ра-ано встает охра-ана? Неловкость комом скользнула в горло. Ну не бред ли, м? Здесь-то Паргалова нет. А если судьба решила развлечься и ?вор в законе??— как его нарекли девочки?— кушает наггетсы в одной из кафешек?— место людное. Ничего не сделает. Тащить Джамбулата в ?бутичок??— курам на смех. А рубашку купить хотелось. Так-с… Светловолосая поднялась и направилась к брюнету. Пара фраз. Быстро. Четко. Без ?воды?. Меретуков развернулся и ?уплыл? к выходу. Темрокова отыскала глазами лифт.—?Сходишь одна? —?уточнила Ася. —?Я ужин нам закажу. Ами кивнула. Ужины из кафе стали привычными. Все менялось: времена года, обстановка, люди. Нетронутыми оставались шашлык, шаурма и пицца вместо котлет, супа и булочек. Желание готовить? Пф… Где? Себе, девчонкам?— без разницы. Динка умоляла, наслушавшись ?маминых? баллад о плове, но… Нет. Готовка требовала любви, настроения, а ни того, ни другого в Амине не было вот уже четыре месяца. До Баку, дома, стало тяжело, едва началась ругань. Молоко ?убегало?. Тарелки бились. Вода выкипала. Фаик не ругался?— феноменально, учитывая накаленность обстановки. Фаик цедил кофе, молчал и ночевал в гостиной. Изо дня в день. Амина закрывалась в ванной, открывала кран и рыдала ?маме? в трубку.Лучше шаурма, чем копна воспоминаний. В лифт они с Аськой вошли вместе?— кафе находились сверху. Что на этот раз? Наггетсы? Фри? Интересно. Ладно, видно будет. Шкляева смотрела вниз: люди, ?ювелирка?, ремонт обуви. Ничего, вроде, любопытного. Однако, Ася не спешила переводить взгляд на более живописное?— Амину. Темрокова изогнула бровь: ?Сама не своя чего-то… Молчит. Ни улыбочки. О работе думает, наверное?. О бумажках, с которыми предстояло заморочиться, Асия ?пеклась? меньше всего. ?Моя сердобольность меня убьет. И хорошо, если только меня?. Опасения вязкой жижицей разлились по телу. Лифт остановился.?Пути назад нет. Удачи, Ами?. Темрокова вышла. Достала телефон. Уткнулась в него: Гасан ждал ответа. Хотел увидеться, звал гулять по городу. Амина вздыхала: как ответить? Что соврать? Хах. С завтрашнего дня Джамбулат выходил на работу, локация ?улица? закрывалась. А если бы Меретуков и остался сопровождать, как бы девушка объяснила это брату? Чужой мужчина таскается за ней хвостом, чуть ли не мух отгоняет. Ничего странного? Оф… Гасан, в принципе, тоже мог защитить, но… защитил бы? Без понятия. Амина не доверяла Темрокову. Все же, он дитя родителей. Причем, кровное. Следовало быть аккуратнее. Фыркнув, Ами направилась вперед.Вы:Я даже не знаю, если честно(Работы многоГасан:Если не хочешь видеться, так и говори. Я понимаю тебя.Вы:Хочууу, честноОчень хочу посмотреть на УльвиКрасавец, наверное, такой…Давай попробуем завтра? Только домаЯ уточню у менеджера и вечером тебе наберу ?Уточню у менеджера: имею ли право звать гостей, находясь в ее квартире?. Аська бы, наверное, не отказала, но взялась мудрить с готовкой. А это дискомфортно. Приютила, игнорируя угрозу безопасности. Выделила комнату. Даже работу сменила. Не наглость ли?— тащить на салатики родню? Им нужно уделять время. Ребенок будет искать приключений?— это Даша могла рисовать или тренькать на гитаре, а тут юноша… Юноши?