2. (1/1)
Это чувство.Ненавижу его.Когда неистово больно. Больно идти, даже дышать. Когда давишься воздухом, и хочется вырвать сердце, чтобы оно перестало доставлять столько проблем своим капризным нравом, своей мазохистской любовью к постоянной боли, своей садистской привычкой издеваться надо мной. Казалось бы, оно – жизненно важный орган, но, тем не менее, этот же орган навязчиво добивается моей смерти. Мечтает перестать выполнять свои обязанности, в один момент прекратить биться и вместе со мной лечь в могилу. В деревянный гроб, в урну, куда пожелают положить меня после смерти.Это чувство, когда готов поддаться на махинации Смерти, уговаривающей, просящей. ?Пойдём со мной. Идём туда, где не будет боли, где всегда будет хорошо.? Но, сделав усилие, отгоняешь эту хитрую старуху и делаешь вид, что всё нормально.
Когда, стоит лишь закашляться, пошатнуться, окружающие тревожно осведомляются о моём здоровье.
?Всё отлично.?Но знаешь, что ничего не отлично. Что, если бы смог жить после этого, с радостью сломал бы грудную клетку, достал ещё пульсирующее сердце и со слёзами счастья в глазах разбил бы его об асфальт.И понимаешь, что если умрёшь, родственники и друзья никогда не простят тебе этого.Поэтому… нельзя.Когда уже третья подряд женщина спросила меня, жмущегося лбом к прохладному стеклу автобусного окна, о том, хорошо ли я себя чувствую, я закрыл глаза, успокаивая себя, говоря, что нельзя сорваться. Эта добрая женщина не виновата в моём шатком здоровье и никак не причастна к постоянно болеющему сердцу.Я кивнул, и она вроде отстала. С нетерпением я ждал момента, когда буду наконец дома. Всегда ненавидел звонитьв транспорте. Возникает чувство, что все окружающие люди смотрят на тебя пустыми глазами зомби, выкачивают личную, приватную информацию, которая не должна касаться их отчуждённых, незнакомых умов. Плюс ещё эти тётки, которым вечно интересно, всё ли со мной в порядке, почему я такой бледный.Никого из них только не интересует, как стеклянная душа человека может выдерживать такие стрессы. Сколько тяжёлых депрессий перенесло моё сознание с того момента, как начались первые приступы. Не порывов к слезотечению, нет, а именно депрессий, которые железными крестами вонзались в хрупкое стекло душевного равновесия, ломая и разбивая его с каждым разом сильнее.
Никому не известно, как много крови утекло с этими моими слезами. Не настоящей крови. Она – лишь условное обозначение растраченных нервов, воплощение моего страха. Но, пусть кровь и условна, это всё равно неприятно. Да что уж тут говорить, это, как минимум, – ночной кошмар.Я никогда не любил жаловаться, поэтому хёну в лицо ныл только о том, что боюсь, как бы не сдохнуть. И то, ныл, сопровождая это весёлыми и гордыми смешками, от чего часто получал подзатыльники и восклицание а-ля: ?Дурак! Это не шутки!?. Я и сам прекрасно понимал, что к чему. Жаловался только Мин Хёну.И сейчас этот Мин Хён неистово, с нетерпением, ждёт звонка от меня. А я проявляю эгоизм и не звоню из автобуса. Глупое чувство неопределённости.
С мыслями о том, как же всё надоело, я совсем забыл про паренька, спасшего моё бренное существование от скорого путешествие в лапы к Костлявой. Как его там… Мин Ки. А когда вспомнил, мне стало перед ним очень даже стыдно, будто совесть обратилась в хорька и пришла глодать мою душу своими короткими, остренькими зубками.Нет, совесть совестью, а звонить мне пусть даже не вздумает!
Это напрягающее внимание незнакомых людей с улицы… Господи, ну не любитель я таких прелестей.
Невозможно вообразить, с какой радостью я выпрыгивал из автобуса. Меня терзало чувство, что Мин Хён сейчас яростно переживает за моё здоровье, поэтому я, едва мои ноги коснулись асфальта, вытащил телефон и набрал нужный номер.- Алло.Безмятежный и в то же время такой обеспокоенный. Как всегда.Пауза продлилась ровно секунду. А потом…- Чёрт возьми! Чжон Хён! Где ты был, когда я звонил тебе? Ну что за эгоистическое поведение?Я удивлённо потоптался на месте. Я даже не видел, что Мин звонил мне, поэтому был не готов к такой атаке.
