1 часть (1/1)

Славной была Спарта, родина всех лакедемонийцев, раскинувшаяся в долине Эврота области Лакония. Жили здесь отважные мужи и жёны, не ведающие страха перед смертными, но свято почитающие всех богов Олимпа, а среди них?— особенным образом отдающие дань чести богу смерти, Танатосу.Алтарей и жертвенников долгие годы ему не воздвигали, ибо каждый в Греции знал, что вечно молодой бог в груди скрывает железное сердце, холодное к подношениям. Однако один талантливый скульптор, желая воздать богу все возможные почести, всё же построил большой пантеон дорического стиля?— простого, мужественного, мощного, как предпочитали спартанцы, у которых даже городских стен отродясь не водилось.Строгие колонны окружали большую просторную целлу, водруженную на высокий стереобат. Двускатная чёрная крыша образовывала треугольник-фронтон, по которому в желобах скатывалась в дождливые дни вода. Неприметная дверь с восточной стороны храма вела жрецов к огромной статуе бога-повелителя смерти, изображённого крылатым чёрным юношей в капюшоне, держащим в руке длинную косу.Мощные капители колонн держали крышу, храм был выстроен на века, основательно и твёрдо. Никаких пальметт не украшало его; не было здесь красивых статуй. Храм-териптер, окружённый колоннами со всех сторон, восстал из груды камней за быстрых три года, будучи в отдалении от Спарты. Там начали свою службу жрецы, поклоняющиеся сонму божеств, служащих ночи и вечности.И поначалу служили они верно и ежедневно совершали божественные подношения, украшали жертвенники и воздавали почести всем высшим силам, держа огонь в чаше горящим. Но случилось раз так, что в ночи огонь погас, и храм погрузился во тьму, а затем оттуда донеслись крики, человеческие, но жуткие настолько, что неясно было слышащим снаружи, что должен перенести тот, кто так кричит.Смелости пойти и взглянуть на храм ни у кого не хватило, и местные земледельцы и спартанские рабы, илоты, послали за помощью к воинам.Спартиатам было стыдно и позорно отступать, а потому собрали фалангу и пошли в храм, намереваясь схватить тех, кто его занял и уже расправился со жрецами.В Спарте ждали день и ждали два, когда фаланга вернётся, однако их и на щитах не принесли?— ни один не пришёл назад. Тогда пошла вторая фаланга, но и от неё не было весточки.В третий раз главнокомандующий лично послал в облегчённом обмундировании быстроногого гоплита, который должен был, не вмешиваясь ни во что, увидеть, что случилось и почему сорок два гражданина не вернулось под сень спартанских крыш.Гоплит вернулся и, сперва приветствуя командира, отставил своё копье и отложил шлем с алым гребнем и только после доложил, что ни одного воина в храме или возле него он не заметил. Ни трупов, ни стаи падальщиков, ни кружащего воронья?— ничего. Вот только скалы, подходящие к ступеням стереобата, заставлены странными статуями, изображающими бросающих копья воинов, или стрелков из лука, или просто гоплитов, прикрывающихся щитами. Лица у всех выражают нечеловеческий ужас или оторопь, и движения так динамичны, а позы так естественны, что кажется, это не статуи, а живые люди.Командир, подумав, решил собрать воинов самых опытных и смелых, бывавших не раз в смертельных походах, и возглавил их, желая посмотреть, что за напасть поселилась в землях Спарты.Он вышел из города два дня назад и тоже не возвращался. Постепенно, среди людей пробежал слух, что храм Танатоса проклят, а божество разгневалось на них, ибо оно забирает без вести всех без разбора и не щадит никого…***Белые руки двигались плавно и знали своё дело. Тишину храма прерывали лишь далекие раскаты грома и стук дождя по высокой треугольной крыше. Порывистый ветер прорывался сквозь колонны, раздувая обвязанные на них жительницей храма полотна, отчего те раздувались подобно парусам, но не давали деве продрогнуть.