— ветер. Ураган. Хотя, и девушки бывают разные, как говорит классика. Лейла на втором месяце беременности, тошнота. Кроме того, Амина не сможет долго стоять, нарезая вышеупомянутые салатики?— нога. ?Хочешь жить?— умей вертеться. Прорвемся. Нужно показать им гостеприимство Дехшет?. Бутики с бельем, аксессуарами, парфюмом?— сменяли друг друга. На зрачках, кажется, образовались мозоли. Пестро. Ярко. Никчемно. Веки болели. Нога?— зря вспомнила?— грозилась ампутироваться. Амина шипела, хрипела, демонстрировала знание азербайджанского, но тащилась вперед. Уж очень хотелось порадовать душу. Хоть мелочью, но… Лучше, чем ничего. Интересно: как там Аська, в лабиринте кафешек? На втором этаже их тоже оказалось достаточно: ?Вкус Токио??— суши-бар? ?Мадемуазель?. ?Аннет?. ?БЛИНЫ!!!? Да, заглавными буквами. Да, с тремя восклицательными знаками. ?Жизнь?— торговый центр, а я в ней ?БЛИНЫ!!!? Усмешка хлестнула по губам.?О Господи…? Амина сглотнула. Гул толпы умолк. Деспот в груди заколотился. ?Чувствуешь? Опоздало?. Дышать стало больно. Ладони превратились в айсберги. Холодно. ?Почему, когда нервничаешь?— мерзнешь?? Сердце филонит, не желает гонять кровь? Именно. Сердце тоже пугается. Мечется. Хватается за кости?— авось выгорит сбежать. А сбежать не ?выгорит?. Ни сердцу, ни хозяйке. Минуты упущены. Увидел. Заметил. Он тоже ее заметил. Улыбнулся? Или привиделось? А может, со всей нервотрепкой галлюцинации начались? Как вариант, реакция на таблетки или уколы. Вероятно. ?Хорошо бы…? ХОРОШО?! Психоз?— хорошо?! Замечательно. Готова ?съехать?, лишь бы не видеться. Нет. Реальность. Не ?галюн?. Фигура в толстовке и серой шапке приближалась, становилась четче. Натолкнувшись хвойно-зелеными на кофейно-карие, Темрокова опустила голову. ?А чего ты хотела? Жить в одном городе, работать в одной сфере?— и не сталкиваться??—?Ами? Девушка вздрогнула. Близко. Чересчур близко. Отвыкла слышать, как он зовет по имени. Еще и в краткой форме… Зима приучила к ?Амина!??— резкому, холодному, как удар кнута. В ?день икс?, за четыре дня до марта, голос звучал, словно лязг мечей. Сейчас же нотки презрения испарились. На их месте улавливались трепет, неловкость и… испуг? ?Выглядишь, как дитя Африки. Есть будем когда-нибудь???— Динкина фраза объяснила эмоцию. Но он смотрел фото, разве нет? В жизни хуже, что ли? Правда? Многие говорили, но… ?Алибекова будет в шоке. А я уже там?. Динара, кажись, сболтнула что-то о козе, ипподроме и ?вляпаешься?… ?Именно так я и поступила, родная. Через час. Едва ты улетела?. Весело-весело… Рука с кольцом ?нырнула? за спину.—?Привет,?— тихое, жалкое. Фаик шаркнул кроссовкой об пол. Хотел увидеть? Хотел. Увидел? Увидел, ?спасибо? Насте. Мир не без добрых людей. Устроила быстро. Доволен? Ха-а… Чем? Тем, что ей больно даже глаза на него поднять? Тем, что она смотрит на ноги? Тем, что издалека видно?— хромает? Тем, что убрала руку, надеясь: не заметит, ибо верность кажется постыдной и бредовой в свете событий? НЕТ! Нет, нет, нет! Грудь обожгло. С дыханием произошла какая-то ерунда?— тяжело. Мысли скрутились в шарик. Глина? Пластилин? Что-то… ?