1. Извечное "ты должна" (1/1)

Рихито стоит на коленях в кругу, очерченном мелом на полу; он полуобнажен, идеально выглаженная рубашка аккуратно сложена на стуле на заднем плане кадра. На лице дворецкого написан невероятный ужас, оно перекошено от боли, а на переднем плане видна женская кисть, сжимающая мелко подрагивающий прут, с которого стекает капля крови. Рихито рывком опускает голову, касаясь лбом своих стиснутых на полу кулаков; камера перемещается, вид сбоку, зритель видит, как Рихито зажмуривается, борясь с собой, и, не открывая глаза, облизывает пересохшие губы. Первые слова, которые слышит зритель спустя полминуты напряжения — это быстрый, придушенный крик Рихито:— Мей-Чан, прошу вас, довольно! Я скажу все, что вы пожелаете знать.Стоп-кадр, перемотка, за несколько часов до этого момента.Рихито ловко расставляет чашки для завтрака на ослепительно-белоснежном столе. Дворецкий S-класса, конечно, не позволит своим эмоциям помешать обслуживать госпожу, поэтому только очень внимательный зритель может заметить, что он чем-то обеспокоен. Его движения по-прежнему отточены и быстры, а грация изящного тела безупречна. Излишне твердый взгляд и едва ощутимое напряжение в плечах не бросается в глаза, и поэтому Мэй, впорхнувшая в комнату, не чувствует никакого подвоха. Тем более, что при виде своей хозяйки Рихито непроизвольно улыбается своей чуть скованной кошачьей улыбкой, а глаза его начинают привычно лучиться.Мэй вступила в права наследования гигантской корпорации совсем взрослой, у нее за плечами не было многолетнего обучения манерам и поведению, достойных настоящей леди. Поэтому ее непосредственность и наивность всегда располагала к себе собеседника, какой бы высокий пост он ни занимал — возможно, именно благодаря этим качествам (а еще благодаря фамильному упрямству и твердости характера), весьма отличающим ее от капризных и избалованных коллег, она сумела достичь феноменальных успехов в своей головокружительной карьере. Рихито гордился своей хозяйкой и все же не мог не испытывать беспокойства за нее. Ей предстояли нелегкие испытания, а он, ее дворецкий, не только не мог защитить Мэй, но и должен был оказаться инструментом в руках судьбы. Рихито украдкой вздохнул и подал хозяйке чай. После обмена утренними формальностями и пожеланиями доброго дня, Рихито прикрыл на минуту глаза, собираясь с мыслями, и перешел к волнующему его делу.— Госпожа Мэй может выслушать меня?— Господин Рихито вечно мучает госпожу Мэй своими обращениями. Ну хорошо, "госпожа Мэй" слушает.— Ваш дедушка доволен вашими успехами. Он считает, что вы достигли всего за достаточно короткий срок, и видит в вас настоящего представителя Семьи. Упорность, с которой вы идете к цели, говорит он, несомненно происходит от текущей в вас крови. Мэй передернула пухленьким плечом, подцепляя палочками очередную темпуру. Она не считала, что слишком уж многим обязана "Семье", да и дедушке, который проклял ее отца лишь за то, что тот посмел полюбить и следовать своей мечте жить бедно, но честно. Вот уж кому "фамильное упрямство" не принесло ничего, кроме трудностей! Из которых он, впрочем, с честью вышел.— ...однако, — продолжил дворецкий, заложив руки за спину, — Ваш дедушка считает, что вы обладаете слишком мягким и ранимым характером, напрасно принимаете так близко к сердцу все происходящее вокруг вас. Для человека, который готовится стать управляющим в такой большой корпорации, как ваша, эти качества могут фатально сказаться на бизнесе.— Эээ?! — Мэй подпрыгнула на стуле, вперила изумленный взгляд в своего слугу и ткнула палочки с обкусанным кусочком еды почти ему в грудь — он следит за мной?! Или ты докладываешь ему обо всем?!Рихито склонился в поклоне, волосы упали ему на лицо, помешав разглядеть его выражение.— Мэй Чан моя госпожа, но она не должна забывать, что я служу Семье. Конечно, я обязан рассказывать, что происходит с главной наследницей. Сожалею, если я огорчил вас.Мэй надулась и сложила руки на груди.— Дедушка просто хочет все контролировать. И что он теперь придумал, к чему этот разговор? Вечно ты начинаешь с комплиментов, а потом случается какая-нибудь пакость.