Предатель (1/1)

МиронЧужой язык ворвался в рот Мирона, и тот попытался оттолкнуть Диму, но ладони, словно цепи, приковали запястья Федорова к стене. Что-то внутри взорвалось, заставляя тело дрожать. Все шло по наклонной, а в особенности самоконтроль этих двоих. Вроде бы все происходило так, как надо, но что-то твердило Яновичу, что это неправильно, и нужно прекратить немедленно. Это было похоже на… справедливость? Обида на прошлое? Любовь к другому? Пожалуй, все вместе, так еще и боязнь того, что этот человек сорвется и в один прекрасный момент его убьет.Дима всегда думал, что сможет утаить свой диагноз от Яновича, но, увы, от этого человека ничего и никогда нельзя скрыть. Оттуда Хинтер и начал называть его ?жидом?. Ну, вы поняли, почему. Федоров отрицал все эти качества в себе, хотя иногда был даже рад их присутствию.—?Дим, уйди. —?пробубнил мужчина, когда губы Бамберга все же отлипли.—?Мир, вот на кой-черт тебе сдался этот папац? —?было понятно, о ком идет речь. —?Придется работать, чтобы содержать его, а со мной ты будешь жить хорошо, не задумываясь о том, где же достать деньги.—?Да как ты не можешь понять,?— срывается на крик Мирон, отталкивая чужое тело. —?Я лучше буду пахать, как ебаный конь, но останусь с ним…—?Почему?—?Потому что я его люблю.В это мгновение опора ног ослабла, заставляя тело Хинтера пошатнуться.Тут Дима понял, что в его любовь не поверят, и попросту не примут. Хотелось реветь, кричать и падать с крыши дома. А лучше все вместе. И желательно, чтобы все это никто не видел.Дима ушел, оставив после себя лишь красную бархатную коробочку с золотым кольцом. Почему же все пошло по пизде так рано? Можно было бы догнать Хинтера и сказать, мол: ?Дим, я передумал, давай будем вместе?, и зажить реально хорошо. Как раньше. Только вот уже поздно принимать какие-то решения, да и не факт, что с Ваней жить будет хуже. Но бешеное сердце не давало покоя, грозясь разорвать грудную клетку к чертям.Янович поднял упавшую коробку с пола, после направился на кухню за телефоном. Внутри билось желание позвонить Ване и признаться в искренней любви, только вот женский голос по ту сторону провода твердил, что абонент временно недоступен. Сразу же появились три мысли: первое?— это Евстигнеев все услышал, второе?— сел телефон, третье?— что-то случилось. Янович всей поганой душой надеялся на второе, ибо она не хило стала трепетать, отчего и руки начали трястись.Мужчина стал дозваниваться до Ильи, чтобы узнать, где Ваня и что происходит. Сердце в груди нервно билось из-за переживаний, и он еле нажал на вызов дрожащими пальцами. В этот момент захотелось тело парня прижать к себе и извиниться за все. Федоров редко перед кем-то извинялся, даже если был виноват. Гордость. Но эта гордость уходит нахуй, когда речь заходит о Евстигнееве.Когда трубку подняли, Янович тут же затараторил, будто молчал целый год.—?Илья, где Ваня?—?Зачем?—?Надо, блять. —?рявкнул Мирон, даже не подумав, что это было слишком резко.—?Я его к тебе везу. Скоро будем.—?Хорошо.Предчувствие било прямо в голову, и от этого не избавиться. Сейчас бы приготовить какао, укутаться в плед и смотреть какой-нибудь семейный фильм. И плевать, что это не для Мирона. Сейчас Федоров просто заваривает чай, и даже не успевает сделать глоток, как в коридоре начинает разрываться дверной звонок.Тело пробрало дрожью. Мирону стыдно и противно от самого себя, как никогда.Кое-как собрав эмоции в кулак и выдохнув, Федоров медлительно подходит к двери и распахивает ее, как будто на пороге сама смерть.Похоже видок у него так себе, ведь на лице Ильи читается недоумение. Зато Евстигнеева не заботит уже ничего, он радостно кидается на шею, но даже в этом действии ощущается некая недосказанность. Что-то не так. Или же это просто ваша совесть, Мирон Янович?Ваня то смотрит в глаза, то целует, пока Илья неловко мнется с сумками у двери.Наконец оба успокоились и немного охладили свои нежные чувства. Мирон помогает занести вещи и приглашает Илью на чай, в надежде на то, что ему не придется остаться один на один с Евстигнеевым и всем произошедшим за последнее время. Но он отказывается, и под предлогом большой занятости уходит, дружески попрощавшись.Это не просто фиаско, это прямой путь на эшафот.Мирон защелкивает последний замок и уныло плетется на кухню к Ване. Тот сидит за столом и радостно улыбаясь осматривает знакомую комнату и любимого парня, по которым успел соскучиться за время пребывания в больнице.Судя по всему, Ваня все же ничего не слышал, да и не очень обижается, так что можно немного расслабиться.Федоров подходит ближе и обхватывает парня за шею, нежно целуя прямо в губы.