О чём никто не знал (1/1)

Полюбить кого-то – это все равно, как поселиться в новом доме. Сперва тебе нравится, все-то в нем новое, и каждое утро себе удивляешься: да неужто это все мое? Все боишься: ну ворвется кто да закричит: дескать, произошло страшное недоразумение, никто не собирался селить вас в такие хоромы. Но годы идут, фасад ветшает, одна трещинка пошла, другая. И ты начинаешь любить дом уже не за достоинства, а скорее за недостатки. С закрытыми глазами помнишь все его углы и закутки. Умеешь так хитро повернуть ключ, чтоб не заело замок и дом впустил тебя с мороза. Знаешь, какие половицы прогибаются под ногами. Как открыть платяной шкаф, чтоб не скрипнули дверцы. Из таких вот маленьких секретов и тайн и складывается твой дом.(с) Фредрик Бакман "Вторая жизнь Уве" – Нужно найти человека. Останки человека. И похоронить по-божески.Вот и все, что смог сказать Агги, когда вышел из заброшенного дома на улицу и увидел Леду, смотревшего на него с нескрываемым беспокойством.– Ты как, нормально? – спросил тот. Выглядел Агги очевидно неважно, и он нашел в себе силы только кивнуть, отметив при этом, что вокруг уже сгустились сумерки, и, стало быть, достаточно много времени прошло, пока Сойк рассказывал свою историю, показывал свои воспоминания.Наверное, Леда замерз, пока ждал, а ему подобное крайне противопоказано с едва затянувшейся раной, после долгой горячки... Мысленно Агги дал себе по шее. О чем он думал вообще в такой-то момент? Смотреть на Леду не было никаких сил.Местные охотно вызвались помочь, и уже следующим утром останки убитого более ста лет назад Джури откопали на краю карьера, именно в том месте, где указал Агги. От тела остались только кости, они ушли глубоко в землю, но Агги все равно сделалось дурно, когда он увидел их. В тот же день их придали освещенной земле у храма, где хоронили всех деревенских, и местный духовник пропел заупокойную молитву для освобождения души почившего.Все это время Леда не приставал к другу, ни о чем не спрашивал, и только после возвращения в их комнаты остановился напротив Агги и строго произнес:– Ты должен мне все рассказать.– Потом, – неопределенно отозвался Агги.– Почему потом?– Пока не могу.Скрестив руки на груди, Леда смотрел на него с плохо скрываемым недоумением, и Агги понял, что, если сейчас снова отмолчится, выйдет просто непорядочно.– Оно всегда так? – негромко спросил он.– Как так?– Так... ярко, – верное слово, оказалось, не просто подобрать.– Я же не знаю, что именно там произошло, – медленно произнося слова, разговаривая как с маленьким ребенком, напомнил Леда. – Вижу только твои эмоции сейчас, и, если честно, ничего подобного не наблюдал у тебя за всю жизнь. Ты кипишь, как котел, и леденеешь, как снежная глыба, одновременно.– Как же я рад, что не родился эмпатом, – вздохнул Агги и тяжело опустился на свою кровать. – Не знаю, как ты живешь с этим.– Полагаю, что живу я с чем-то совершенно иным, – возразил Леда. – Я чувствую настроения, эмоции, понимаю, когда кто-то, к примеру, врет или грустит. Когда улыбается не по-настоящему. Это если о людях. С духами немного иначе, но речь сейчас не о них, – и, помолчав немного, то ли обдумывая что-то, то ли ожидая каких-то слов от Агги, но так и не услышав их, Леда продолжил: – Если говорить только об эмпатии, вряд ли я понял бы, где именно искать мощи покойного. То, что увидел ты, было чем-то совершенно иным. Чем-то куда более глубоким.– Я увидел всю их историю, – просто пояснил Агги. – Будто стоял в двух шагах и смотрел, как все происходило.Он боялся, что Леда начнет расспрашивать, что сейчас задаст миллион вопросов, и он свихнется, пытаясь облечь все, что увидел, в слова. Но тот молчал, и Агги кожей чувствовал его взгляд.– Их? – наконец произнес Леда, и Агги кивнул.Благодаря своему дару Леда должен был ощутить, что Агги не может ничего пересказать, по крайней мере, не сейчас, и, вероятно, именно поэтому тот не стал требовать объяснений. А еще Агги не сказал, что не только видел, но и переживал, как свои, чужие эмоции, всю радость и всю горечь недолгой истории людей, что были вместе более сотни лет назад. Он четко разделял "свое" и "Сойка", осознавал, что эти чувства – не его. И все же оказался слишком причастным, чтобы забыть их, едва привидение растворилось в воздухе.