Yesterday, today, tomorrow (1/1)
ВайФай торгового центра внезапно дал мне от ворот поворот (это еще почему?!), так что мне осталось только смотреть как перетирается ремень моего кожаного портфеля. Даже тогда, когда я не двигаюсь, портфель мой никуда не двигается, я вижу и чувствую, как махрится та часть, что возле металлического зажима. Впрочем, старый он уже этот чемодан, выбрасывать пора.Не заметил, как ко мне подошла опрятная бабулька. Она сочувственно осмотрела меня и, пару раз стукнув своей палкой по кафельному полу, выдала:— Вы, мистер, не выспались. Дерьмово выглядите, если честно.Я сначала даже не понял, о чем речь. Потом, когда дошло, меня переполнило возмущение: ах ты старая сволочь, да что б ты понимала! – поднялся, кивнул, и ушел. Ой, подальше от таких странных. Она в молодости наверняка слушала Джо Дассена, а теперь гоняет внуков, курящих за сараем.Итак, я знаю, что минут через пятнадцать Франсис появится ровно здесь, перед торговым центром. Я проконсультировался с его аккаунтом на органайзер.fr (нет такого сайта, не ищите. Я просто всё и всегда знаю). И я не слежу за ним – черта с два. И нахрен он мне сдался. И вовсе он мне не нужен у меня в гостях все выходные – смотреть с утра на его небритую рожу у себя на подушке – пф! Много чести. Просто… Так, ладно, распинаться еще буду сам перед собой.Но вот она – безответственная рожа, пример ветреных и надоедающих людей. Ему памятник, козлу такому, ставить надо – ?не знаю, куда, не знаю, когда?.
Нет никакого удовольствия сидеть на корточках на табуретке на открытой лоджии. Вот видите, сплошные ?на?. ?На?, с одной стороны, многим лучше, чем ?под?. А с другой стороны… Да пошло оно всё… на. И холодно, ветрит страшно, задувает в штанины пижамы и треплет волосы, а вот еще и дождь пошел. Зато хоть сигаретный дым не попадает в глаза, не может не радовать. Хоть что-то должно радовать меня посреди всего вот этого дерьма, которое романтики и бездарные философы называют жизнью.
Скрипит за спиной дверца.— Не смей показываться на улице голым.На меня, я не оборачиваюсь, но точно знаю, смотрят мутные голубые глаза. Брови спросонья удивленно кверху, и губы бантиком, как будто лимоном сон закусил. Вздох, больше похожий на смешок, и рядом с собой я вижу голое бедро и левую ягодицу.— Mad-dame! Madame!.. – кричит он, поперхнувшись сначала слюной. – Allez, madame, regardez-moi, je suis juste là!Молись, идиот, чтобы эта леди не понимала по-французски. Но она, кажется, понимала и, к моему ужасу, конвульсивно дернувшись, повернулась на вопли Франсиса.— HOLY CRAP! – а леди и сама не промах. Даже гордость берет. – Хотя знаете, если бы вы позвали меня по-английски, это все выглядело бы намного более оскорбительно. У вас, кстати, замечательная фигура.Она подмигнула и двинулась дальше. И это всё? Довольный, Франсис почесался и молча вернулся в квартиру.Сигарету я выкинул вслед ушедшей предательнице английского языка, встал на табуретке в полный рост. Навернуться на раз: бортик оказался ровно у моих щиколоток, ничто не спасет, если я поскользнусь на гладком дереве и выпорхну с балкона как птица из гнезда. И только великая моя миссия на этой земле бережет меня от глупой погибели. Большое ей за это спасибо.Снова под одеялом уже не очень тепло, но зато там лежит эта бородатая тварь, которая уже снова немного согрела собой простыни. От Франсиса ничем не пахнет, от меня пахнет утренним холодом и терпким табаком. Мне как будто всего лишь полторы тысячи лет, и лежу в доме с хилой крышей и табличкой на двери F.U.C.K.* Будто получил от рыжей Дженни вязаные чулки в подарок на Рождество. Будто— Ты меня любишь? – почему-то слишком серьезно звучит голос лягушатника.— Что за бред ты несешь? Это по-каковски вообще?— Ну, я так и знал. Меня невероятно забавляет это твоё ?Что за бред ты несешь?, — он сделал попытку передразнить меня, но тут же замолк и снова закрыл глаза, чтобы продолжить смотреть сон про пленение пап в Авиньоне.Значит, он ничего не понял. Он думает, я просто так ему скажу ?Знаешь, наверняка есть какой-то скрытый смысл, что я терплю тебя здесь все выходные. Более того, я тебя, засранец, ловлю по всему Лондону, еще пою чаем, кормлю ужином и оставляю открытой дверь в свою комнату ночью. Кому рассказать, не поверят, а ты это ?Ну, я так и знал?. Если бы мне было все равно…?— Пижама у тебя новая, — усмехнулся он в подушку.Так ты заметил. Да неужели.*В стародавней Англии люди могли заниматься сексом только при разрешении Короля. Когда люди хотели завести детей, то они подавали заявки монарху, и им выдавали табличку, которую они вешали на дверь, когда занимались сексом. На табличке значилось: ?Fornication Under Consent of the King? (?Прелюбодеяние, разрешенное Королем?) — F.U.C.K. Вот так и появилось это слово.(с)