Часть 2 (1/1)

У её Вершительницы глаза – не звериный дикий янтарь, как у Марка, а теплое золото. И ничего, что она всегда молчит, разговорчивости Сирин хватит на двоих с лихвой, был бы цвет. А цвета так много, что мысль о том, что возможно его лишиться невыносима. За всю свою несчастную жизнь Сирин впервые чувствует себя такой сильной и счастливой, а её сердца бьются так быстро, наполненные подаренным, не выпрошенным Золотом и Серебром, что хочется петь о любви и о свободе так громко, чтобы сама Кайрос услышала.Её Вершительница бывает так очаровательно невнимательна, что цвет порой испаряется, и Сирин слизывает его с пальцев, с шеи, с щек. Смерть-из-тени завистливо скалится, но сжимается от одного взгляда певчей птички. У Архонта Песни сердца наполнены почти до предела, но отдать хоть каплю ЕЁ цвета для Сирин невыносимо.Сирин болезненно разрывает, она натягивается как струна, не из-за цвета, а от переполняющей её любви. Ведь подарок её Вершительницы – Шпиль Авроры, весь из Золота. – Ну посмотри же на меня, я ведь такая красивая! Дотронься, ну же смелей, я не бестелесный дух. Наши души стареют так быстро, хватай меня пока можешь. Я не убегаю и не играю с тобой более. Вот она я, я уже подарила тебе одно сердца, а подарила бы их все и подарила бы себя. Только протяни руки и возьми. Ну же!Но Вершительница лишь недоуменно смотрит на Сестру, она умеет только отдавать.