Принятый вызов (Кости/Слепое пятно: Свитс/Паттерсон) (1/1)

— Все вы, психологи, одинаковы.— Ну а вы, гении, совершенно исключительный вид.Это было непростым заданием: научиться улавливать перемены настроения очередной женщины, которая обладает недюжинным умом. Паттерсон сидела прямо напротив него, облокотившись локтем на подлокотник кресла, и стараясь не встречаться с ним взглядом. В этот раз подразделение ФБР из Вашингтона прислало какого-то юнца, который явно тренировался в ремесле мозгоправа на всём их подразделении. Похоже, он достиг определенных успехов, если они решили дать ему поразвлечься с агентами из Нью-Йорка. Да если бы с агентами...Паттерсон нервно дернула плечом. Её раздражало его натуральное спокойствие и радушная улыбка. Она ведь уже видела подобную тактику. Она прекрасно знает, что на самом деле может скрываться за напускным участием. Девушка твердо решила, что в этот раз со своей защитной броней она не расстанется. Да и в конце концов, что нового может открыть ей очередной психолог, явно мнящий себя волшебником, владеющим телекинезом?Свитс лениво перебирал листы отчёта, ничем не выдавая свою заинтересованность в пациентке. Через некоторое время девушке даже показалось, что он вообще забыл о её присутствии в комнате, уж больно сильно он хмурил брови, сосредоточенно вчитываясь в отчёт. Паттерсон не удержалась, и прыснула. Свитс поднял глаза.— Понимаю. Вам кажется, это смешно, когда криминальный психолог старается разобраться в деле.— Когда он пытается сделать это во время сеанса с пациенткой, не имеющей никакого отношения к данному делу, это выглядит очень забавно. Зачем вызывать меня сюда, если Вы не собираетесь начинать разговор?Свитс отложил отчёт и слегка подался вперёд, пряча едва заметную улыбку в уголках губ. — В начале своей практики я часто надоедал людям излишней заинтересованностью и рьяными попытками докопаться до самой сути. Через какое-то время я пришёл к выводу, что иногда всё, что на самом деле нужно сделать, это чуть-чуть подождать. Молча.— Доверие нужно заслужить, — усмехнулась Паттерсон.— Что ж, тогда, с Вашего позволения, я начну со своей истории. Когда я был маленьким, я часто совершал странные поступки, которые сейчас могли бы заинтересовать любого психоаналитика. И, конечно, как и любой другой ребенок, я хранил свои секреты при себе. Так продолжалось годами, и я воспринимал это как собственно выработанное, счастливое умение, позволяющее мне самому справляться с личными трудностями. Меня всё устраивало вплоть до четырнадцати лет. В тот год случилась одна критическая ситуация, перевернувшая моё сознание и позволяющая теперь любому психологу брать за объект исследования меня. В тот момент я впервые не смог справиться со своей травмой самостоятельно. Казалось, что мир рушится, а я бесполезен. Казалось, что эта паника и это тяжёлое ощущение собственной никчемности — единственно верная реальность. И так продолжалось долго. Очень долго. Ровно до тех пор, пока я не решился кому-нибудь это открыть. — Вы считаете, что психологическое образование и собственный личный опыт автоматически позволяют Вам лезть в душу к другому человеку? Вы, психологи, отличные манипуляторы. Любите хитрые маневры, давите на человека, а когда тот, долгое время находясь под сильным напором, сдается, и вы получаете то, что хотите, вы называете это доверием. — Паттерсон сердито скрестила руки у себя на груди. — Я говорю о тысячелетнем искусстве своевременного разговора, который помог многим людям. Вы можете считать это вправлением мозгов, или манипуляцией, или Вы можете думать, будто я лезу к Вам в душу, как будто меня на самом деле она интересует, но всё, что меня заботит — это Ваше психическое равновесие. И только. А порой даже один разговор может помочь бьющему в набат маятнику замереть. Здесь вовсе не важна моя степень по психологии, моя должность, или лежащее на Вас обязательство. Всё, что важно — это моё участие и умение слушать. Ведь пока это всё, что я Вам предлагаю. И если Вы не захотите большего, дальше мы не пойдём.Девушка напряжённо разглядывала черты его лица, стараясь найти в них признаки того, что он лжёт и пойдет писать отчёт её боссу, как только она покинет эту комнату, раскрыв перед ним все свои страхи и скрытые эмоции. Но отчего-то ей казалось, что перед ней тот, кто способен и промолчать. Тогда она рассказала. Она начинала с малого, сбиваясь и путаясь, смущаясь и злясь, плача и крича. Она раскрывала перед ним самые страшные глубины своего ума, и в тот момент уже не боялась последствий. Он слушал её, не перебивая, а когда она утихала, глядя на него с мольбой, он позволял себе ответить ей.— Вот и всё... Я сказала всё это вслух. И что же из этого?— Вы же сами прекрасно знаете. Вы это чувствуете. Груз на сердце всё-таки стал меньше?— Да... Доктор Свитс, но я же не больна? Это когда-нибудь пройдёт?— Все мы в каком-то смысле больны. Живите, и самое главное, разговаривайте. Не прячьте всё в себе. Всё пройдёт, если этому немного помочь.