Хелладайос остался последним из живых спартанцев, кто сумел войти в храм. Многие окаменели ещё на подходе к нему, на глазах у живых превращаясь в камни и срывая с губ последние жуткие вопли. Воин был облачён в полное обмундирование гоплита: на груди его была выпуклая бронзовая кираса, в руках он держал щит-гоплон, памятуя единственный наказ командира, заменившего ему и многим другим мальчикам отца: щит из рук не выпускай и не теряй, ибо щит?— это честь спартанца. Щитом ты сражаешься, щитом ты закрываешь правую руку своего товарища. Воин без щита воином зваться не может…В прорези глухого шлема обзор был узким, и Хелладайос только издали заметил в храме некое шевеление, напрягшись и крадучись скользя за колоннами. В руке он держал копьё-дори, которое готов был метнуть в любой момент. Своего врага он не видел, но не сомневался, что тот был ужасен, иначе откуда взяться таким чудовищным воплям его обречённых на страшную гибель друзей?Вспыхнула молния, освещая стройный ряд колонн, и вдруг?— словно из ниоткуда?— тенью падая на женский силуэт, взявшийся точно из воздуха в самом центре храма. А затем, донося недовольство верховного бога-Громовержца, последовал далёкий раскат грома, расколовший небеса.Хелладайос крепче стиснул копьё в руке, перевязанной тканевым чёрным обмотком. Он напрягся, точёные губы стали сплошной линией. Он верил, что в храме до того не видел ни одной женщины, и также верил в то, что стоит полагаться своим чувствам?— а они кричали ему, как опасен этот кажущийся тонким и слабым силуэт, точно вросший в пол.Хелладайос сгруппировался. Замах… Он выскочил из-за колонны, прикрываясь на всякий случай щитом?— и ещё не зная, что тем самым он себя спас. Бросок.Копьё, мощно посланное в полёт, точно попало в цель. Хелладайос услышал женский вскрик и отчего-то?— громкое змеиное шипение. Он вынул из ножен на бедре длинный спартанский меч-ксифос и смелее пошёл вперед, прикрываясь щитом и надвигаясь на противника.Он осторожно выглянул из-за щита и всмотрелся. Женщина от меткого броска увернулась, но копьё крепко пришпилило к плитам её одежду. За ткань туники она отчаянно дёргала, а та не желала рваться, и Хелладайос готов был поклясться, что услышал полный обиды всхлип. Он тут же похолодел. Неужто обычная гражданка или илотка?Он отодвинул щит чуть в сторону, ловко подбираясь ближе к незнакомке. Молния вспыхнула снова, и снова тени колонн упали на мраморный пол, бросая причудливые очертания, которые можно было бы истолковать как знаки опасности.Это было плохой затеей, вынужден был признать со вздохом Хелладайос. Изначально плохой: идти в такую грозу в храм божества, не желавшего, чтобы ему возводили храмы… к тому же, здесь до того пропали другие спартанцы, без следа пропали?— а тот гоплит, что что-то, говорят, видел, держит язык за зубами. Вот и пришло ему время проверить самому, что здесь происходит.Подкравшись к женщине и направив на неё острие своего меча, Хелладайос принял боевую стойку, выставив чуть вперёд левую ногу и удерживая незнакомку на солидном расстоянии от себя. Фундамент и поддержка спартанца?— сосед по фаланге, но нет уже его фаланги, и он вынужден держать оборону один.Внезапно, его тяжёлые мысли, ворочавшиеся в голове, словно камни, прервал женский молодой голос, низкий, но не лишённый ласки и тепла:—?Спартанец, прошу… вытащи копьё, помоги освободиться. Сама я, как видишь, не могу.Хелладайос сузил глаза, и так казавшиеся сверкающими щелями в прорезях своего воинственного шлема, и молча принялся разглядывать женщину. А возможно, ещё даже девушку… совсем юную, судя по тому, как она движется и как звучит её голос.—?Воин!.. —?воззвала она жалобно. —?Ты поранил мне ногу, я не могу так просто встать.А если это ловушка? У него как ни у кого другого прекрасно было развито необычное чутьё: он первее всех замечал удобные для атаки места, быстрее прочих смекал, откуда нападёт враг, и буквально спиной чувствовал, когда стоит обернуться, чтобы отразить подлый удар сзади.