I часть (1979-1980 гг.) / 7 глава (1/1)

7Я осторожно пошевелился, стараясь не потревожить спящую девочку. Приподнявшись на локте, я смотрел в ее совсем еще детское личико; а по-зимнему скупые первые лучи солнца рисовали на нем нежные тени, еще более смягчая его черты.Я не думал, что Керри так быстро заснет. Наташе потребовались месяцы, прежде чем она смогла довериться мне настолько, чтобы провести со мной ночь. Но, конечно, это был другой случай. Наташу с детства учили доверять одному человеческому существу – себе. Себе и больше никому и никогда. К чему приучали маленькую Керри, я не знал. Но ее безоговорочная готовность идти до конца, следовать за мной, откликаясь на каждое мое движение, подчиняясь малейшему желанию… – в совокупности это давало пищу для размышлений.Солнечные лучи все увереннее проникали сквозь незашторенные окна. И когда света стало достаточно, я с интересом оглядел небольшую уютную комнату. Две кровати вдоль стен, письменный стол, платяной шкаф, пара картин на стене… кажется, Керри что-то говорила о том, что ее соседка, прежде чем поступить на медицинский факультет, несколько лет обучалась живописи. Сами собой мои мысли вернулись к Керри. Я опустил взгляд на груду одежды, в беспорядке наваленную на полу, и мой взгляд невольно задержался на бесформенном и бесцветном – не только по причине недостатка освещения – холмике шерстяной ткани. Ее свитер… скорее средство камуфляжа, нежели предмет одежды… Мне вдруг вспомнились уроки ботаники в школе, когда всем классом нас водили в зоологический музей на экскурсии. В один из таких уроков нас отвезли в университет, где ученые разводили живых бабочек. По нескольку человек нас запускали в помещение со стеклянными стенами, чтобы, не мешая друг другу, мы могли непосредственно познакомиться с предметом изучения – крылатыми красавицами. Самых причудливых расцветок и размеров, эти непостижимо прекрасные неземные создания порхали по маленькой комнатке, лениво перелетая с растения на растение, садились нам на одежду или на головы, чтобы вновь взмыть вверх… к потолку, выкрашенному в небесно-голубой свет. Но от этого не переставшему быть потолком... Краем уха я слушал монотонный голос учителя, бубнивший в наушнике о том, что у греков бабочки считались олицетворением бессмертия души, что в природе бабочки живут не больше двух-трех дней, а в условиях теплицы могут прожить до трех недель; а сам не мог оторвать взгляд от стеклянного ящика, больше похожего на аквариум, в котором вместо рыб валялись опустевшие куколки вылупившихся бабочек. Я сам не понял, чем привлекли мое внимание сослужившие службу безжизненные оболочки, однако ощущение преклонения перед чудом рождения, потрясение от осознания совершенства природы, живого организма, в котором все взаимосвязано и ничто никогда не происходит без причины и не исчезает бесследно, – эти сильнейшие эмоции я пронес через всю жизнь. И когда передо мной встал вопрос о выборе профессии, метаний и сомнений мне удалось избежать. Я мечтал прикоснуться к великой тайне мироздания, постичь его законы… и разве не человек – совершенное творение природы? Медицинский факультет, как грезилось мне, подростку-романтику, мог дать всё: ключи, отворяющие любые двери… ответы на все вопросы… постижение непостижимого… Тогда мне и в голову не могло прийти, что единственным ключом, что выдадут нам по окончании обучения, можно будет открыть только одну дверцу – шкафчика, за обклеенными фотографиями стенками которого дозволялось хранить личные вещи и запирать на замок страхи и сомнения; и что единственным нашим оружием против смерти и боли станут белый халат, фонендоскоп и собственная дерзость, позволяющая вступать в неравную схватку и с богом, и с чертом… – О чем ты думаешь? – Сонный голос Керри, бесцеремонно вторгнувшись в мои мысли, не дал мне время на ложь или банальность.– О бабочках, – честно ответил я. – Зимой? – Ее бровки вопросительно приподнялись, но лишь слегка, словно на такое простое действие у нее не было сил. – Скучаем по лету? Или философствуем?Последние слова Керри меня рассмешили. И капельку встревожили.– Как хорошо ты успела меня узнать! За один вечер… – протянул я и пристально посмотрел ей в глаза, сам не зная, какие ответы и на какие вопросы пытался в них отыскать. – Ты все-таки ведьма… Черные кошки… колдовские зелья…Керри расхохоталась.– Даг, я понимаю, что тебе было бы приятно… эээ… закрутить роман с неординарной девушкой, но ты приписываешь мне чужие заслуги. Во-первых, и покойный Лаки, и Мистер Блэк – не кошки, а коты. И коты – не мои. Моя соседка – кузина коменданта. Думаешь, с какой еще радости нам бы разрешили держать в общежитии домашних животных?– Как-то не задумывался об этом, – протянул я. – Ты меня разочаровываешь…– Угу. – Она кивнула и, проследив за моим взглядом, наконец обратила внимание на сползшее одеяло, открывшее мне изумительный вид. Долю секунды Керри колебалась, а ее рука уже зависла над покрывалом, чтобы прикрыть обнажившуюся грудь… но, улыбнувшись, она вытянула руку вперед. Ее пальчики обхватили мою шею, и Керри потянула меня на себя. Перекатившись в кровати, я оказался сверху. Губы Керри раскрылись навстречу моим, но я твердо решил выслушать заявленное ?