Замолчи! Не хочу слушать!??— ?Говори! Говори со мной! Громче!??— ?Уходи!??— ?Вернись!??— ?Ненавижу!??— ?Как же я люблю тебя…? Волна отчаяния захлестнула душу. Удавку набросили на шею. Желание кричать. Дикое. Первобытное. Кричать. Схватить за руку. К себе. Ближе. Ближе. Ближе. Обнять. Впиться в губы. Жадно. По-хозяйски. Как раньше. ?Раньше? было раньше. Успокойся?. Отныне?— чуть-не-мать-его-детей не ?ныряет? в цепочку рук. Не ластится, словно котенок. Не гладит по щеке. Не хохочет, ?украв? поцелуй в нос: ?Ай! Ко-о-олешься! Иди бриться!? Не смотрит в глаза. Смотрит на ноги. Нашкодивший ребенок…—?Как ты? А могло быть иначе. Могли явиться к ее родственникам в июле. К Темроковым, да. В Балакен. Пригласить на свадьбу. Мама настаивала: ?Так нельзя! Все же, Амина, они тебя вырастили. Воспитали. И воспитали хорошо. Нужно отблагодарить. Хоть так. Будь умнее, доченька?. Фаик кивал. Не бросили на улице? Не-а. Кормили. Одевали. Учили. Без любви? Что поделать. Насильно мил не будешь. Тем более, Ами обрела родителей. Да, в восемнадцать, когда детство уже сгорело. Но обрела ведь! Хоть теперь, четыре месяца, ругань и кучу ахинеи спустя, старшим не было разницы на бзики Фаика. Доченька. Кратко. Четко. Ясно. Доченька. Кого бы Фаик не привел в дальнейшем,?— если вдруг?— Ами для родных лучше, потому что Ами?— ?доченька?, а там?— невестка. Ненужная. Криворукая. Глупая. Чужая. ?Не будет другой! НЕ БУДЕТ!? Окей. Замечательно. Моногамия. Однолюб. Пингвинчик? Лебедь? Так смысл вести себя по-идиотски?! Хватать нужно лебедушку?— и навсегда! И к родне, дарить открыточку с приглашением! Угу. Так и случилось бы, не изучай она взглядом кеды.—?Э… в порядке… спасибо. Ты как? ?Врешь тому, кто определял настроение по знакам препинания в сообщениях. Не смешно?? Смешно. А еще?— больно. И душа разбивается на миллионы осколков. Чушь. Абсурдная ситуация. Амина не была готова. ?Напал, а я без оружия. Как всегда?. Еще и голос… Участливость в выдохах, интонации… Ад! Темрокова?— нерв. Провод. Пружинка. Как часто встречи мелькали во снах… Разные локации, диалоги, финалы. Эмоции?— одни. Боль, вина и желание очутиться в объятиях. Чтобы навсегда. Чтобы в безопасности и счастье. Реальность не стала исключением. Только видения заканчивались ?миром?: шепотом, дрожью, поцелуями. А наяву Амина не рисковала и в глаза заглянуть, боясь расплакаться. Мечтала убежать. Рубашка, рубашка… Божья кара. ?В порядке?. Ну да, отсутствие интереса к существованию успело стать порядком. Динка со шприцем, ампулы обезболивающего, капсулы,?— два вида?— успокоительное?— тоже. Пьяный ?в хлам? Руслан, куча смс, дурацкие клятвы?— тем более. О страхе, паранойе и говорить нечего. Глаза наполнились ?минералкой?, как говорила Дарина. Амина зажмурилась и закусила губу. Вялая. Тряпка. Амеба. Да. Да! ДА, И ЧТО?! НЕ У ВСЕХ ЖЕЛЕЗНЫЙ ХАРАКТЕР! На языке, цепляясь за кончик, висело истеричное: ?ЗАБЕРИ МЕНЯ ДОМОЙ! Я УСТАЛА! ПОМОГИ МНЕ!? Темрокова сглотнула. Убрала за ухо волосы. Выдохнула. Он же единственный, кто мог спасти от Паргалова и идиотизма… Единственный, кому хотелось ?