И сейчас все его чувства и рефлексы кричали, словно сонм призрачных душ с берегов Стикса: берегись, она опасна!Девушка замерла на полу, покрытая с ног до головы своей накидкой и прячущая голову под тенью капюшона. Лица её гоплит не видел, как ни вглядывался, но продолжал стоять, угрожающе надвинув на неё щит и меч. Одинокий воин против одинокой девы. А что он теряет?Клинок отошёл назад вместе с отведённой рукой. Убрав в ножны меч со стальным шорохом, он сделал шаг, одной рукой схватил древко копья и выдернул его, вновь взвешивая в ладони. Он присмотрелся к острию и на нём заметил полоску алой крови.—?Ты меня ранил,?— пожаловалась незнакомка, одну ступню поджав под себя, а другую ножку изящно вытянув и приоткрыв подол накидки и туники воину. —?Вот, смотри…И впрямь, его копьё грубо пробороздило белую кожу, залив всю голень кровью. В поисках сочувствия, она склонила чуть набок голову, вздохнула.—?Я не твой враг,?— наконец промолвила она. —?Но едва не погибла от твоего меткого броска.—?Но не погибла же,?— вдруг возразил ей гоплит за щитом.—?Значит, не так и меток твой бросок,?— заметила девушка.Хелладайос усмехнулся, чуть опустив свой щит.—?А язык твой, я гляжу, острее чем мой ксифос.—?Его в бою я ещё не видала, но уверена, что он не так красив, как ты собой.Раскат грома раздался почти над пустым храмом: следом сверкнула вспышка молнии, осветив поджавшую ноги раненую девушку, сидящую на полу перед гоплитом, уже поменявшем грозную стойку.—?Я, так и быть, тебе помочь обязан,?— решил он наконец. —?Будь у тебя возможность?— и была бы ты той бестией, что принесла Спарте столько несчастий?— и я был бы уже мёртв.Девица смолкла, не найдясь что сказать, но благодарно кивнула.—?И впрямь, твои слова верны. Но я опасаюсь, вдруг то чудище на нас сейчас смотрит,?— сказала она тонко. —?Быть может, стоит отойти нам вместе в сторону, хотя бы к жертвеннику, где сзади на нас никому не напасть?—?Почём мне знать, что тебе можно верить? —?спокойно парировал спартанец.—?Ох, но если ты жив так долго после встречи со мной, а твои товарищи погибли так быстро, значит, я не опасна?—?Если,?— заметил Хелладайос, который считался среди своих не только умелым воином, но и хитрым мужем. Тем не менее, сладкие речи девы его заинтересовали, и он поддался искушению. —?Открой своё лицо.—?Нет, не могу,?— сказала она и вдруг запнулась. —?Оно с рождения изуродовано. Показать его сродни позору, ведь боги явно не были мною довольны, наградив меня такой внешностью.Хелладайос осмотрелся, всё это время будучи начеку. Но отныне никаких странных событий более не происходило, и чувство опасности начало таять.Раненая девушка попыталась привстать сама. Разок-другой, держась за пол лишь только, опёрлась на раненую ногу?— и повалилась уж было наземь, как вдруг её поддержали щитом.Хелладайос убрал свой гоплон за спину и поднял незнакомку на руки. Она ему не показалась такой уж лёгкой, хотя вида была изящного?— даже под накидкой. Хелладайос отнёс её в сторону, усадил у колонн, пряча от обзора за статуями, некогда бывшими живыми людьми, и вдруг сказал:—?Покуда я не найду это чудовище, уйти отсюда мне будет позором. Но ты ещё можешь спастись. Вон выход, он в восточной стене. Как пройдёт гроза, беги отсюда прочь к илотам; пусть выдадут тебе коня. Тогда скачи уж в саму Спарту и передай всё, что ты тут видела.Девица засопела, недовольно покачала подбородком. Однако воин был непреклонен.—?Я тебя не спросил, чего ты хочешь, я приказал. Слово гражданина Спарты для тебя, раз ты тоже свободная спартанка, закон! Вернуться назад и покрыть себя позором я не могу, моя фаланга вся осталась здесь, стоять в камне, и единственный залог моего будущего – это безнадёжная гибель в петле от своих же рук.Она понурилась, сжав плечи и перетянув на груди коричневый плащ.