часть третья: я и (есть) твой призрак (1/1)

—Папочка, а мы пойдем сегодня праздновать день мертвых? — Рю спросила у своего отца. Есан копошился на кухне, доделывая глазурь для имбирных печений, которые они всей семьей отнесут и оставят у могилы отца и бабушки мужа, не забыв о могиле генерала и о могиле Юнги. Чонгук каждый год относит на могилу Юнги что-нибудь красивое, говоря ему, что это похоже на него, что-нибудь вкусное, говоря, что это очень напоминает сладкие щечки омеги, и что-нибудь соленое, не забывая напомнить о чертовски сложном характере Мин Юнги. А Есан и не ревнует, ибо прекрасно знает, как этим омегой дорожит его муж. Он доверяет ему и полностью уверен в своем супруге.—Конечно пойдем, дорогая. Когда отец тебе что-то запрещал? — сказал Есан, заметив, как муж увлечен очередным рисунком. Омега очень любит по вечерам смотреть на картины Чонгука, никак не понимая, как он смог такое перенести на холст или бумагу. Он очень горд тем, что имеет такого прекрасного мужчину у себя под рукой, и знает, что тот защитит его и их маленькую дочку от опасностей, подстерегающие их на каждом углу.—Он не разрешает заходить в свой кабинет. — Рю надула губки и сложила руки на груди. Есан оставил глазурь и подошел к своей дочке, сев на корточки и погладив по голове. —У каждого человека должно быть свое личное пространство, где он будет наедине с собой. У тебя ведь есть комната, где собраны все твои игрушки и где ты с ними играешь? — Рю кивнула и перестала дуть губки, начиная понимать суть, которую ей хочет передать папа. — У твоего отца тоже есть такая комната и это его кабинет, где он творит, а потом показывает нам. Но это время, что он тратит на создание очередного искусства, он должен потратить сам и побыть наедине с собой. А если мы будем мешать, то у него получается очень неудачные рисунки.Глядя на то, как супруг доносит до дочери верную мысль, Чонгуку хочется улыбаться, ибо он осознает, что сделал верный выбор и не прогадал со своей половинкой, которая будет с ним до конца дней и в огонь и в воду.А раньше думал, что этим человеком будет Юнги.—Я тоже хочу побыть наедине — гордо заявила Рю — не тревожьте меня ближайший час. — она развернулась и с умным видом пошла к себе в комнату, а Есан подошел сзади к мужу и обнял его за плечи, пока тот работал за рабочим столом, создавая новый образ для героя его рассказа в картинках.—Как успехи, любимый? — Есан оставил короткий поцелуй на щеке Чонгука и внимательно проследил за рукой альфы, которая медленно чертила линию карандашом.—Замечательно. Нужно будет после того, как я дорисую главу, сходить за царским корнем. Хена говорила, что у нее осталось немного, а для Рю с ее слабым иммунитетом он как раз будет полезен. — Есан улыбнулся и провел пальцами по плечам Чонгука, слегка сжимая. Чон замычал от удовольствия, а Есан продолжил несильный массаж, стараясь расслабить мышцы любимого.—Ты так заботишься о нас с Рю, спасибо.—Вы же моя семья.Эта фраза как-то отчужденно прозвучала либо для самого Чонгука, либо и для Есана, только тот не подал виду. На каких-то определенных задворках чонгуково сознания он по-прежнему так же сильно чувствует э т о к Юнги. И семьей язык поворачивается назвать только ту семью, где у него есть Юнги. ***Три члена небольшой, но очень дружной и полной любовью семьи направляются в сторону дома, который некогда принадлежал генералу Мину, а после его смерти он достался сестре его жены покойной — единственной наследнице его имущества. Года четыре назад он скончался от рака печени, но его то смерть, в принципе, некому было оплакивать, поэтому все достойно приняли смерть генерала, отдав дань уважения к нему и принеся на могилу самые лучшие гвоздики и самые лучшие сладости в виде хлебов и имбирных печений.