– Это ведь не его тело было? – почему-то очень тихо произнес его друг. – Не призрака?– Да, не его. Он просил не за себя.– Понятно, – последнее, что сказал Леда, а после покинул комнату, аккуратно притворив за собой дверь.Едва он вышел, Агги, не раздеваясь, повалился на постель и закрыл глаза.Внутри саднило, болело за чужих, давно забытых людей. Как странно было чувствовать не свои страдания. Агги не сомневался, что это скоро пройдет, со временем притупляется даже самая жгучая, своя собственная боль. Что уж говорить о давно усопшем Сойке и его любви, которая стоила жизни Джури, стоила жизней им обоим.Намного хуже Агги было по другой причине, и он не желал об этом думать – вообще ни о чем думать не хотел.***День, когда они покинут Зеленую Мжу, Агги ждал больше месяца и заранее считал одним из самых счастливых в своей жизни. Само мироздание пыталось улучшить ему настроение: как по заказу прямо перед отъездом в местной кузнице объявился бирзал, которого друзья быстро и успешно изгнали, за что получили неплохой гонорар. Да и погода не в пример последним дням была солнечной, радостной, а небо голубым и по-летнему высоким. Однако Агги все равно не чувствовал душевного подъема.Он боялся, хоть и не сразу это понял. Страх – вот какая эмоция стала преобладающей, ужас от понимания, что Леда поймет, прочитает его и узнает, что именно открылось Агги в проклятом заброшенном доме.– Я, кажется, забыл свой второй плащ, запасной, – задумчиво произнес Леда, оглядывая прикрепленные к седлу вещи. Им все же удалось отыскать в деревеньке для него достойную лошадь – не самую лучшую, но хотя бы пригодную, чтобы добраться до ближайшего большого города с приличным конным рынком.– Хочешь, схожу? – не поворачивая головы, спросил Агги.– Да ладно, я сам, – отмахнулся Леда.Когда край его плаща взметнулся за порогом постоялого двора, Агги тихонько выдохнул. Было уже почти невыносимо контролировать свои мысли, свои эмоции в присутствии Леды, чтобы он ни о чем не догадался. Сколько еще Агги выдержит подобное? Может, его хватит вытерпеть, пока самые острые впечатления перегорят, а потом ему и правда удастся ни о чем не думать?Сперва он даже не понял, по какой причине после общения с Сойком испытывал такое смятение. Наивно полагал, что само явление ему чужой, неприродной в его представлении любви вызвало такую реакцию, пускай ничего в подсмотренной истории Агги не смутило и не возмутило, не вызвало отвращения. Ему было бесконечно жаль несчастных влюбленных, душу рвало от чувства несправедливости, из-за того, что никто не понес наказания за две потраченные жизни.Однако постепенно до Агги начало доходить, что причина его тревожности в ином.Чувства Сойка, которые он переживал как свои, были Агги знакомы – слишком хорошо знакомы. Он жил с ними много-много лет и никогда даже не задумывался, не осознавал до конца, что носит в себе.Когда Сойк держал Джури за руку, когда смотрел на него издалека, когда тот смеялся его шуткам – Агги ведь тоже испытывал все то же, что и Сойк. Может, немного иначе, но порой даже ярче, чем его случайный знакомый из небытия. Сойк называл свое чувство любовью, он точно знал, ни на секунду не сомневался, что это именно она – он любил Джури. Агги же свои чувства до этого момента не называл никак.Может, Сойк был мудрее него. А может, смелее.Приготовления были закончены, а Леда все не возвращался, и Агги, вставив ногу в стремя и подтянувшись, уселся в седло. Его лошадь нетерпеливо прядала ушами – застоялась за последние дни, ей не терпелось пуститься вскачь. Агги ласково погладил жесткую гриву."Глупости все это, нормально все будет", – мысленно приговаривал он и сам себе не верил.Сойк из видения – или воспоминания – остро чувствовал желание прикоснуться к Джури, он испытывал вполне физическую страсть, но, вероятно, не пожелал чужому человеку показывать в деталях эту сторону их отношений, и Агги ощутил лишь вскользь ее тень, слабый отголосок. Сколько бы он ни пытался себя убедить, что ничего подобного не чувствует, в голову лезли миллион и тысяча картинок-воспоминаний, как часто они с Ледой прикасались: пожимали друг другу руки, удачно справившись с очередным духом или желая привлечь внимание в разговоре, как порой спали в обнимку, если ночь заставала их в пути и на морозе, как Агги изо дня в день помогал Леде то забраться в седло, то спуститься по лестнице, потому что того постоянно штормило и трясло от любой простуды или долгой дороги.