выть? под гитару Гексель Гюленсой. Единственный, кому хотелось готовить кюкю* и кофе по утрам, а в благодарность ощущать прикосновения губ ко лбу и макушке. Единственный, рядом с кем хотелось жить. И, то ли одеколон ?фром Баку?, что месяцы назад источала шапка, вскружил голову, то ли взгляд, который ощущался физически,?— Ами забыла: придется возвращаться в реальность, к невкусному чаю и девочкам. В реальность, где Фаика снова не будет. ?Остановись, мгновение…? Она не знала: о чем говорить. Как выдавливать слова. Но мечтала растянуть диалог. В торговый центр каждый пришел за чем-то. Ами?— за телефоном для Дани и рубашкой, Фаик… за вещами, наверное. Они столкнулись. Перебросились фразочками из вежливости. Как цивилизованные бывшие. Уточнят: как жизнь, наврут?— и разойдутся. Амина?— готовить для Гасана, Фаик?— ?цедить? кофе. Без шепота и дрожи.?Живой. Нормально?. Ага, ?живой?… Спал, кушал, ?драл горло?,?— цитируя отца. Впрочем, ничего нового. День сурка?— бесконечность. Открывал глаза в одиннадцать. Хватался за телефон. Листал ленту в ?Инстаграме?. Штудировал профили Амины и компании?— интересно. Вставал. Умывался, не глядя в зеркало. ?Падал? на диванчик, за стол. Трое суток, что мама была рядом?— завтракал, до этого… кофе. Вдобавок, накалывая яичницу или макароны с котлетой, раза два заметил вслух: ?Ами делала иначе?. Мама отчего-то улыбалась. Даша заявляла: сейчас Ами не готовит кушать. Сейчас у Ами болит ножка. Ами чаще сидит или лежит, а чтобы готовить, нужно стоять. ?Ножка…? Фаик уставился на конечность девушки.—?Как здоровье? Нога? Что говорит врач? Говорили тихо. Вполголоса. Боялись спугнуть друг друга. Опасались: громкость разрядом вышибет из эйфории. Телепортирует в реальность. Не хотелось. Ужасно не хотелось. Придется, конечно, уйти. Открыть дверь ключом. Щелкнуть выключателем. ?Нырнуть? в тапочки. Зажечь конфорку под чайником. Встать у окна. Опереться ладонями о подоконник. Смотреть на людей, небо, машины. Зевать. Игнорировать сообщения от друзей, что зовут куда-то. Сбрасывать входящие. Принять, рыкнуть что-то и швырнуть гаджет на холодильник. Направиться к инструменту, в гостиную. Играть. Долго-долго. Пока соседи не начнут мучить батареи. Открыть балкон в спальне. Разлепить веки из-за того, что холодно. Укутаться в одеяло. Нащупать рукой ее подушку?— забрал с собой. Издать ?м-м-м…??— и больше не заснуть из-за флешбеков. Придется. Обязательно. Несомненно. Спустя время. А пока… А пока она рядом. Наконец-то. И Фаик намерен разговорить ее. Узнать больше, чем от мамы. Амина закусила губу. Нога? Угомонилась, вроде. Или Темрокова попросту не обращала внимания на боль, не зацикливалась. Фаик напротив?— какое защемление может интересовать? Тут с сердцем бы справиться?— клокотало, будто у цыпленка. Мерещилось: выпрыгнет. Правда, к восьмой реплике желание ?тикать? испарилось. Сменилось на обратное. Остаться. Дольше. Вдыхать парфюм, говорить, не контролируя фраз. Интересует здоровье? Хорошо. Если честно, Амина была у стольких докторов, слышала столько рекомендаций и диагнозов, что уже ничего не запоминала. Крайний прием у невролога. Тетенька в очках. Украинский говор. ?