Потом (1/1)

Лучше не стало. Лучше не стало совсем.Я полагал, что первые дни, конечно, будут самыми тяжёлыми, но потом гнев отойдёт, вернётся способность трезво мыслить, и я, наконец, смогу разобраться с тем, во что превратилась моя жизнь за лето. Но на деле…Трезвость мышления? Что же, привычного ?тумана? больше не было. Однако это было, скорее, похоже на какое-то жуткое похмелье: мир навалился всем скопом ощущений, цветов, звуков, мыслей и энергетических потоков. Откровенно говоря, мне казалось, что я схожу с ума.Откровенно говоря, мне и потом продолжало так казаться.Гнев? Да, я был зол. Я был страшно зол на Геллерта. Вместе с тем я был зол и на себя?— практик, называется, начинающий маг! Не сумел выставить защиту, преподнёс себя на блюдечке… с голубой каёмочкой. А что до Геллерта… мне повсюду мерещилась его тень. Мне казалось, что он так и не ушёл, что, по обыкновению, просто издевается, заставляет думать, что его здесь нет… несколько раз за день я мог резко обернуться, крикнуть: ?Геллерт!??— в надежде застать его врасплох. Не заставал, конечно. Потому что никакого Геллерта и не было.Кроме того?— мне было плохо физически. Волны острого жара, накатывающего от рисунка на груди. Мышцы словно наполнились молочной кислотой. Даже кости болели… в какой-то момент я не выдержал, принял болеутоляющее: справляться самовнушением не удавалось.Хотя пранаяма?— и тут я всегда с благодарностью вспоминал Тину — помогала. Но лишь отчасти…Что до кошмаров?— кошмары пока оставались при мне. Более того, теперь я их запоминал. И с каждой ночью тварь в моих снах становилась всё… ближе. Тварь с лицом Геллерта, натянутым, словно маска, на высохший череп. В первую же ночь?— а я долго не мог заставить себя лечь, пытался успокоиться, что мне не удавалось,?— провалявшись несколько часов без сна, я всё-таки провалился в какой-то полубред уже ближе к утру. Тварь была тут как тут, ухмыляясь, тянула ко мне свои похожие на когти пальцы, чтобы терзать, терзать, терзать… кажется, я вскрикнул, проснувшись. За окном вовсю щебетали птицы. Близился рассвет. Я оглянулся на другую половину кровати, она была пуста. Боже мой, в тот момент мне даже хотелось, чтобы я ничего не узнавал, чтобы не было этого звонка, чтобы Геллерт… нет. Это был бы самообман. Так дела не делаются, Персиваль, сказал я сам себе. И вышел на утреннюю пробежку?— только для того, чтобы согнуться пополам, не добежав до конца квартала, от резкой боли в груди. Какой-то пожилой ?собачник? с фокстерьером на поводке, решил, что у меня прихватило сердце. Он помог мне добраться до дома, за что я даже пообещал?— потом, когда будет возможность?— сфотографировать его пёсика. После чего я лежал на диване, обдумывая феномен фантомной боли и пытаясь понять, что же со мной, в конце концов, происходит…Я так ничего и не придумал.Так вот. Первые дни прошли?— сам не знаю, как, я просто отметил однажды, что уже пятое сентября?— а легче не стало. Хотя физическая боль отпустила. Но вся остальная… Я снова начал бегать. А в голове при этом стучало, в такт с биением сердца: Гел-лерт, Гел-лерт, Гел-лерт…Я варил кофе, по привычке готовил завтрак на двоих?— каждое утро, в итоге, оставлял половину приготовленной еды себе на обед. Каждое утро обещал себе, что это в последний раз.Я поговорил с администрацией Центра Медитаций. ?Семейные проблемы?, почему-то сказал я. Мне посоветовали хорошего психотерапевта в Сан-Франциско, идти к местному мне не хотелось. Семейные проблемы… Семейные? Криденс не звонил больше, я не знал, что и думать. Но Криденс занимал куда меньше моих мыслей, чем занимал их Геллерт?— а ведь я так наивно надеялся, что с глаз долой…Я то и дело натыкался на вещи Геллерта. Я уже выкинул его зубную щётку. Его расчёску. Его бритву. Хотя я не помню, чтобы Геллерт хоть раз брился при мне. Сам я не брился уже несколько дней… Не сказать, чтобы вещей было много?— Геллерт был минималистом?— но мне казалось, что они повсюду. Попадаясь мне на глаза, они оставляли след на сетчатке, попадаясь под руки?— жгли пальцы. Лёгкий флёр его чар, который постепенно рассеивался.Снимки, которые я делал с Геллерта, так и остались лежать на столе. Я помню, что в то знаменательное утро с моим ?сердечным приступом? я наткнулся на эти фотографии?— у меня даже в глазах потемнело. Сперва хотелось всё разорвать, сжечь, выкинуть, уничтожить, но я просто сгрёб всё в бумажный пакет и убрал в ящик стола. А потом… я попробовал посмотреть на снимки непредвзято. В той мере, в какой это вообще было возможно. Вспомнив свои же слова?— ?