"Мой Андерсон" (1/1)

Лондон.Дождливый, холодный, промозглый Лондон. Черные костюмы, черные такси, черные зонтики. Черная полоса. Черный плащ и черные ботинки, черный коврик под дверью, черное постельное белье и посуда. Прости меня, Лондон, но наши сердца бьются в разных ритмах, и мне к тебе, увы, никогда не привыкнуть.А вас я прошу простить мне лирическое отступление.Я находился в столице Соединенного Королевства вот уже порядка месяца и выходил из дома не больше пяти раз, и то лишь по требованиям главного офиса Vogue. Сидеть дома казалось спасением ото всех проблем: никто тебя не видит, никто не задает вопросов, мужу не к кому тебя ревновать. Домашние брюки, футболка, бутылка виски и старые черно-белые фильмы стали моими лучшими друзьями. И, честно говоря, здесь я и не мог мечтать о лучшей компании.Весь мой ?богатый? внутренний мир был больше похож на помойную яму, в то время как Адам светился от счастья. Он не замечал, во что я превращаюсь, а если и делал это, то усиленно старался не придавать этому значения. Мне хотелось ударить его, как можно сильнее, чтобы прорвать эту чопорность и невнимательность. Я хотел, чтобы обо мне, наконец, позаботились, но единственный человек, которому, казалось бы, есть до меня дело, находился за океаном и готовился к своей собственной свадьбе.Впрочем то, что он – единственный, мне лишь казалось. Были и другие люди, крайне озабоченные моим состоянием.В тот момент, когда злоба, казалось, начала уже затапливать меня волнами, мне представилась восхитительная возможность выплеснуть её.Я снова был не собран. Серая футболка растянулась до колен. Я опрокидывал в себя очередной бокал виски, когда раздался звонок в дверь. Две восхитительные особы предстали моему взору, стоило мне открыть её. Единственным минусом было то, что я их на дух не переносил.– Здравствуй, Мэри, здравствуй, Энн, – я выдавил из себя улыбку, жестом приглашая их войти. – Какими судьбами?– Курт, дорогой, я счастлива видеть тебя, – Энн улыбнулась так, будто её вот-вот стошнит. Мэри была молчалива, лишь сморщила нос, явно показывая, что ей не особо нравится, что от меня разит алкоголем за добрые пару метров.Дамы прошли внутрь, я же учтиво принял их верхнюю одежду и повесил её на плечики. В конце концов, любовь к дорогим дизайнерским вещам во мне перебить невозможно, даже если я пьян настолько, что еле связываю между собой слова. – Повторю свой вопрос: какими судьбами вас занесло сюда из самого Сассекса? – мне казалось, меня игнорируют намеренно, желая вывести из себя. Я не переносил ни одну из них, а их гордо вздернутые носы, сморщенные от презрения, которым они буквально сочились, вводили меня в состояние, граничащее с бешенством.– Ты не учтив. Тебя нужно начинать учить манерам, что мы сделали, казалось, несколько лет назад. Америка развращает людей. Благо, на Адама это не повлияло, – Энн не хотела слушать меня. Она не утруждала себя даже возможностью подумать о том, что мне может быть неприятно такое обращение к себе. Или же, что куда более вероятно, она делала это всё намеренно.– Мы предупредили Адама о приезде, разве он не сообщил тебе? – Мэри усмехнулась, проходя на кухню.Конечно, он не предупредил. Адам даже не подумал сказать мне о том, что его чертовы кузины, о моей ненависти к которым он прекрасно осведомлен, решат приехать к нам посреди недели, когда я представляю собой идеал того, каким не должен быть муж английского аристократа. Потрясающе.Или муж решил проучить меня за все мои нью-йоркские выходки, или ему просто действительно стало плевать на меня.Мой мозг усиленно склонялся ко второму варианту.– Нет, он не говорил, – я проглотил тонкое оскорбление, не желая начинать ссору в таком состоянии. – И всё же?– Нам с тобой нужно поговорить. Завари чай, будь добр, – они обе сели за стол с одной стороны. Я же молча сделал то, о чем они просили, себе же заварил кофе.Спустя некоторое время, мы все сидели за столом.Мы воплощали стереотип, каким он существует в головах сотен и сотен людей: с одной стороны стола сидели идеально ухоженные английские леди с чашками чая, с другой – американский мужчина, растрепанный, держащийся за кружку с кофе.– Итак, Курт, – Мэри сделала глоток горячего напитка и прочистила горло. – Нам нужно обсудить твои лондонские статьи и фотографии всех мало-мальски интересующихся светской жизнью журналов.О, черт.– Обсуждайте, – честно говоря, я хотел пробить собственную голову о ближайшую стену.– Ты изменил Адаму и объявил об этом всему миру. Но оказался настолько удачлив, что он не читает твои статьи.– И что же вы предлагаете мне делать? Я и так не показываюсь на публике, чтобы кто-либо особо любопытный не начал задавать вопросы.– В этом основная ошибка. Тебе нужно выйти на публику. Быть только с Адамом. Показывать всем своим видом, что кроме этого мужчины тебе не интересно ничто в мире. Твои глаза должны гореть рядом с ним. Играй это, как хочешь. Но все должны поверить, что твои статьи – авторский вымысел, а Адам – не последняя надежда и жертва твоей безответственности, – Энн говорила полушепотом.Для меня же её голос звучал громом в абсолютной тишине, а равномерное тиканье часов накаливало обстановку до крайности.– Договорились.– Послезавтра. Званый вечер у посла США в Британии, – Мэри откинулась на спинку стула.– Крайне символично, – я сжал кулаки.