Глава 2 (1/1)

-Эй, Рё?!-Ты посмотри на него. Блять, так хочу ему вогнать свой агрегат по самые гланды. Ты посмотри на него. Его ж от бабы не отличить! Не, ну я б ему точно и с одной стороны и с другой стороны по самые гланды вогнал!-Рё, посмотри сюда! Посмотри! У кого тебе больше хотелось бы отсосать?-Да, Рё, ну-ка ответь-ка на этот опрос! Ты-то у нас знаток, у кого член лучше и слаще! Ну, давай же, ну же!-Да что ты орешь тут, чертов извращенец? Конечно, он у меня сосать будет и не только. У тебя-то там с мизинец.-Да пошел ты! Ты у меня на пару с ним сосать будешь и то, в рот не поместится!-Ты своё очко побереги и не разбрасывайся такими фразами, а то завтра со своим же членом во рту проснешься!-Иди трахай осла под забором, второсортная шлюха!-А ну заткнулись все! Чертовы отбросы общества.*****2 -У меня тут есть одна мысль. -По поводу?, - недоверчиво прошептал Руки, забираясь руками ко мне под рубашку. -Я хочу сделать серию фотографий, где вы мои миленькие птички, будете главными фигурами., - в моем разуме уже выстраивалась вся композиция и тема фотосессии. Я уже видел всю мрачную красоту Руки и Рику. Ее не нужно было выделять или же подчеркивать. Все было при них, просто нужно было грамотно направить свет и выбрать подходящие декорации. Думаю, что тот сквер, находящий неподалеку от апартаментов Руки и Рику, идеально подойдет. Думаю, что лучше всего делать фотографии в лучах заходящего солнца, солнца, которое уже почти скрылось за горизонтом.-И какая будет тема?, - перебил Руки поток моих мыслей. -Тема? Хм, что ты подразумеваешь под темой? Я хочу показать на своих снимках, насколько вы можете быть порочны и эротичны, при этом совсем невинны. Думаю, что это и есть тема. Порочность и невинность. -Ты думаешь, что по мне можно сказать, что я такой уж и невинный?, - усмехнулся Руки. -Ты многого в себе не видишь, а я вижу все в тебе. Все твои плюсы и минусы, все твои плохие и хорошие стороны. Всё, абсолютно всё. -Брешь, ты просто пудришь мне мозги., - шепнул Руки и начал вырисовывать замысловатые фигуры на моей ушной раковине.

Я схватил его за волосы и прильнул горячим поцелуем к его шее, он замер. Я знаю, его сводят с ума поцелуи в шею. Он почти не дышит, пока я его кусаю, а потом зализываю свои укусы. Мне становится тесно и жарко, я начинаю целовать Руки в губы, кусаю, облизываю, заставляю его возжелать меня. Он откидывает голову назад и поддается своим телом на меня, он хочет быть ближе ко мне, быть моим вместилищем, быть моей слабостью, быть моей куклой, каждый раз заново умирать, а потом оживать в моих руках. Так и происходит. Раз за разом. И нам это никогда не надоест. Он создан для меня.Я стягиваю с него футболку, начинаю жадно бродить руками по его столь желанному телу, ненароком задеваю ногтями его сосок, от чего он прогибается в пояснице. Он старается расстегнуть пуговицы на моей рубашке, это забавно, его глаза уже затуманены и он путается в своих пальцах. У него ничего не получается. Если бы обстоятельства были не такими щекотливыми, то я обязательно посмеялся над ним, но сейчас мне и самому осточертела эта рубашка, потому я стаскиваю с себя столь не уместный сейчас предмет гардероба. Пора переходить к более решительным действиям, а то моя пташка сейчас воспламенится. Хватаю Руки за бёдра и сажаю его на стол, предварительно скинув с него всю посуду и разбив ее к чертовой матери. Вообще-то мы пили чай, но наше желание может придти в любой момент и в любом месте. Мы всегда хотим друг друга, ну что ж, такова особенность гомосексуалистов. Мы хотим трахаться всегда и везде, а когда рядом со мной моя фарфоровая птичка мне напрочь сносит крышу. Так и живет. Руки лежит на столе, поддаваясь всем телом навстречу моим поцелуям, попутно я стягиваю с него штаны, трусов на нем нет, это и отлично. Трясущимися пальцами пытаюсь