Мама?. Разговор между ними. Темрокова не вникала. Лекция. Названия пилюль на листочке. Больше отдыхать. Не переживать. А лучше?— госпитализироваться. Дней на двадцать. В платную, разумеется. Без гражданства-то. С РВП. Нет, деньги, конечно, нашлись бы, но… Смысл? Колоть и Динка могла. Капать?— необязательно. Массаж? Наблюдение? Пф. ?Врач говорит ложиться в больницу?. Кратко. Решила не отвечать на иные вопросы. Фаик ?догнал?: причины хвастаться отсутствовали. Вздохнул. Сжал кулаки. ?А ты???— ?А я не хочу. Зачем?? Мирзаев фыркнул. Мысленно десятки раз нарек возлюбленную ?дурочкой?. Убрал руки в карманы. Огляделся. Люди. Много. Спрятаться бы. Но как увести Амину куда-нибудь, если они, якобы, нечаянно пересеклись?—?Слушай… я тут рубашку прожег утюгом. Красную, из Махачкалы которая, помнишь? —?выпалил Фаик. —?Пацаны сказали: тут где-то магазин хороший. Найти не могу. Амина усмехнулась. Тэк-с, как дела?— узнали. Думала: все, а нет. Рубашка из ?Махача?. Красная. В клетку. С чего бы помнить? А с того, что таскала часто. Воровала. Буквально. Фаик не успевал моргнуть?— вещица уже источала аромат цитрусов?— духи. Масляные. Из Эмиратов. Крохотный флакончик. Стойкость?— на высоте. Нотки апельсинов, лимонов. Цветов. В симбиозе с одеколоном Мирзаева?— чудо. Грубость и мягкость. Сладость и горечь. Уверенность и трепет. В одном запахе. Дурманило. Рубашку жаль. Рубашка?— очевидец знакомства Софы с муженьком. Была куплена после концерта, вечером. Год назад. Печально. Воображение нарисовало Амине Фаика с утюгом. По лицу скользнула тень улыбки. Мирзаев в недоумении изогнул бровь. Откуда ему было знать: светлая?— во всех смыслах?— головушка Темроковой обработала информацию. Вычислила: раз гладил сам, значит, никого нет. ?…вшивый о бане?,?— как говорится. Тоже туда. Тоже за рубашкой. Вместе? Вместе. Шаг за шагом. В ногу. Едва один отворачивался?— второй смотрел на него. Дураки. Взрослые люди. Два десятка лет. Ума?— на семиклассника в единственном числе. Ахинея, конечно. Такая ахинея. Шли. Обменивались фразами. Амина рассказывала о намерениях Гасана, Фаик?— о предложении очередного лейбла. ?Не ведитесь. А то попадется кто-то, типа нашей Маши?,?— ?М? Вы ж, вроде, дружите???— ?Не спрашивай?. Беседовали. Хихикали?— тихо, неуверенно, однако… Но никто до конца не осознавал: что происходит. Не верил глазам. И лишь сердце каждого, чувствующее рядом то, с которым билось в такт, намекало: не сон. Магазин обнаружился минут через пять-семь. Продавщица, едва за восемнадцать. Черные ногти, коса, футболка. Траур? Готика? Мода? Интересно. Факт: ?княжна тьмы? не соизволила и оторваться от телефона, когда появились клиенты. ОЧЕНЬ нужна выручка, угу. Амина фыркнула и направилась к вешалкам, где расположились модели с рукавами. Клетка. Да. Любовь. Фаик на секунду замер. Луч взгляда отсканировал девушку. Выражение Артема?— ?Трындец, фигово??— больше не казалось преувеличением. Да, ужасно исхудала. С год назад думал: некуда. Есть, оказывается. Маленькая, больная. Беззащитная. Кулаки инстинктивно сжались?— фантазия ?вылепила? Руслана с лапищами медведя. Ну, ничего. Ответит. Хватит с лихвой. Парень хмыкнул: неумение лгать, неумение лгать… ?