Гуро, Эраст, намеки на инцест, намеки (ускользающе тонкие) на бинуро, PG (1/1)
Набедренная повязка и вправду ровно там, где следует её искать согласно названию — держится на подвздошных косточках и спускается на длину достаточную, чтобы прикрыть срам, но едва ли больше. — Яша, — в голосе Эраста тёплая усмешка мешается с ласковым укором.Яков послушно поднимает взгляд, по поросли жёстких чёрных волосков до пупка, по мускулистой узкой груди к ключицам, по тонкой длинной шее — к розовеющим губам. На губах спокойная полуулыбка. Яков тоже поднимает уголок губ.— Мне снять исподнее?— Если хочешь, — смущается живо брат. — Но и этого вполне д-достаточно. Главное чтобы одежда не сковывала твои д-движения.Не садится, а буквально стекает на циновку, аккуратно завязывает ноги в турецкий узел. Яков видел это не раз, и ему всё ещё не надоело.— Я так не смогу, даже если буду полностью обнажен.— О, нет-нет, не с твоим к-коленом! Ты можешь просто... сесть на пятки?Яков выполняет сказанное. Колено отзывается глухой несильной болью, и ладони Эраста накрывают его плечи раньше, он готов поклясться, чем по лицу пробегает судорога.— Не п-пойдет. Ложись на спину.Как тут не подчиниться. Укладывается на колкую циновку и глаза закрывает послушно, раньше, чем Эраст успевает сказать.— Вот так хорошо, — говорит Эраст певуче, его тонкие пальцы проходятся по плечам и шее Якова, недовольно цокает язык. — Ты вообще расслабляешься, когда меня нет?Якова дёргает едва ощутимым, быстро удушенным смущением: расслабляется, но Эраст не о том и тем более не спрашивает, с кем.— Я один раз расслабился, пока тебя не было. Ты вернулся через пять лет. Из Японии. Седой.Очередь Эраста смущаться. Яша видит из-под ресниц, как розовеют его скулы.— Будет тебе... Хоть в б-бани ходи, Яш, так нельзя...И снова скользят пальцы, поглаживая едва заметно, без дразнящего огня, который толкает перехватить запястья и поднести к губам талантливые руки, отдариваясь за ласку. Яша не думает и не хочет, только прикосновения эти чувствует и ещё как тянет в колене, слабее с каждым ударом сердца. Эраст перестаёт его нежить одновременно с тем, как веки смыкаются сами, скрывая сосредоточенное лицо брата и золотистую от осеннего солнца комнату.— Не усни, — негромко смеется Эраст.— Ммм. Ты хотел, чтобы я расслабился.Снова смех — и короткое тёплое прикосновение к щеке.— Всё бы тебе обернуть по-своему... Дыши ровно и г-глубоко, а я буду рассказывать тебе о разных вещах. Ты п-постараешься представить их очень чётко. Понял? Слушай мой голос и п-представляй.Яков кивает.Сначала Эраст просит его почувствовать свое тело, от кончиков пальцев до самого сердца, или наоборот. Сделать его тяжелым, потом лёгким, потом горячим, потом холодным. Якова забавляют команды и фрустрирует результат.— П-представь себе море, — говорит Эраст после этого.Яков приоткрыл глаза один раз и проверил — он не сменил позы и сам закрыл глаза, стойкий и неподвижный, мрамор, облитый золотом. Гордость и любовь зажглись внутри так жарко, что Яков легко вообразил себе катящийся по телу горячий шар, которого Эраст добивался пару минут назад.— Яша? — повторяет Эраст.— Да. Море.Это легко. Его море петербургское, неуютное и холодное, серое с прозеленью, ещё не штормовое, но всегда беспокойное, с норовом. Яков не мнит себя покорителем морей, но это его притягивает всё равно, шепчет и манит и лижет руку солёной волной.