– В том и суть. И мы поживем здесь пару недель.– Если я против?– Мы расскажем всё Адаму, и он выставит тебя из дома.– Живите, сколько сочтете нужным.Они нокаутировали меня.И мне было некуда бежать. – Извини, Курт, но на кону честь нашей семьи. Ты поставил её в настолько шаткое положение, – Энн встала и подошла ко мне. Девушка положила руку мне на плечо. Казалось, она была на грани того, чтобы пустить слезу. – Ты знаешь, мы никогда не имели ничего против тебя. Но сейчас... прошу, пойми нас.Ну конечно же.В прошлую нашу встречу обе эти особы, вместе с матерью, тетей Адама, предприняли неплохую попытку выставить меня из этого дома.Оказалось, они нашли видео с одной из громких рождественских вечеринок. Она была за пару лет до нашего знакомства с Блейном, следовательно, я вел себя куда более распущено, чем на последующих.Там было и катание на люстре с Эллиотом на пару, бессчетное количество выпивки, поцелуев с незнакомцами, боди-шотов и прочего обычного для нью-йоркской вечеринки.Но стандарт для Нью-Йорка – непотребство для древнего, верного традициям, Лондона.Помнится, тогда мы крупно поссорились с Адамом. Но спустя час тот подошел и извинился за то, что накричал. Сказал, что ему плевать на то, что было, а я для него – самое важное.Черт подери, куда делось то время, когда мы действительно любили друг друга?Или были влюблены?Я все же склоняюсь ко второму варианту. А может быть, у нас с ним не было ни того, ни другого. Лондон – место, в котором не было моей привычной зоны комфорта. Не было Бовери бара, не было моих друзей, не было теплых объятий Блейна, не было моей прекрасной небольшой квартирки и книг Элизабет Гилберт, не было моих коллег, моего прежнего окружения, офиса, стиля жизни. Я чувствовал себя словно рыба, выброшенная из воды, а Адам вдруг появился на моем пути и не захотел уходить. У него были деньги, связи и квартира. У меня не было ничего кроме горьких сожалений и воспоминаний. Это было довольно выгодно: убедить себя, что все в прошлом, отбросить все назад и начать ?с чистого листа?. Только, как бы я не старался, этот лист все равно оставался чистым, даже после трех лет, проведенных с Адамом. Блейну Андерсону удалось заполнить пустое пространство за несколько месяцев, не прилагая к этому никаких усилий. Я остался один в столовой. Кофе горчил, зубы болели от того, как сильно я сжал их.Если бы рядом был Блейн, он бы положил руки мне на плечи и размял их. Он бы сказал, что мы справимся. А эти две твари получат своё. Через пару дней я бы узнал, что их банковские счета заморожены.Но была одна проблема – Блейна здесь не было.Зато вечером домой пришел Адам. Стоило ему снять верхнюю одежду и разуться, я потянул его за собой в спальню.– Что. Черт. Подери. Происходит? – я прошипел эти слова, встав к мужу вплотную.– Что ты имеешь в виду? – Адам взглянул на меня, как на умалишенного.– Почему Энн и Мэри объявляются у нас дома с решением пожить здесь некоторое время, а я не в курсе?– Наверное, потому что ты был в пьяном угаре, когда я говорил об этом тебе? – Адам был зол. Крайне зол и теперь, наконец, это прорвалось. – Я окончательно перестал узнавать тебя, Курт. Когда мы встретились, ты был таким нежным, таким спокойным и собранным. Ты... ты был настолько моим, что я полюбил тебя всем своим сердцем. Но стоило нам поехать в Нью-Йорк, как ты стал меняться. Ты стал пропадать ночами, ты стал часто срываться на меня. Курт, ты стал пьяницей!– Ты знал, на что шел. Ты сам смотрел со своими кузинами то видео, Адам! Тот парень на видео – тот, кто я есть. Да, сейчас я старше. Может быть, более сдержан, но как бы то ни было, это я. Был и остаюсь, и ты меня не изменишь, – после этих слов мне захотелось просто упасть и больше никогда не видеть никого рядом с собой. Оставьте меня одного. Дайте мне умереть здесь одному, захлебнувшись в жалости по отношению к себе и горе. Адам смотрел на меня так, будто я вонзил кинжал ему в сердце. Я был готов провалиться под землю.– Я надеюсь, ты всё же тот, кого я узнал. Или же я замужем за незнакомцем, который только и умеет, что напиваться и позорить меня.Я промолчал. Я развернулся и дал Адаму пощечину. Звон разлетелся по всей комнате, он заполнил собой комнату, заставляя ее гудеть и съеживаться вокруг нас. Что-то плохое только что произошло, и что-то плохое обязательно произойдет. Я видел всё будто в замедленной съемке, а глаза застилал туман.Губы Адама сжались в тонкую полоску, после чего он ударил меня.Основная сила пришлась на нос и верхнюю губу, я почувствовал боль спустя несколько секунд после того, как упал на кровать. То, что у меня идет кровь, я понял ещё позже.Адам резко прижал меня к матрацу и впился в мои губы. А у меня не было сил сопротивляться.Собственный муж изнасиловал меня, а я не мог ничего сделать. У меня болели губы. Ребра, бедра, искусанные ключицы. Шея и лопатки. У меня болела душа, и эта боль была в тысячу раз сильнее любой боли в физическом плане. Утром Адам ушел на работу, не сказав ни слова. Я же смог лишь принять душ и упасть на диван, накинув на себя шелковый халат, не раздражающий кожу.Я думал только о том, какой я идиот. И что Блейн никогда не должен об этом узнать.Через два часа на мой телефон пришло сообщение."Твой Андерсон не явился на свою свадьбу".А еще через четыре ?мой Андерсон? уже барабанил во входную дверь, стоило лишь Адаму уехать.