Ищи рубашку теперь?. Чуть-чуть. Чуть-чуть?— и он вынужден будет уйти. Окунуться в серость. ?О, вот, рубашка серая, как раз?. Шаг к продавщице. Рука в кармане. Бумажник. Пластик.?Картой не принимаем, терминал сломался?. Ами обернулась. Взяла в руки синюю рубашку. Встала рядом с Фаиком. Мирзаев заглянул в портмоне. Десять тысяч двадцать рублей. Две купюры. Мелких не наблюдалось. Та-ак… Разменять? У кого? У продавщицы не хотелось?— вызывала антипатию. Фаик глянул на Амину. Открыл рот. ?Три, да? Считай: подарок?,?— из клатча ?выпорхнули? шесть купюр по тысяче. ?Гот в трауре? забрала деньги и подала пакеты. ?Ами, я сниму и отдам!??— ?Мирзаев, угомонись, ради Бога?. Сорвалось с языка. Темрокова даже задуматься не успела. Выронила?— и снова опустила глаза. Едва ли на данный момент были уместны вольности в общении. Фаику же, наоборот, ?вольность? пришлась по душе. Стало тепло. По-домашнему. Как раньше. Будто и не случалось этих месяцев. Будто они не приехали порознь и не разъедутся минут через двадцать. По фамилии Амина звала редко, в шутку. Фаик, находясь в отношениях, такие моменты ценил. Теперь?— подавно. Губы тронула улыбка: ?Идем?? Из магазина ретировались в тишине. Фаик то и дело касался девушки взглядами. Амина краснела. Было больно. До одурения. Обоим.—?Ты же понимаешь, что я этого так не оставлю, м? Темрокова подняла глаза. Смысл фразы не ?дополз?. О чем он? Если начнется тирада об отношениях?— хотя, бред?— Амина не выдержит. Лучше, конечно, поспорить на тему рубашки. Безопаснее для нервов. ?Я понимаю и осознаю: ты баран. Упертый. Два года за спиной?,?— зажглось в голове. Брови изогнулись. ?Жди тут?. Отскочил. Унесся вперед. Амина (в какой?) раз за тридцать минут решила: спит. Выпила таблетки?— легла. Наверное. Иначе ахинею не объяснить. И ни одного сообщения от девчонок! Ушла, между прочим, давно! Зло, между прочим, не дремлет! Не только аварское, но и азербайджанское! Пока Амина захлебывалась возмущением, ?зло? вышагнуло из-за угла с двумя молочными коктейлями в руках. Улыбочка. Виноватая?— обдумал ситуацию. ?Это благодарность. Там картой принимали?,?— хах?— ?Спасибо большое?. Улыбнулась. Тоже. Наконец-то.Выпили. Быстро. Слишком. ?Ну, я пойду, наверное… Мои ищут уже. Спасибо за компанию?. Фаик закусил губу. ?Мои?. Угу. Куда уж ?чужому?… Сам виноват. Во всем. Чудовищно ошибся. Заигрался. Переиграл. Осознал до конца лишь сегодня, поймав на себе взор хвойно-зеленых. И можно было бы, конечно, упасть. Разразиться воплями по типу: ?Умоляю, прости! Вернись ко мне! Я был дураком!?, если бы ?был?, а не ?есть?. Увы… К тому же, вечер обещал интересное времяпровождение. Увидится с человечком, а там решит. Все решит. Разом. Но кое в чем Фаик не смог сдержаться. Шаг. Руки чуть вперед. Обнял. Амина вздрогнула, но сомкнула руки на талии парня. Грудь полыхнула тысячами факелов. Горло закупорил ком. Желание бежать возобновилось.—?Береги себя, пожалуйста,?— ?прошелестел? Фаик. Амина отстранилась. Натянула улыбку. Развернулась. Зашагала вперед. Дышать становилось тяжелее. Больнее. Левое подреберье сдавило. Исчезнув из поля зрения Мирзаева, Темрокова зажала рот ладонью. Шаг ускорился.