—Хена! — радостно закричала Рю и бросилась на руки к тетушке.—Рю, будь осторожна, тетушка уже не в состоянии тебя поднимать, пожалей ее. — произнес строго Есан.—Да ладно тебе, Сани, я ее такая уж и старая, чтобы не быть в состоянии поднять свое солнышко. — несмотря на возраст Хена сохранила свою любезность и заботу к детям, и даже к Чонгуку, который до сих пор ей, как ребенок. А его дочка соответственно ей, как внучка, которую она любит больше жизни и на все готова пойти, чтобы осчастливить ее. —Вам все равно нужно быть осторожнее, а то спина может к вечеру разболеться. — Есан заботливо взял на руки дочь и оставил короткий поцелуй на щеке Хены. —Спасибо тебе за заботу. А чего это мой Чонгуки сегодня такой неразговорчивый? — она повернулась к Чонгуку и оставила поцелуй на щеке сына. Альфа лишь пожал плечами, улыбнувшись в ответ, и взял у супруга дочь, чтобы тому не было слишком тяжело. Всю дорогу до кладбища Рю рассказывала бабушке о том, как провела свою неделю и о том, что ей теперь постоянно нужен будет покой и уединение в своей комнатке с игрушками. На что Хена посмеялась и сказала, что научит ее делать йогу и медитировать, и после этого она будет часами пропадать в своей комнате, делаю йогу и уединяясь с самой собой. Видимо, малышке Рю эта идея показалась слишком забавной, ибо та радостно закивала головой и выпросила у папы разрешение на "мицырование", которому ее научит бабушка. А у Чонгука, несмотря на счастливую семья, в душе и где-то ?вот здесь? все равно пустота. И пустота с тех самых пор, как он держал в руках обессиленное тело любимого (вот как это слово называется, альфа наконец понял!). Тот день долго снился ему в кошмарах, его он никогда, даже если захочет, забыть попросту не сможет. Это у него ?вот здесь? сильно отпечаталось, да так, что ничем не стереть. Это уже навечно, потому что только сейчас, спустя столько лет, Чонгук понял, что ?вот здесь? Юнги будет вечно, даже если на подсознательном уровне он любит своего мужа и дочь. ?Вот здесь? все равно Мин Юнги.—Чонгук. — Хена откликнула альфу и кивнула Есану, тем самым говоря, чтобы тот оставил их наедине. — Ты в порядке? —Я в полном порядке, тетушка. — голос у Чонгука везде, кроме разговора с Рю, один и тот же — голос робота, заранее запрограмированного на безэмоциональную функцию. Эмоций нет, есть только Юнги, который по-прежнему ?вот здесь?. —Неправда. Ты все еще не можешь отпустить его. — Хена смотрела ровно в глаза напротив, давая понять, что не намерена сдаваться. —Я когда-нибудь тебе врал, тетушка? — альфа изогнул бровь и прикусил нижнюю губу. Зато не врут твои привычки, Чонгук. —Я же видела, как ты смотрел на него тогда. Хоть вы и были детьми, вы были влюблены, я чувствую. Все могло бы быть иначе, если... — Хена не успела договорить, как Чонгук ее прервал.—Все не могло бы быть иначе. Он умер, его больше нет, значит, так все и должно было быть. Ты хочешь сказать, удели я тогда ему больше внимания и не приди тогда Намджун, он бы не умер? Это все было написано в его судьбе, я не в праве вмешиваться. — Хена и бровью не повела, пока Чонгук чуть не плачет, потому что ?вот здесь? больно. —Все могло бы быть иначе, если бы ты помнил все легенды о дне мертвых. Хена развернулась и пошла за Есаном, который чудом уговорил Рю остановиться и дать взрослым поговорить. И до Чонгука дошло, что в эту ночь он будет счастлив. Кажется, в эту ночь он наконец перестанет чувствовать себя самым одиноким человеком на свете, повторяюсь, несмотря на то, что у него есть Есан и Рю. У него так же есть Юнги, который ?