Глава 3. Оливье,я должна тебе признаться (1/1)

POV Маргарита.Я и Оливье проезжали верхом через аллеи парка. Любовались пейзажем, дышали свежим воздухом… Везёт же тем, кто в 17 веке жил?— они дышали чистым воздухом, ели здоровую (в сравнении с нашей) пищу… У них и понятия о нравственности были иные, нежели у нас. Не было такого, что в присутствии женщины матерились. В то время честь значила очень много, люди действительно отвечали за свои слова… За оскорбление могли вызвать на дуэль… И не дай Бог, ты нарушишь данное слово?— как человек чести, ты умрёшь для всех!В этом отношении людям, жившим в 17 веке, можно позавидовать.Всё это время, что длилась наша прогулка, я не решалась смотреть на Оливье. От одной только мысли, что мне придётся сейчас лгать Атосу и всячески изворачиваться перед ним как уж на сковородке, мне становилось противно на душе. Какое-то чувство гадливости покоя не давало… Он так благороден, честен, любит свою жену (меня в её теле) и доверяет ей, очень хорошо относится…И вот этому человеку, воплощению чести и порядочности, мне придётся морочить голову… И зачем Вовка послал меня в 17 век?Когда мы приблизились к пруду, Оливье спешился и снял меня с седла.—?Так о чём ты мне хотела рассказать, Анна? —?спросил он спокойно и доброжелательно.—?Нечто очень важное, Оливье. Я больше не могу это от тебя скрывать, не могу! —?воскликнула я, мотая головой и схватившись за неё. —?Я знаю, что должна тебе признаться, но я так боюсь… Я боюсь, что ты будешь презирать меня!—?Анна, успокойся и скажи… —?рука Оливье мягко держала моё запястье.—?Я не могу… Мне трудно… Оливье, я должна тебе признаться, но не знаю, как сказать… —?мне стало трудно дышать, лицо залила краска стыда и горечи.—?Анна, в чём же дело, в конце-концов? —?Оливье уже начинал терять терпение.—?А ты это видел? —?я резко спустила рукав с левого плеча, представляя на обозрение Оливье клеймо в виде лилии, золотящейся на моём плече.—?Анна, это что? —?Оливье не мог поверить в то, что сейчас произошло…—?Клеймо, мой дорогой… Обыкновенное. Ты удивлён? А сказать, за что мне его впечатали? —?я придала своему голосу выражение безнадёжности и грусти. —?Когда я ещё жила в Лилле, за мной ухаживал один молодой дворянин. Красивый, статный… Он был бароном. Он не давал мне прохода, постоянно заваливал меня подарками и не принимал отказов.Я поняла, что Оливье это насторожило.—?Ты думаешь, мне это нравилось? Я говорила ему, что мне не нужны его подарки, но разве он слушал меня? Я в ту пору была лишь воспитанницей монастыря… Какой я имела вес в обществе? Тем более, девчонка, объявленная внебрачной и лишённая состояния, благодаря ?милой? тётушке… Я говорила этому барону, что мне не нужны его богатые дары и я его не люблю. Но он сказал мне, что будет добиваться меня, чего бы это ему не стоило. Даже предлагал мне стать его содержанкой… —?я чувствовала, что вот-вот заплачу, но подавляла в себе эмоции.—?И что потом было? —?спросил Оливье без гнева или презрения, скорее, с печалью.—?Я отказалась, потому что это было ниже моего достоинства. А он сказал мне, что я ещё о своём поступке пожалею! —?я настолько хорошо вошла в роль, что даже всплакнула. —?Когда я возвращалась в монастырь после прогулки по городу, он подкараулил меня в тёмном переулке с приятелями… Наверно, мне не следовало сбегать из монастыря… —?я поглядела в глаза графу, по-прежнему плача. —?Ничего бы тогда не случилось. Меня бы не оглушили по голове дубиной, не связали, не притащили в дом палача и не заклеймили, бросив потом одну… А этот барон сказал мне, что теперь никто на меня не позарится с таким-то украшением на плече… —?обронила я с грустным сарказмом. —?