Дворецкий поднял голову, которую до сих пор держал склоненной в почтительном традиционном поклоне. На его губах больше не было искрящейся улыбки, теперь он с трудом сдерживал волнение, и даже слегка покусывал нижнюю губу.— Госпожа Мэй, сожалею, но дедушка принял решение о небольшой тренировке. Последние события, когда вы помогали своим сокурсницам из омбры в ситуации, когда разумнее было бы подумать о своей безопасности, внушили ему опасения. Вам придется доказать, что вы способны к жестким решениям.— Ээээ?!!! Что еще за тренировка?! — Мэй вновь подпрыгнула; ее настроение менялось, подобно эмоциям быстрой белочки. Рихито невольно улыбнулся. Дедушке по его отчетам сложно понять, какую приязнь внушает эта маленькая девочка всякому, кто видит ее впервые — эта непосредственность, кажется, лучшая защита и самый эффективный дипломатический ход, лучше любой жестокости. Однако решения принимает не он.— Дедушка просил передать вам, что у него есть архивы с документами Вашего отца.Мэй в мгновение ока вскочила и радостно подпрыгнула, схватив с дивана подушку. — Я так и знала, что должны были остаться какие-то фотографии! Я так мало знаю о нем... Скажи, когда я смогу их увидеть? Когда?!Рихито слегка опустил голову, защищаясь от ее неистовой радости. — Госпожа Мэй. Простите меня. Я должен это сказать.— Ээ?! Что-то не так, Рихито?— Я знаю, где находится архив, и у меня есть ключ от него. Я могу показать вам и рассказать все, что вы пожелаете. Но у дедушки есть одно условие.— Рихито Шибата! Немедленно скажи мне! Что еще за условия?!Дворецкий выпрямился и поглядел поверх головы хозяйки. Ей не понравится то, что он сейчас скажет, очень не понравится. Но у него нет выбора. Только бы она поняла его правильно! Они оба будут вынуждены подчиниться, другого пути нет. — Дедушка хочет, чтобы вы выработали в себе навыки поведения, подобающего управляющему вашего ранга. Я обладаю нужной вам информацией. Но рассказать ее имею право, только если в создавшейся ситуации не будет другого выхода.— Я... не понимаю. — Мэй пристально посмотрела на своего дворецкого, тот старательно избегал ее взгляда. — Что значит, у тебя не будет другого выхода?Если бы он мог избавить ее от этого, он бы отдал за это очень многое. — Вам придется добиться того, что вы желаете, применяя некоторые приемы. Совсем необязательно делать это самой, но приказ должен исходить от вас. Я могу подсказать вам, кого из дворецких лучше использовать для этих целей, вам же останется только выбрать способ, которым... Вы будете...Мэй вскочила и яростно схватила дворецкого за жилетку.— Ты что?! Дедушка всерьез предлагает мне... мне... пытать тебя?! Чтобы тебя кто-то бил, а я сидела и смотрела?!!— Мэй-чан. Мэй. Пожалуйста. Послушайте и поймите. Ваш дедушка...— К черту дедушку! Как ты мог согласиться на это... задание?! И ты считаешь нормальным, что тебя так используют?! Как... тренировочную грушу, как какую-то собаку! — Несмотря на всю серьезность ситуации, Рихито едва сдержал улыбку, так комична и трогательна была ее ярость. Он с трудом заставил себя думать о поставленной задаче.— Мэй-чан. Я дворецкий. Я служу вашей Семье. Тем способом, который выбирает ее Глава. Станьте Главой вместо вашего дедушки, и этот способ — не только для меня, но и для всех, кто имеет отношение к корпорации — будете выбирать Вы. Но не пытайтесь сейчас противостоять воле Вашего деда. Он сомнет вас.Рихито почувствовал, что нащупал правильную аргументацию. Мэй словно потеряла все силы — вдруг отпустила его и как войлочная кукла упала на стул. Господи, ну почему она так к этому относится! Во время обучения ему постоянно приходилось сталкиваться с физической болью, это норма для подобных школ Японии. Нельзя выучиться стойкости в теории. Практика необходима, это не жестокость, это просто способ стать лучше. Рихито обладал высоким болевым порогом, и гордился этим — этот навык он развивал, устраивая себе испытания. Он не родился толстокожим, в детстве он был достаточно чувствителен к наказаниям, но, почувствовав в себе эту уязвимость, начал заниматься со свойственной ему настойчивостью. На