красивый?, отстранённую оценку физических данных и фотогеничности модели. И снова убрал всё. Подальше, подальше…Я вытащил карточку с улыбающимся Криденсом, повертел её в руках и снова положил на место?— между книг. Исчезла только одна книга?— Рикк Мэдок, но я был даже рад. А Криденс… Криденс казался до невозможности далёким. Словно он был не в другой стране, не в другой части света?— а в другой Вселенной. Как будто единственное, что связывало нас сейчас, была эта татуировка… и боль.Примерно через неделю я понял, что мне либо нужно найти себе какое-то новое занятие, либо крыша у меня съедет окончательно. Я накупил целую кипу изданий ?Неопознанного?, зарылся в ней на двое суток, составляя себе маршрут ?охоты на призраков?, затем? похватал фотоаппараты, закинул их?(и ещё некоторые вещи) в ?Ауди?, и покатил по Калифорнии, от одной отмеченной на карте точки к другой. Как будто я бежал от кого-то. Как будто я мог убежать от себя. Как будто стены очередного мотеля должны быть менее проницаемы для кошмарных видений, чем стены моей квартиры в Санта-Карле…Не могу сказать, что мне так уж не везло, хотя, как обычно, большинство сообщений были ?утками?. Однако я провёл около недели в лесу близ Уиллоу-Крик и действительно поймал в кадр нечто, напоминающее йети?— огромную косматую тень.Вернее, всё это время я пытался сосредоточиться на объекте съёмки, продираясь сквозь непрекращающиеся кошмары. Я не мог нормально спать. По-моему, вместо йети я мог бы с тем же успехом сфотографировать себя самого, такой дикий был у меня вид… В Парадайс мне действительно удалось запечатлеть явление Повешенной Ведьмы, для чего я две ночи подряд просидел в заброшенном готическом особняке. Жуткое место, полное зловещих теней, оно всё же было лучше чем то, что происходило в моей голове. В моей душе.?Охота на призраков?,тем не менее, принесла мне некоторое облегчение. По крайней мере, я себя в этом усиленно уверял. Свобода, фотоаппарат, автомобиль?— что ещё нужно мужчине для счастья? Правда, я начал всерьёз опасаться, что в таком состоянии скоро не смогу водить. Я уже с трудом сосредотачивался на дороге. Мелькнула мысль пойти к рекомендованному мне психотерапевту, но в последний момент я передумал. Что мог посоветовать мне обычный, человеческий психотерапевт, когда дело касалось полудемона?.. И не одного притом…Возможно, мне бы больше помог разговор с Константином. Или кем-то вроде него. Джон Константин. Да. Тот, кто, пожалуй, меня бы понял. И заодно поинтересоваться насчёт татуировки и фантомной боли.Я возвращался домой, трасса №5, №505, №80… Сан-Франциско… серый ?Опель? выехал на дорогу прямо передо мной, я едва успел затормозить… Нет. Другие номера. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Кожа мгновенно стала липкой от пота. Я съехал на обочину, уронил голову на скрещенные на руле руки, пытался перевести дыхание.Сколько бы ты ни пытался убежать, Персиваль, однажды тебе придётся столкнуться с этим лицом к лицу.Прошло уже больше двух недель, а фантомная боль всё не уходила.Если это действительно была фантомная боль. А не сердце. Или?— как сказала мне старая гадалка в Юба-Сити?— не ?разбитое сердце?.И вот я снова в своей санта-карловской квартирке, и я снова один, и кажется, что не было не то, что этого лета, но и последних пяти лет тоже. Как будто я только что вернулся из Розвуда. Стараясь сосредоточиться на конкретных действиях, я, даже не разобрав толком вещи, взял отщёлканные плёнки и заперся в крошечной каморке размером не больше шкафа. Давно не занимался проявкой……и долго смотрел на одну из плёнок?— это была та самая, отснятая во время нашего с Геллертом путешествия по трассе №1. Геллерт. Рядом с ним я превращался из брутального ?охотника на привидений? в гениального (или почти гениального) фотографа. Каждый кадр?— шедевр. Каждый кадр?— … боль для меня сейчас. …мое внимание привлекли несколько последних кадров. Те страшные минуты, когда мне казалось, что Геллерт… что-то с ними было не так. На негативах не очень понятно. Надо их распечатать……спустя некоторое время я стоял в гостиной, держа в дрожащих руках снимки. На них не было Геллерта. Был застывший океан, серое небо и… Виктор. В очередной раз мне показалось, что я схожу с ума. Трезвонил телефон, но я словно окаменел. Потом какая-то часть меня всё же отметила: длинный звонок?— международный. Я глубоко вдохнул, сделал несколько шагов к аппарату и принял вызов из Таиланда.— Грейвз??— сердце ухнуло куда-то вниз. ?— Грейвз, приезжай сюда немедленно! Немедленно, Грейвз!В голосе Криденса звенела истерика.