расстегнуть пряжку ремня, черт побери, зачем я купил себе ремень с такой мудреной пряжкой. Нужно будет его выкинуть и купить что-нибудь попроще, наконец-то она мне поддается, расстегиваю молнию на штанах, не в силах терпеть более резко вхожу в Руки. Ему будет больно. Он любит боль, потому угрызений совести я не испытываю и чего уж таить мне нравиться причинять ему боль. Искорки боли придают законченность шедевру. И мне нравится наблюдать, как резкие толчки причиняют ему боль, маленькие кристаллики слез наполняют его глаза, губы плотно сжаты, он не хочет, чтобы я слышал всхлипы или крики его боли. Я специально вхожу под таким углом, где нет точки наслаждения, но наступает момент, когда пора. Когда тело Руки пронзает струя наслаждения. Когда его губы разжимаются, он крепче обвивает меня своими ногами, когда я наконец-то слышу первый стон, сперва он не смелый, но потом его крики становятся все громче, смелее, протяжнее, эротичнее. И я уже не понимаю где я. Я только знаю, что рядом Руки, его голос для меня как песнь самой прекрасной птицы. Руки становится для меня фениксом, он умирает в огне нашей страсти, я его топлю в боли, но потом он снова воскресает из огня моей любви. Скоро наступит воскрешение. Наклоняюсь ближе к Руки, страстно целую его, как в последний раз. Начинаю яростнее и быстрее двигаться в нем резко, беру его член в руку и начинаю дрочить ему в такт своим движениям. Оргазм накрыл неожиданно обоих с головой. Мы долго не могли придти в себя. А так и лежали на столе, рвано дышали и не говорили ни слова. Но эту идиллию прервала, вошедшая в кухню, Рику. -Встали и собрали битое стекло, мне уже надоело после каждого вашего чаепития покупать новую посуду! Когда это прекратиться? Если собрались трахаться на столе, то будьте добры, посуду просто убрать со стола, а не бить ее!, - злобно прошипела Рику. И ушла в неизвестном направлении. Ну, вообще она права, мы так уже перебили чертову гору посуды. Наверно, пора менять место локации. -Ну, так что там с фотосессией?., - Руки наконец-то пришел в себя и начал елозхить подо мной, пытаясь выбраться из-под меня. Но я ему этого не позволил, просто подмял его под себя и начал размазывать по животу его сперму, а потом и вовсе слизывать. Это возымело эффект и мы решили продолжить в душе. Уже в душе мы окончательно договорились о времени и месте проведения сего мероприятия.Город практически погрузился во мрак, только последние отголоски уже скрывшегося за горизонтом солнца не давали ночи вступить в свои законные права и опутать холодные улицы своей мертвенной тишиной и всепоглощающей тьмой. Идеальное время для нас. Мы вышли к центру сквера, туда, где было множество каменных изваяний. Я решил сделать несколько фотографий возле скульптуры плачущего и скорбящего ангела. Думаю, что этот ангел скорбел по тому, каким же грязным и отвратным стал этот мир и человечество. Я видел этого ангела в лучах солнца и при свете пасмурного дня. Он был не таким. В его взгляде не было такого количества печали и страдания. Сейчас, когда солнце не греет больше и не освещает мир, он всем своим существом показывает, как ему больно. Ночь дает нам право раскрыть все свои чувства, потому что тьма ночи всепоглощающа и никто никогда не увидит, как кто-то сидит и плачет в темном углу, или как кто-то раскрывает смертоносный оскал, никто не увидит, как кого-то похоть и звериной желание накрывает с головой. Ночь все скроет. Поэтому ночью мы не такие как днем. Мы другие. Если прислушаться, то в тишине ночи можно услышать хруст. Мы ступаем на землю и давим маски, что сброшены с лиц. Теперь они ни к чему. Но я все это вижу. Ангел, этот ангел тоже сбросил свою маску и оковы и теперь открыто плачет и скорбит над миром. Этого никто не видит, но я вижу, как плачет ангел. Может это какое-то знамение? Почему я это вижу, а другие нет?