Часть 6 (1/1)

...Они сидели на уютном, освещенном закатным солнцем крылечке. Иван слушал все, что рассказывал ему Бонфуа, и с каждым новым всхлипом француза подливал ему в граненый стакан немного водки. Франциск выпивал, морщился и рассказывал дальше, давясь всхлипами и пьяно икая. Брагинский утешительно гладил Бонфуа по плечу, делая вид, что не замечает, как француз вытирает слезы его любимым шарфом. Потом бутылка кончалась, Иван звал Латвию, и тот приносил новый пузырь. И снова Франциск рассказывал и плакал, а русский гладил его по плечу и наливал еще водки ему и себе... Тихие всхлипы перерастали в истерику. Бонфуа кричал что-то, махал руками и случайно разбил стакан. Иван схватил его за руки и прижал к себе. — Ну, ну, тихо, разнесешь мне тут все... Француз замолчал и вжался лицом в пальто Брагинского. Холодные пальцы Ивана гладили его по шелковистым волосам. Франциск поднял голову. Лицо Брагинского было так близко, а чуть приоткрытые губы шептали что-то утешительное... Бонфуа, повинуясь внезапному порыву, приподнялся и сначала робко, а потом уже смело и уверенно поцеловал эти манящие губы, отдающие горькой водкой. Иван удивленно отстранился, но вскоре придвинулся обратно и, обхватив Бонфуа руками, целовал его в ответ... ...А что было потом, Франциск не помнил, потому что четыре граненых стакана водки для неподготовленного организма — это слишком много. * * * Англия улыбнулся, услышав, как Джонс подошел к нему сзади. — Ну что, Альфред, ты... Керкленд не договорил, почувствовав, как что-то уперлось ему в живот. — Мне это надоело, Артур, — мрачно сказал Америка, спуская предохранитель с револьвера.