во-вторых?. Поняв это, она разочарованно выдохнула. – А во-вторых… я умею готовить отвары. Назвать их колдовским зельем можно с вооот таку-ууу-ущей натяжкой! С их помощью можно унять головную или зубную боль, прочистить желудок… но оживлять ими животных… даже малюсенькую землеройку… я бы не стала. Бесперспективное занятие. И рецепт приворотного зелья мне тоже не знаком. По-моему, это глупо. В нашей деревне бегали к колдуну по любому поводу, но… если мужчина тебя не хочет… я не верю, что волшебные чары или измельченная смесь травок и паучьих ножек заставит его влюбиться. – Керри, ты прагматик. – Я наклонился к ее губам, но она увернулась от поцелуя и, засмеявшись, покачала головой в ответ на мой недоуменный взгляд.– Романтик. Что ты говорил о бабочках? Не удивлюсь, если твое воображение пририсовало мне парочку ангельских крылышек…– Ангельских? Нет, так далеко в своих фантазиях мне не зайти, – сказал я и, поймав налету ее руку, нежно поцеловал в раскрытую ладошку. Керри как завороженная следила за моими манипуляциями с ее ладонью. Чтобы привлечь ее внимание, я легонько подул на маленькие, так похожие на детские, пальчики. – Но в принципе ты угадала. Ты не похожа на ангела. Для небесного создания ты слишком твердо стоишь на земле. А бабочка…– Бабочка… – едва слышно выдохнула Керри, не сводя с меня восторженных, широко распахнутых глаз.– Посмотри туда, видишь свой маскировочный свитер? – Я указал на пол и откатился в сторону, чтобы позволить ей повернуться и рассмотреть предмет, на который показывала моя рука. – Почему маскировочный? – начала было Керри, но я приложил палец к ее губам, и она покорно замолчала. Я повторил вопрос.– Видишь, валяется твой свитер? – Дождавшись ее кивка, я продолжил. – Ты видела куколок бабочек, Керри? Она попыталась что-то сказать, но с видимым усилием заставила себя качнуть головой в знак согласия. Молча. Я отблагодарил ее не проронившие ни словечка губы легким поцелуем.– Вчера я видел бабочку, Керри. Среди зимы. Волшебное, неземное создание. Яркое, удивительно живое… У меня слов не хватит описать красоту ее ангельских крылышек! А сегодня, когда я проснулся, я увидел куколку, из которой она вылупилась. Керри, зачем тебе нужен маскарад с этими мешками из-под картошки?Керри на минуту задумалась.– Мне так удобно, – наконец сказала она и пожала плечами.– Удобно превращать себя в…– В пугало? – Закончив за меня фразу, Керри засмеялась, и я облегченно вздохнул. Меньше всего на свете мне хотелось ее обидеть. – Не смущайся, Даг. Я знаю, как я в… этом выгляжу. Но мне на самом деле было удобно… Я не хотела, чтобы меня что-то отвлекало от учебы… У меня была и есть только одна цель – стать врачом. Я просто хотела перестраховаться, чтобы ничто не могло заставить меня отклониться от главной цели. Ни на миллиметр. – Я ни на секунду не сомневался, что твой образ продуман до мелочей. Керри… ты всегда и во всем такая… расчетливая?– Вооот… ты уже меня боишься… – протянула она; и я не смог разгадать выражение ее лица: на самом ли деле Керри расстроило собственное открытие, или ее огорчение наиграно. – Я не расчетливая во всем, Даг. Практичная? Да, не спорю. Но не более… Я и подумать не могла, что моя крепость выстроена из песка. И когда вчера вечером все укрепления обрушились… знаешь, я ни на секунду не пожалела. Ни о чем. Ни о том, что было. Ни о том, что будет. Говоришь, я похожа на бабочку, которая вылупилась из куколки?Несколько мгновений она изучала валяющийся на полу свитер. Когда ее взгляд остановился на моем лице, в глазах Керри плясали озорные искорки.– Ты угадал, Даг. Вчера вечером у меня за спиной были крылья. Я жутко боялась. Чувствовала себя полной дурой. И мне было страшно, что с рассветом крылья исчезнут, растворятся в пространстве… будто их никогда не было… что они – простой самообман. – Одним резким движением она сбросила с себя одеяло. – Ты знаешь, что надо делать, Даг.Я знал. Но никогда не подозревал, насколько упоительными могли оказаться поиски крылышек за спиной у маленькой бабочки, наконец-то вылупившейся из своего шерстяного кокона… Чтобы летать, человеку не нужны крылья. Это открытие мне тоже принесло то утро. А весь мир разделился на ?до? и ?после?. И будущее взрывалось перед моими глазами красочным фейерверком беспредельного счастья… Впереди уже вырисовывались очертания Рождественских елок, развешенных над головой веточек омелы; две недели каникул разливались перед нами безбрежными снежными просторами и грезились длиннее самой вечности… а солнце……солнце щедро заливало лучами комнату. Самое счастливое утро в моей жизни, песчинками просачиваясь сквозь пальцы, на наших глазах превращалось в прошлое. Мне вдруг стало страшно, все произошло так быстро… могли ли мы перепутать, обознаться, принять желаемое за действительное? Никогда прежде будущее так не влекло и не страшило одновременно.– Ты думаешь, это серьезно? – спросил я то ли ее, то ли себя.Ответа Керри я не ждал. Но она все-таки ответила.– Даг, я не знаю… – Ее голос прозвучал растерянно и глухо. – Мне не с чем сравнивать.Слова Керри не развеяли мои сомнения, но всколыхнули во мне уже знакомое чувство всепоглощающей безграничной нежности; и я крепче прижал к себе мою маленькую испуганную бабочку…