сегодняшний день он мог молча переносить любые телесные повреждения, и терял сознание только при больших кровопотерях. Если бы он не справился с собой в детстве, сегодня он бы не мог носить значок дворецкого высочайшего S-ранга. Подобный слуга должен быть готов не просто отдать жизнь за своего хозяина, но и сохранить при этом невозмутимость и честь. Но как объяснить это Мэй? Для нее боль — это просто боль, ее надо избегать и любой ценой защищать от нее близких... На этой мысли Рихито сознательно прервал себя — было слишком самонадеянно причислять себя к близким Мэй-чан. Дворецкому следует лучше следить за своими мыслями.Тем временем, Мэй сидела молча, разглядывая свои руки, уже больше пяти минут. Вдруг она встала с каким-то новым выражением на лице — ее губы были сжаты, а круглое лицо выражало решимость. Она словно стала выше в этот момент, и Рихито невольно залюбовался.— Хорошо.Рихито воззрился на нее с изумлением. Он ждал, что уговоры займут по меньшей мере несколько дней. Следовало немедленно продумать дальнейший ход действий, чтобы его замешательство не было заметно... Но Мэй уже взяла все происходящее в свои руки.— Так, значит, мне нужно выжать из тебя признание. В ситуации, когда ты будешь вымотан до предела и не сможешь сопротивляться. Этим я докажу... дедушке... — Мэй презрительно выплюнула это слово — что я достойна роли наследницы, и документы об истории моего отца я тоже заслуживаю. Так?Дворецкий вытянулся, закрываясь маской абсолютного подчинения. В конце концов, он знает Мэй всего три месяца. Она была добра с равными себе, и с ним, пока это было возможно. Но в ее жилах — кровь Семьи, которая всегда славилась жестокостью. Хорошо, что она перестала сопротивляться роли, положенной ей от рождения. Его же роль — помочь ей раскрыть себя и уберечь от ненужного раскаяния. Они оба должны пройти через это.— Да, Мэй-чан.— Отлично. Я хочу сделать всё сама. Мне нужен мел и ремень. Когда принесешь, закрой дверь на замок и проследи, чтобы наши любопытные соседи нашли себе занятие за пределами здания.— Да, Мэй-чан.— Стой. Не ремень. Розги. Принеси розги. И мел.— Да, Мэй-чанСпустя полчаса Рихито запирал дверь изнутри. Он положил на столик несколько длинных гибких прутьев, срезанных в саду, и небольшой желтый мелок, взятый в классной комнате. Их соседи порадовались прекрасной идее прогуляться к дальним клумбам с необычайно пахучими розами, и в полном составе уехали на пикник. Он все сделал правильно. Рихито выпрямился, ожидая приказаний.Мэй не глядела на него. Она отодвинула легкий столик в сторону, освобождая место, взяла мел и нарисовала небольшой кружок на полу. — Ты умеешь переносить боль и контролировать себя, так? — Рихито мог бы поклястся, что в ее словах была горечь и ирония, но смотрела она абсолютно спокойно. — Ты должен встать в центре круга. Ты не имеешь права выходить, пока... все не закончится.Рихито все же уловил едва заметную заминку, и почувствовал, как его сердце сжалось. Бедная Мэй, через что ей приходится ради него пройти... Что?! Нет, ради места в Семье, конечно, что это он такое говорит! Фух, нет, слава богу, только думает. Рихито незаметно потряс головой, так, что черные волосы упали ему на глаза. Надо срочно выбросить из головы эти нелепые мысли. Он сегодня слишком многое себе позволяет. Как сквозь вату он услышал приказ снять рубашку и машинально начал расстегивать манжеты. Профессионализм во всем — девиз высокоранговых дворецких, так что на расстегивание двух десятков тугих пуговиц он потратил всего несколько минут. Аккуратно сложенную рубашку он положил на стул, на который до этого повесил жилет, машинально отмечая для себя, что после наказания надевать одежду будет нельзя, иначе следы крови безнадежно испортят его идеальную форму. Рихито переступил через желтую линию на полу, и слегка усмехнулся — выучка дворецкого не давала ему жалеть себя, так что о предстоящей боли он впервые подумал только сейчас. Будучи слишком увлечен своей задачей, он думал о чем угодно, только не о том, как будет переносить удары. Мэй стояла к нему спиной, перебирая принесенные прутья. У него была пара минут, чтобы