- Ладно, хрен с тобой, - вздохнул Мин Хён. – Ты там хоть в порядке?Он поставил меня в тупик своим вопросом. Сказать ему, что был приступ? Тогда он обеспокоится ещё больше и замучает меня своей заботой, выходящей за рамки нормальности. А если не сказать? ЧТО-О? Лгать Мин Хёну? Да никогда.
Через силу мне всё-таки пришлось выдавить правду. Я что-то промямлил в своё оправдание, но Мин даже не собирался ругаться. Вместо этого он тут же заметно занервничал.- Господи. Слушай, прости, Джей, больше не буду на тебя орать. Сейчас уже всё нормально?Можно ли мечтать о большем счастье?!Мин Хён очень любил называть меня Джеем. Это прозвище было мне дано по первой букве моего имени. Ну, то есть, если записывать его латиницей. Меня тоже это прозвище радовало в не меньшей степени.- Ми-ин, - устало протянул я в трубку. – Конечно, всё уже хорошо. Ну, то есть относительно. Хватит уже беспокоиться без видимой на то причины.И всё-таки, я солгал. Солгал Мин Хёну. Я не врал ему никогда и ни о чём, кроме моего состояния после приступа. И он при этом свято верил, что я полностью прихожу в норму через минутку-другую. На самом деле мне требовалось несколько дней.
Говоря о моих приступах, происходили они нерегулярно. Каждый новый приступ мог застать меня врасплох через неделю, месяц, полгода после предыдущего. Чаще всего это происходило при сильных нагрузках на мой мозг или же моё тело. Хотя всяческие физические нагрузки я почти полностью ликвидировал.- Точно? – неуверенно спросил он после небольшой паузы. – Тогда ладно.Я молча возрадовался удавшемуся обману. Неприятное чувство в груди снова начало давить, и мне пришлось опереться на стенку автобусной остановки. Руку с телефоном я чуть отодвинул от лица, чтобы Мин не услышал моего участившегося дыхания. Предугадать, как он на это отреагирует, было просто нереально.- Так чего ты звонил? – осторожно спросил я, кое-как выравнивая дыхание и подавляя кашель, маскируя его в покашливание.Молчание. Мне показалось, что он что-то заподозрил.
- Э-э, Джей…Предупреждая начало чего-то жуткого, я перестал сдерживать приступы кашля и тут же крикнул, отворачиваясь в сторону:- Не курите в общественном месте!Люди, ждущие автобус, удивлённо уставились на меня, явно не понимая, что тут происходит. Я бы тоже недоумевал. Странноватый парень с европейским телефоном в руке, в куртке, пусть и тонкой, хотя на дворе и лето, плюс ко всему, выглядящий так, что их мозг непременно воспринимает как пародию на ?американских педиков?. Хотя лично я всегда считал, что не похож. Потому что похож не был. Стиль одежды и то, что человек можеткрасить волосы и подкрашивать глаза. Говорит ли всё это о принадлежности к сексуальным меньшинствам? Нет, конечно. К сожалению, множество попадавшихся мне взрослых людей имели именно такую точку зрения. И то, я даже глаза не красил. Я, как-никак, не девочка.Выразительным взглядом я показал людям, что всё нормально.- Что? – возмутился Мин Хён. – Скажи им выбросить сигарету. Так я о чём. Арон звонил мне. Его родители сегодня уехали к каким-то родственником, и он решил устроить себе неплохой праздник за хорошую учёбу в их отсутствие. Короче, ты идёшь? Поверь, зная Арона, это будет что-то ужасное. Но если мы не придём, он обидится.Откровенно говоря, я плевал огнём, когда слышал про очередную тусовку Арона. Но он же мой друг, поэтому замечаний я ему никогда не делал и покорно приходил на каждую вечеринку.
- Джей.Я задумчиво огляделся. Чисто инстинктивно я делал это всегда, когда о чём-то думал и не знал, как лучше поступить. С моим… э-э… недугом идти к Арону было крайне нежелательно. Хён не раз говорил мне об этом самым обеспокоенным тоном, на какой только был способен. И я был бы счастлив остаться дома и всю ночь смотреть кино по телику.Но. Нельзя. С Ароном это не прокатит, что бы я ему ни соврал. А сказал бы правду, он стал бы твердить о пользе таких развлечений и принялся бы заманивать меня к себе домой.В общем, оба варианта проигрышны.
