I am afraid of how much I love you. LRH. (1/2)

Я в очередной раз набрала номер Люка, но он был недоступен — меня приветствовал лишь автоответчик. Было далеко за полночь, но я не могла уснуть, потому что волновалась. Он не отвечал мне уже третий час, хотя мы договаривались созвониться вечером, и беспокойство съедало меня изнутри.Написав ему ещё несколько сообщений, я все же выключила светильник и накрылась одеялом. Слёзы подступали к горлу от сжимающего сердце страха. Знала, что могу преувеличивать. Он мог уснуть и не поставить телефон на зарядку, мог забыть про наши обещания и, к примеру, смотреть сейчас какой-нибудь фильм в гордом одиночестве, а ответить мне ближе к утру — ну да, кому нужен сон, точно не мистеру Хеммингсу. Тем не менее, это всё казалось мне лишь отговорками. Уснуть с противным чувством на сердце получилось лишь через час, когда я ещё несколько раз проверила телефон и успела пореветь. Где ты, Люк, когда я так жду от тебя звонка?Утро было мрачным. Будильник сразу испортил мне настроение, ведь, выключив его, я не увидела ни одного уведомления на экране телефона. С самой первой минуты дня слёзы сжимали горло тисками и жгли глаза. Погода за окном была мрачная, тучи стягивали небо, пока я нехотя собиралась в школу. Я хотела увидеть Хеммингса и кричать на него, потому что очень волновалась, а потом обнимать так сильно, чтобы трещали рёбра, но, почему-то, страх, что я не застану его в школе, нарастал внутри меня, словно снежный ком. Я через силу выпила чашку чёрного кофе, надела одну из рубашек Люка, чтобы показать, как он мне важен, и почему я так сильно волновалась, и вышла в стену дождя.

В школе я появилась раньше, чем обычно. Редкие ученики ходили по коридорам, повторяя уроки по толстым тетрадям в своих руках, кто-то же просто сидел в телефоне, пытаясь подавить сонливость. Я не выспалась, но спать не хотелось совсем — волнение заставляло адреналин вновь и вновь выбрасываться в мою кровь, запрещая спать и вообще отвлекаться на что-либо ещё.

На всей скорости я поднялась на третий этаж и, подбежав к кабинету Хеммингса, дёрнула за ручку. Эта дверь, как и дверь соседней лаборантской, была заперта. Я почти взвыла от отчаяния, но, посмотрев на время, попыталась себя успокоить: он часто опаздывает, особенно если проспал, а сегодня, может быть, как раз такой день.

Я села прямо на паркетный пол напротив двери в кабинет и стала ждать. Вновь набрала номер, не получив ответа. Я абсолютно точно знала, что не смогу учиться сегодня, пока не увижу Хеммингса. Самым обидным было то, что я ни у кого не могла поинтересоваться, всё ли с ним в порядке. Подходить с таким вопросом к учителям было бы странно, да и вряд ли они бы что-то вообще знали, а с кем-то из друзей Люка я знакома не была. Мы никогда это не обсуждали, потому что нам не нужно было лишних свидетелей, даже если это друзья, которым он доверяет. Всё, что я о них слышала — рассказы о тусовках, смешные или трогательные истории и воспоминания. Я не собиралась идти на крайние меры уже сейчас, поэтому приходилось только ждать.

Внезапно, в тот момент, сидя на полу возле кабинета, перелистывая тетрадь по литературе пальцами, я поняла, как сильно полюбила этого человека. Привязываться к людям — плохо, больно, и очень страшно. Я знала, что если потеряю его, меня разорвёт на кусочки от боли. Нить, которой я сама себя пришила к Люку, разорвется, и эта рана будет болеть так сильно, что я могу умереть от потери крови. И я знала, что это будет только моя вина.

Звонок на первый урок прозвенел, но Люк не появлялся. Я чувствовала бешеный пульс своего сердца в висках, слёзы уже скапливались в уголках моих глаз. Я преувеличиваю? У него был первый урок в расписании, а значит, либо он просто опаздывает, либо что-то действительно случилось. Я простояла возле двери класса ещё три минуты, и потом, с небольшим опозданием, отправилась в кабинет биологии, которая была первым уроком сегодня.

Учительница молча кивнула мне, и я прошла за парту к Сэйди. В ответ на вопросительный взгляд подруги молча покачала головой, показывая, что объясню позже, и попыталась не заплакать. Выходило хреново.

Когда до конца урока оставалось пятнадцать минут, миссис Арджент дала нам задание и ушла, пообещав вернуться совсем скоро и всё проверить. Я крутила ручку в пальцах, рисовала закорючки на бумаге, но в голове были лишь мысли о Люке.

— Кстати, я вчера вечером, когда мы ехали домой, видела такую ужасную аварию! — вдруг воскликнула Венди, моя одноклассница, обращаясь к своей соседке. Девушки сидели за партой перед нами, и я навострила уши. Сердце забилось ещё сильнее от леденящего страха. — Машина была просто в мясо...— Что за авария? — я всё же вмешалась. Мой голос был на пару тонов выше обычного, а лицо, наверное, бледным, как у мертвеца.

— На шоссе вокруг Лондона, М25, — Венди как-то странно на меня посмотрела, но ответила. — Огромная фура сбила легковую машину. А что такое?— Не знаешь, что за машина это была? — я говорила уже почти шёпотом, потому что осознание молотком долбило мою голову.

— Э-э, нет, понятия не имею. Она была чёрная, все, что я заметила, — девушка задумчиво свела брови. Меня прошиб холодный пот. — Но она была такая раздолбанная, что неважно, какой марки, больше жалко водителя.

— Это случайно была н-не ауди? — я прошептала. Мои глаза, наверняка, были огромными, как блюдца, потому что и Венди, и её подруга смотрели на меня с изумлением. Я почувствовала, как кто-то дергает меня за рукав, и повернула голову. Это была Сэйди, и выражение её лица было не менее испуганным, чем моё: она знала, какую машину водил Хеммингс.

— Да, точно, кажется она! Такая красивая была, точно одна из дорогих моделей... — одноклассница мечтательно вздохнула, а потом вновь уставилась на меня. — Дженни, что с лицом? Ты знаешь, кто это мог быть?— Нет... Я... Кажется... — мое сердце будто оторвалось и упало куда-то вниз, а все остальные внутренние органы сделали двойное сальто. Во рту стало сухо, чего нельзя было сказать о глазах: первая слеза уже катилась по щеке. Я не могла сделать вдох и резко встала со своего места. — Плохо себя чувствую. Скажите, что я вышла в туалет, — я промямлила, бросаясь к выходу из класса. Распахнула дверь и вдохнула прохладный воздух, от которого стало легче, но ужас лишь сильнее распирал мою грудную клетку. Это мог быть и не Люк, сколько таких машин есть в Лондоне и окрестностях, но так много совпадений?

Быстрым шагом я направилась к дверям женского туалета, и там меня накрыла истерика. Даже не закрыв дверь, я села на подоконник и, поджав колени, начала рыдать. Потом вдруг вскочила и ударила кулаком в плитку на стене. Рука нещадно заболела, но я продолжила бить от злости, отчаяния, в негодовании. Силы иссякли, и, сев обратно, я заплакала сильнее. Если бы сейчас кто-то вышел из класса в коридор, меня бы точно услышали, но пока что я была одна. Слёзы капали на чёрную рубашку, которую мне тут же захотелось сорвать к чертям. От неё пахло парфюмом Люка, и я взвыла сильнее. Трясущимися руками проверила телефон — ничего. Последняя надежда рассеивалась, как призрак, и я была готова даже молиться, будучи некрещёной.