вот здесь?.***На кладбище вся Лавида была одета в разноцветные костюмы, чтобы с радостью и улыбкой на лицах встретить духи своих погибших родственников. У каждого был свой индивидуальный наряд: кто-то был в образе скелета, кто-то в образе ведьмы, а кто-то в образе прекрасной сеньоры или сеньора, лицо которого разрешено традиционной маской. Все были разные, но их всех объединяло одной. Тоска по близким. Как бы веселы они не были в этот день, внутренне они переживают боль, так как не могут обнять того, кем дорожат, того, кого любят, и того, кого не хотели отдавать в лапы смерти. Но так вышло, что судьба сыграла с ними злую шутку, а истинные мексиканцы достойно приняли атаку и извлекают из нее исключительно положительные черты и качества. Зато теперь они уверены, что в том мире они живут в счастье и вечном веселье, а раз в год спускаются на землю, чтобы подарить еще один незабываемый де5ь своим близким. Даже если их нет сейчас рядом с ними, они в сердцах, которые по-прежнему с той же сильной любовью любят своих любимых. Даже если они скончались.—Я знаю, что тебя это тревожит. — Есан сел на корточки рядом с Чонгуком, который склонился над могилой Юнги. —Это не может перестать меня тревожить. Я тоскую по нему, даже если я абсолютно счастлив рядом с тобой и Рю. — Чонгук глаз не спускает с надгробия, на котором фотография улыбающегося Юнги и подпись "лучший сын и друг". Лучший омега для Чонгука. Тот, который у Чонгука ?вот здесь?. —Пойди, встреться с ним. — Есан оставил короткий поцелуй на шее мужа и прикрыл глаза. У Чонгука чертово дежавю, но он хочет в то прошлое, где вместо Есана был Юнги. Даже если Чонгук чертовски сильно боится своего прошлого, в то прошлое он готов вернуться и застрять там навечно, лишь бы со своим Юнги.—А как же вы с Рю? Если я уйду и не вернусь? — альфа не моргая смотрит на фотографию Юнги и невольно хочет улыбнуться, потому что с Мин Юнги всегда все с л и ш к о м. Слишком мило, слишком красиво, слишком хорошо, слишком плохо, слишком грустно и слишком одиноко. И таких слишком слишком много, чтобы перестать чувствовать любовь (да, это!) к нему. Ведь время идет, а Юнги по-прежнему ?вот здесь?.—Мы с Рю будем счастливы, если будет счастлив наш любимый альфа. Нет, Есан слишком хороший, чтобы бросать его. Чонгук знает, что даже если тот сильно доверяет ему, ему все равно будет обидно, если Чонгук не вернется. Но Чонгук не может без Юнги. И он уверен, что Юнги без него тоже. Его последний взгляд был направлен на Чонгука, а значит, что Юнги его точно не забыл. Юнги не может забыть Чонгука, потому что Чонгук никогда не забудет Юнги.И поэтому, когда целуя мужа в последний раз, Есан смахнул слезу. Муж вернется, если увидит ее. А Есан сделает все, чтобы наконец изгнать вечную тоску из глаз любимого.Дорога к озеру, тому самому озеру, казалось слишком длинной. А долгожданная встреча с Юнги казалась слишком нереальной. У Чонгука тряслись руки, тело, сердце бешено стучало. И все это от осознания, что сейчас он увидит Мин Юнги. И, возможно, пойдет вместе с ним. И от этого с л и ш к о м хорошо. Вместе с Юнги все слишком, не забывайте. Ближе к озеру Чонгуку уже был виден силуэт тела. Хоть и прозрачного. Этот силуэт он узнает из многих. Это его Мин Юнги. Мин Юнги, который у Чон Чонгука ?вот здесь?. Дрожь по телу стала сильнее настолько, что ничего Чонгук уже не чувствовал, кроме как любви и волнения перед и к Мин Юнги. Силуэт обернулся и широко и ярко улыбнулся, прошептав:—Я так долго тебя ждал.На что Чонгук ответил:—Я шел слишком долго, моя Ла Муэрте. Сказке пришел конец, ибо где-то в другом мире на трон встала Ла Муэрте. Вместе со своим королём.