Изо всех сил Агги убеждал себя, что никогда не хотел своего друга, и в насмешку над ним его внутреннее "я" являло все новые и новые доказательства, что хотел или нет, но как минимум прикасаться он желал всегда, едва ли не с самого детства.– Еле отделался от трактирщика, – раздался за спиной голос, и Агги внутренне напрягся, но головы опять не повернул. – Зазывал нас к зимним праздникам. Говорит, вечно нечисть из Дымного леса лезет в это время. Я, конечно, ничего не обещал, но если будем проездом...Не закончив, Леда махнул рукой, мол, сам понимаешь, и не без усилия забрался в седло, только после этого начав крепить к нему последний сверток с тем самым забытым плащом."Ну что за растяпа", – в груди больно укололо нежностью. Вполоборота Агги глядел, как Леда насупился от того, что у него ничего выходит. Еще бы, сначала крепят груз, потом уже садятся на лошадь.Длинные и тонкие, по-аристократически белые пальцы Леды дергали старые обтрепанные ремешки на седле. А ведь такие руки вполне могли принадлежать девушке. У Леды были всегда безупречные чистые ногти, даже после самого долгого изматывающего путешествия. Агги не ведал, как тому удается сохранять их в столь безупречном порядке, он не замечал, чтобы Леда делал для этого что-то особенное.Невольно Агги скользнул взглядом выше, к лицу друга, его профилю. Тот по-прежнему хмурил брови и кусал нижнюю губу от пустого усердия. Обращал ли Агги раньше внимание, насколько бледные у того щеки? И какие-то совсем по-девчачьи пушистые ресницы?..– Да ну же! В этот момент Леда наморщил нос, дернул особенно сильно, и ремешок наконец застегнулся.– Наконец-то, – выдохнул он и даже лицом просветлел, прекратив терзать собственную губу. Вскинув голову, он зачем-то посмотрел вверх на безоблачное небо и едва заметно улыбнулся.Все это длилось какие-то секунды, а внутри Агги переворачивались миры, вертелись созвездия, что-то сжималось и тут же отпускало, горело и светилось. Дыхание перехватило, но Агги не заметил – он просто смотрел. Смотрел так же, как делал это уже много лет, но впервые осознанно. И даже не понял, что непростительно расслабился. Что попался.Какие-то секунды или даже доли секунд промелькнули незаметно, и выражение лица Леды, которое Агги так жадно впитывал, вдруг окаменело, неуловимо изменилось. Улыбка все еще таяла на его губах, когда он повернул голову.Агги показалось, что он слышал звон храмовых колоколов в голове, пока его друг медленно, нереально медленно оборачивался в его сторону. И в широко распахнутых глазах даже совершенно лишенный дара эмпатии человек мог прочитать безграничное удивление, немой вопрос пополам с восклицанием.Время замедлилось, загустело, как прошлогодний мед. Агги видел, как размыкаются губы Леды, как он сейчас спросит: "Какого демона, Агги?" Что это сейчас было, Агги? Агги, ты спятил? Скажи, что мне показалось, Агги...Тело отреагировало быстрее разума, руки дернули поводья, а пятки сами тронули бока лошади.– Догоняй, – скрипучим, не своим голосом выдал Агги и отвернулся, уже через мгновение пуская лошадь галопом.Что он наделал, что натворил! Об этом орало все существо Агги. Кажется, Леда что-то крикнул ему вслед, но он уже не услышал. Теперь не отвертеться, теперь придется отвечать – его друг не из тех, кто оставляет недомолвки. И он все понял. Проклятье! Конечно же, он понял абсолютно все!Опустив голову, зажмурившись, Агги даже не смотрел на дорогу, доверив свою жизнь лошади. Он ни за что не оглянулся бы, но и так знал, что его лучший друг, его почти брат едет следом. И, как пить дать, отлично слышит все его чувства даже сейчас. Но справиться с собой Агги уже не мог, не мог остановиться – прекратить думать, желать и бояться. Миля за милей, они мчались и мчались вперед – Агги не ведал, сколько времени длилась безумная скачка, но точно знал одно: за всю свою жизнь ни одного самого свирепого вурдалака он не боялся так, как той страшной минуты, когда наконец придется остановиться и посмотреть в глаза Леды.