- Я иду, - буркнул я с явным раздражением.
***Итак, Арон. Кто же этот таинственный парень. Рассказываю.Его корейское имя – Квак Ён Мин. Но никто не зовёт его так, кроме учителей.Вся загвоздка в том, что Арон всё своё детство прожил в Америке. К нам, в Южную Корею, он приехал пару лет назад, и менталитет в нём был заложен уже чисто американский. Все быстро привыкли, что он не Ён Мин, а Арон.Его американизированность была видна во всём. Например, в таких вечеринках. Он устраивал их каждый раз, как только уезжали его родители. Туда приглашали самых популярных и развязных учеников нашей школы. И обстановка там была такая же. Развязные девчонки, размалёванные и разодетые под американок, но всё с теми же азиатскими лицами, парни, желающие привлечь к себе внимание. В общем, всё то дерьмо, что меня бесит.И, нет, мы с Мином далеко не зажатые ботаники, которые боятся подобных мероприятий. На вид приличный икультурный Мин Хён лет с пятнадцати может выпить так, что на следующий день его родители приходят в неописуемый ужас и не понимают, что произошло с их сынком. Понятное дело, нам приходилось врать. Нам – это мне и Арону, с которым мы дружим всё с тех же пятнадцати лет, как раз с того времени, как он сюда переехал.Почти все мои знакомые жили в квартирах. Больших и маленьких, богатых и средних, далеко от школы или близко. Суть даже не в этом. Частный двухэтажный дом был только у Арона, сколько себя помню. Причина – всё та же американизированность его высокопоставленных, богатых предков. Поэтому весь шлак, который ныне является верхушкой общества, но в скором времени обещает превратиться в самое настоящие днище, собирался именно у него. И дело не только в ?богатой хате?. Арон всегда был очень и очень популярным парнем.
До его шикарного жилища я докатил на такси. Маме предварительно сказал, что пойду надолго, хотя изначально намеревался заночевать у Квака. Нет, лучше просто поставить мать перед фактом, потому что, скажи я заранее, она неминуемо начнёт беспокоиться. Даже мои родители знают, что тусовки Арона не обходятся без длинноногих девочек-шлюшек и алкоголя.
К дому моего друга вела тропинка, вокруг которой гармонично расположились различные деревья, кустики, цветочки. Как же люто я ненавидел их, когда меня едва ли не силой тащили в эту шикарную двухэтажную обитель. Арон – большой любитель так делать.Подойдя к двери, я с силой надавил на кнопку дверного звонка. Я уже хотел домой, но не должен был вернуться туда раньше завтрашнего утра.
Дверь мне открыл Мин Хён, который одновременно с этим со смехом перекрикивался с кем-то из уже пришедших гостей. Едва он увидел меня, как тут же замолчал.Мы внимательно посмотрели друг другу в глаза. Что мы там такого интересного искали? Ничего. Мы просто разговаривали. Одного взгляда на Мина мне было вполне достаточно, чтобы понять: да, всё так же по-американски и так же слишком круто, как всегда, да, его, Мин Хёна, уже успели задолбать, и, наконец, да, он ждал меня, как мать ждёт возвращения сына из армии.- Боже, Джей. Милый, ты точно в порядке? – завопил Мин, вешаясь мне на шею и припадая тёплыми губами к моей холодной, постоянно бледной щеке.Ну, да, конечно, всё-таки у незнакомых людей есть основания считать меня геем. Но, блин, не американским педиком. И, честно, я никогда не собирался признавать, что я гей. Ни-ког-да. Мне просто нравятся мальчики. Я всегда был уверен, что это – возрастное и обязательно пройдёт, когда я встречу девушку, которая мне по-настоящему понравится.- Мин, - укоризненно рыкнул я. – Всё просто прекрасно, отвяжись уже и дай мне в тишине, с грустью в сердце прожить этот глупый, бессмысленный вечер.Эти слова были сказаны не с намерением обидеть Мина и вывести его из себя, хоть он и любил дуться на меня. Вовсе нет, я сказал это, как кодовую фразу. Чтобы он понял, что мне ничуть не радостнее, чем ему. Что, хоть тут и очень весело, круто, престижно, а я всё равно хочу домой, к приставке и телику.Намёк был понят. Едва заметно кивнув, Мин Хён взял меня за руку и потащил в самый центр гостиной, на большой диван, на котором мы всегда сидели, когда приходилось идти сюда без явного желания.