Кто мне поверит, что я не виновата? Мой обидчик барон, а я была лишь бесприданницей, взятой воспитываться в монастырь из милости… Чьё слово в суде будет более значимо? И вот теперь мне с этой отметиной до гроба ходить…—?Вот скотина… —?только и выговорил через силу граф, сжав кулаки. —?Чтоб он в Аду горел! Каналья! —?вспыхнул Оливье. —?Ты хоть его запомнила? Имя, из какого он рода, лицо?—?Я даже имени его не знала… —?нашлась я. —?Да и как его найти? Нельзя разыскивать человека, даже не зная его имени. Этот барон мог в любой момент прийти в монастырь, где я воспитывалась, и рассказать о моём позоре матери-настоятельнице, выставив меня виноватой. Ты представляешь, что бы тогда было? Поэтому мне и моему брату пришлось уехать из нашего родного города. Я не могла оставаться в монастыре после всего… Ну да ладно, чего махать кулаками после драки?—?Что ж ты раньше молчала? —?Оливье грустно улыбнулся, поправил рукав моего платья и привлёк меня к себе.—?Я боялась, что ты не поймёшь меня… Что будешь во всём обвинять… И отвергнешь меня, Оливье, вот чего я больше всего страшилась! С этой лилией на плече я кое-как свыклась, но если бы ещё и ты от меня отвернулся, я бы точно умерла… Я бы не смогла это пережить… Ты уж прости, что раньше скрывала,?— я робко коснулась плеча мужа. —?Я очень тебя люблю и боюсь потерять, поэтому и умалчивала всё. Прости меня, ради Бога…—?Не потеряешь, Анна, я клянусь тебе… —?граф де Ла Фер обхватил руками моё лицо, утирая слёзы и слегка поглаживая мои щёки. —?Тебе не за что просить прощения. Анна, моя родная, запомни одно: ты не виновата в том, что произошло с тобой. Это тому скоту пришла в голову мысль совершить преступление… Я-то знаю, что ты не при чём и верю тебе. Не ты виновна в том, что произошло, а тот выродок…—?Правда? Оливье, ты правда мне веришь? —?спросила я дрожащим голосом.—?Да, я верю тебе, верю… —?граф пригладил мои волосы. —?Не переживай, Анна… Всё будет хорошо… Никто не посмеет, по крайней мере, без последствий для себя, попрекать тебя этим. Ты веришь мне?—?Да,?— ответила я, улыбнувшись и глядя мужу в глаза. —?Я могу по-настоящему доверять только тебе и брату… Вы, наверно, единственные, кому я вообще могу верить…—?Не говори так… —?одной рукой граф де Ла Фер обнял меня за талию, а другой успокаивающе гладил по спине. —?Старайся об этом думать, как можно реже, хорошо? А лучше вообще не вспоминай,?— он поцеловал меня в кончик носа, лоб и закрытые глаза.—?Я постараюсь, любимый, правда… —?пообещала я ему. —?Я должна была раньше сказать…—?После драки кулаками не машут, как ты сама сказала.?Да, плохо я на Атоса влияю. Раньше он цитировал великих мыслителей прошлого, а теперь меня…??— закралась мысль в мою голову.—?Да, конечно… Я так рада, что больше не надо от тебя всё скрывать.Я защитила миледи в глазах Атоса, не дала ему совершить самый страшный поступок в его жизни, который и не давал его душе успокоения… У миледи и графа будет шанс прожить все положенные им годы жизни счастливо. Только я чувствовала себя скверно, потому что обманывала такого хорошего человека…И зачем злой рок, вернее, злой Вовка послал меня в книгу ?Три мушкетёра??Но положительные моменты были. Я узнала, как же это здорово?— чувствовать мужскую любовь, заботу и ласку… Самое главное, я не дала Оливье совершить самую страшную ошибку в его жизни?— искалечить жизнь жене и самому себе.Крепко обнявшись, я и Оливье так и стояли возле дерева…В отдалении было слышно пение птиц. Солнечные лучи пробивались сквозь пышную листву деревьев с раскидистыми кронами… А я размышляла о том, что же мне делать в моём положении… Я понимала, что мне надо возвращаться из 17 века домой, но мне не хотелось… Перспектива остаться в книге на месте миледи навсегда вдруг показалась мне такой манящей…