—?Но пока гроза снаружи, ты же со мною останешься? —?спросила она вдруг робко, поёрзав и ожидая, когда он скажет ?нет?.—?Да,?— вдруг вопреки её отчаянью сказал гоплит и опустился рядом у колонны.Девушка расширила глаза, удивлённо взирая на него?— так близко от себя ещё мужчин она не видела, и сладкая дрожь пробежала по спине и тонкой шее, а рот сам собой стал улыбаться, что и в голосе её тоже нашло отражение:—?Вдвоём ведь лучше, чем поодиночке.Хелладайос не нашёлся что ответить, продолжая буравить взглядом храм и искать, где здесь может быть подвох.Он её притягивал, этот суровый воин, который, если приглядеться, суровым-то был лишь наполовину. И первоначальная уверенность, что ему надо тоже заглянуть в глаза горгоне, таяла, когда она смотрела на него внимательнее и дольше.—?Я Электра,?— вдруг сказала она и прислонилась спиной к камню.—?Хелладайос. И… камень слишком холодный,?— не снёс он вида и вдруг подложил под её спину ладонь, разрешения не спросив. —?Тебе и заболеть недолго. Как ты оказалась здесь одна и живой, скажи?—?Всё просто,?— оробев от прикосновения, сказала Электра и обратила свой капюшон к мужчине. Под ним Хелладайос увидал лишь выглянувший подбородок и полные губы. И ни то, ни другое некрасивым не выглядело. —?Чудовище, что здесь поселилось, обращает в камень лишь мужчин. А я продолжаю жить и возносить почесть богам, жечь алтарь и… —?она запнулась.Гоплит вздохнул.—?Так ты жрица… —?протянул он. —?И посвятила всю себя служению богам?—?Богине ночи, Нюкте, и ее супругу, богу мрака и тьмы, Эребу. Немногие служат им из всего пантеона, выбирая верховных божеств. Но я, покуда остаюсь в этих каменных чертогах, буду благодарить их за кров, приют… и пищу…Внезапно совсем рядом с собой Хелладайос услышал змеиное шипение?— и вздрогнул.—?Здесь водится много аспидов,?— раздвинула губы в улыбке девушка. —?Славный воин, а сколько лет уже ты сражаешься?—?Девять,?— проронил Хелладайос, не подавая вида, но настораживаясь. —?С пятнадцати уж я в фаланге. Прошёл через всю Грецию с командиром, но его путь окончился здесь, а мой пойдёт дальше.И с этими словами он резко выхватил свой меч и им неуловимо быстро поддел край капюшона. Протяжно, Электра вскричала ?нет?, но был уже поздно. Он сорвал с неё ткань, откинул в сторону, и взору его предстал клубок затаившихся до того, а теперь извивающихся и шипящих, ворочающихся на голове девушки змей с зеленовато-голубой чешуйчатой кожей.Хелладайос вскочил на ноги, закрылся враз щитом и взял наизготовку ксифос, вскричав:—?Да ты горгона!Но тут заметил он, что девушка закрыла себе руками глаза, так плотно, как могла, и тонко попросила:—?Прежде чем опустишь на мою голову меч, дай объясниться…Хелладайос о горгонах знал лишь сказы, о том, как некогда один герой победил ужасную Медузу, обращающую всё живое в камень. Но что же, значит, она была такая не одна?!Электра не была ни мгновения ужасающей, исключая её змей, с тихим шипением двигавшихся на голове.—?Дай мне капюшон,?— взмолилась она. —?Ради спасения твоей жизни?— дай!Встал выбор, тяжкий и суровый, ведь воинская честь обязывала его навсегда покончить с чудовищной жительницей храма, как и долг перед товарищами. Но сердце отчего-то засомневалось. И сам себя не слушая, Хелладайос не сводя глаз с горгоны поднял клинком капюшон?— и передал ей в руки.Тонкие белые пальцы обернули в ткань змей, остановив шипение клубка, а на лицо она стремительно надвинула капюшон?— и только тогда открыла глаза, которых Хелладайос не видел.—?Благодарю тебя…***Уста горгоны были словно мёд; ими она целовала не губы, а тело, и гибкий язык скользил влажными дорожками по груди и твёрдому животу гоплита, опускаясь ниже и поднимаясь снова.