приготовиться. Рихито медленно и глубоко вдохнул, незаметно поведя плечами. Еще максимум час, и это закончится. Ему нужно будет самому следить за своим состоянием, и попросить Мэй закончить в момент, когда болевой шок будет максимально близко. Но переходить эту черту не следует — он понял бы это, даже если бы не получил специальных инструкций. Еще не хватало, чтобы хозяйке пришлось нянчиться с упавшим в обморок слугой! Он получит ровно столько, сколько способно выдержать его тело. Это достаточно много, чтобы проверить стойкость госпожи. Мэй обернулась, легко помахивая тремя самыми крупными прутьями. Рихито выпрямился и замер, заложа руки за спину. Она сделала круг в самом центре комнаты, так что ей будет удобно зайти с любой стороны. Дворецкий незаметно выдохнул и сосредоточился на задаче стоять максимально ровно.Мэй встала перед ним, стараясь не глядеть на обнаженные ключицы — она впервые видела своего дворецкого не одетым. Несмотря на то, что он ночевал фактически в ее комнате, ей ни разу не удалось застать его спящим; каким-то невероятным образом дворецкий умудрялся вставать до нее, даже когда она старалась проснуться пораньше. Когда бы она ни встала, ее ждал завтрак и Рихито в идеально отглаженной рубашке. Она не раз задавалась вопросом, как ему это удается. А бесстрастно обсуждая сегодняшнее наказание, как-то не подумала, что ей придется выдержать еще и это испытание. Ничего. Она справится. Мэй подошла поближе и медленно подняла розги, жадно отыскивая в лице слуги хотя бы тень страха или волнения — этих естественных человеческих чувств. Но он казался статуей, высеченной из мрамора.Рихито взглянул на прутья возле своего лица и слегка улыбнулся, стараясь ободрить Мэй. Ну же, думал он. Осталось совсем немного. Давай.Мей шагнула назад, оказавшись рядом с его левым плечом. Рихито не стал следить за ней, а перевел взгляд вперед, сосредоточившись на узоре занавесок. Он дышал максимально ровно и неглубоко, чтобы не выдать себя случайным стоном в момент удара. Напряжение в комнате было таким, что, казалось, воздух можно нарезать будто пудинг и подать, дрожащим и полупрозрачным, к столу за завтраком. Наконец звенящая тишина оборвалась свистящим звуком розги.Рихито замер, но боли не было. Она промахнулась? Просто проверила, как прутья лежат в руке? Вдруг сзади раздалось приглушенное шипение. Шинономе Мэй не была дворецким S-ранга, и поэтому к такой боли оказалась совершенно не готова. Рихито рывком обернулся и ринулся вперед, но Мэй метнула в него гневный взгляд: — Так-то ты следуешь моим приказам! Мел очерчивает границу, которую ты не можешь переступить, какую бы боль ни испытал! Таким было правило, не так ли? Ну, так смотри. — Мэй вытянула перед ним руку с багровеющими следами первого удара и с силой ударила по ней снова. Рассеченная кожа немедленно покрылась бисеринками крови. Мэй вскринула и закусила губу, но руку не опустила. Рихито растерянно смотрел на происходящее, не в силах поверить в то, что видит. Он медленно положил ладони на виски и стиснул свою голову, цепляясь за собственные за волосы, как за последнюю надежду. Господи, так вот почему она так легко согласилась! Что же делать?!— МЭЙ-ЧАН! Прошу, пожалуйста!!! Прошу вас, остановитесь!Быстрый ненавидящий взгляд, взмах, удар, брызги крови и легкий стон. Рихито сделал полшага в рамках своего проклятого круга, потом метнулся обратно. Он не мог ничего поделать. На его глазах госпожа причиняет себе боль, а он не может ей помешать! Его отчаяние было беспредельно.— Ну что, Рихито. Ты чувствуешь насколько нестерпима эта боль? Боль, которую ты не можешь так легко переносить? Что ты скажешь дедушке? Я прошла испытание на твердость характера? — еще один удар, кровь стекает по розгам широким потоком.Рихито упал на колени и рывком опустил голову, касаясь лбом своих стиснутых на полу кулаков; он зажмуривается, борясь с собой, и, не открывая глаза, облизывает пересохшие губы. Боже мой, она права. Он не может, не имеет права это терпеть! Ему нужно было сразу же прервать ее, но он слишком глуп...— Мей-Чан, прошу вас, довольно!! Я скажу все, что вы пожелаете знать!