Он руку возложил ей на затылок, в основание шеи, под ладонью, чувствуя тёплое движение гибких змеиных тел. Сейчас и они переплелись друг с другом, как две змеи, задыхаясь от обрушившегося желания, и даже если бы после Хелладайосу вся Спарта вила петлю, он бы не стал ни останавливаться, ни менять своего решения.Электра, словно зная как, уже сняла кирасу и тунику, лаская тело, закаленное в боях. По гладкой его груди со шрамом она провела языком до шеи?— и приникла к его щеке своей, отгибая край накидки и разрешая мужским рукам скользнуть в высокие прорези туники на ногах.Он сжал в руках и так поджатые теснотой ткани груди, прокатил под пальцами крупные и твёрдые соски, чувствуя, как она ищет на чёрной юбке-подее завязку. Рукой он сам её направил, и вдруг поддался шёпоту:—?Не смотри, я завяжу себе глаза…Покорно, он закрыл глаза, держа девушку на своих коленях и обвивая рукой тонкую талию. Когда она ласково сказала ?можно?, он посмотрел?— Горгона сняла свой капюшон, но змеи не плескали и не бросались, а гладко струились по плечам и шевелились, словно волны. Глаза себе она плотно завязала тканью, а губы, до того дня никем нецелованные, ныне улыбались широко и радостно.Копье, меч и щит он отложил рядом?— и девушку притянул к себе, держа ладонью скулу и поглаживая за ухом пальцами. Мурлыкая, как леопард, Электра приникла своими губами к его, впиваясь в них и мучая ласками. По обритой голове Хелладайоса скользнули вдруг гладкие змеиные тела… но он не отпрянул и не вскричал от ужаса или гадливости, наоборот, теснее прижал к себе странную деву, не пожелавшую его смерти, и приник к её соскам губами, мучая и лаская, заставляя гибкое тело прижиматься к себе, а губы шептать мольбы.Гроза не думала кончаться; гром словно музыка звучал, кажется, над их головами, предупреждая об опасности, но ни он, ни она не вняли.Электра бёдрами насела на него, позволила, держась руками за мощные плечи, сырой головкой провести по входу в лоно.—?Не медли…Короткий её стон заставил Хелладайоса толкнуться, сразу глубоко?— отчего нетронутая ещё мужчиной дева упала лбом ему на плечо, впившись в спину ногтями. Поняв, что делает ей больно, он поумерил пыл, задвигавшись внутри короткими, но слабыми толчками. Одно влажное тело билось о другое. Перед глазами у Хелладайоса стояли спартанцы; в обликах статуй они словно с укором смотрели на него. Но смахнуть горгонью голову мечом он бы не смог, как и уйти отсюда просто так. Нет, он лучше убьёт себя после, чем лишится радости познания?— он долга не нарушит, а сейчас… сейчас она в его объятиях.Пресыщенные ласками, они закончили под утро. Лениво лёжа в женских руках и на алом плаще, завоёванном не раз достойными боями, Хелладайос подал Электре накидку?— и она закрыла лицо, наконец любуясь своим внезапным возлюбленным.—?В глаза мне не смотри,?— предупредила она нежно, касаясь фалангой пальца его губ и изгиба густой брови. —?И ничего не бойся, сама я тебя не трону.—?Не свидимся мы больше,?— проронил гоплит, целуя коротко ее пальцы. Прижавшись губами к его лбу, она печально смолкла. —?Мой долг был?— здесь всё это закончить. Я не смог. А дома меня ожидает позор, бесчестье и смерть.—?Тогда не возвращайся,?— шепнула она.—?И прятаться в этом склепе среди лиц тех, кто мне был как братья? Тебя лишь ради уважения к ним я должен был заколоть. А вместо того?—?Так и заколол,?— не смутилась горгона, у воина вызвав хриплый смех. —?И не единожды…Ладонь ее легла к нему на рёбра, повела к бедру и снова вернулась выше, погладила плечо.—?Ласкать тебя зато могла бы вечность. А ты желаешь меня этого лишить и самостоятельно прервать свою жизнь, которую я не забрала…—?Не будет мне там жизни, вернись я с позором,?— сказал он холодно. —?А жить в бесчестье не смогу. Себе я обещал, что последней радостью, раз не могу убить тебя, будет быть с тобой. Но светает; гроза кончилась, остался только дождь.Понуро, она склонила голову ему на грудь, и вздрогнув, не сдержала слёз. Пришлось обнять её покрепче, утешая, но слов не находя.