3. Idk love (1/1)

I don’t know love no more.It’s easier when you know:You’ll be fine on your own.Jeremy Zucker?— Idk loveЯ кашлянула, хотя в этом не было ни малейшей потребности. Хёнджин тут же бегло посмотрел в мою сторону и немного отодвинулся, отводя руку с сигаретой как можно дальше:—?Извини за дым.Да кури ты хоть до тех пор, пока этот долбанный никотиновый дым не повалит из твоих прекрасных ушей. С серебряными кольцами в мочках.Я невыносимая.—?Ничего, он мне не мешает.Снова повисла пауза, и я поняла: это из-за того, что я не ответила на первую фразу Хёнджина. Мне очень хотелось посмотреть на него, понять, что он живой-настоящий, но я не смогла себе это позволить.Возможно, всё-таки стоит как следует думать, прежде чем что-то делать, Чан Дахе. Подумай об этом на досуге.—?Было глупо с моей стороны уйти. Так что это тебе спасибо, что остался здесь.—?Уже собирался домой. От меня, знаешь, нечасто уходят под ручку с другими парнями.Он что… смеётся надо мной? Я настолько не ожидала услышать что-то подобное от своего сказочного принца, что всё-таки слегка повернула голову в его сторону. Но лицо Хёнджина было предельно серьёзным, на нём не было ни следа насмешки. Но не было и смущения, которым он временами дышал во время нашего кофе-брейка, когда мы говорили о детских мечтах и его собачке Кками. Честно говоря, Хёнджин казался мне совсем другим. И, едва я поняла это, почувствовала себя почти спокойно: будто всё странное, нелепое и глупое до нервного тика произошло между мной и совсем другим человеком.—?Я не очень представляла, как мне смотреть тебе в глаза,?— вау, я сказала это вслух? Ну, хоть один плюсик в турнирную таблицу напротив имени Зомби-нуны. —?Вот и ушла. Бомгю тут не при чём.—?И он не будет ревновать тебя ко мне? —?затянувшись, спросил Хёнджин. Каждое его неформальное обращение на миг крепко обнимало меня.Я постаралась как можно незаметнее пододвинуться к блондину. Непреодолимое желание покурить приходилось тушить попытками вдохнуть дым. И молитвами, чтобы Хёнджин не понял, как я сократила расстояние между нами. И ещё одними молитвами, что уж там: чтобы ему действительно было дело до того, что кто-то может ревновать меня к нему.—?У нас не такие отношения, чтобы Бомгю испытывал ревность. —?Я немного кривила душой. Порой у меня возникали подозрения, что эта галерея татуировок ревновала всех ?своих? людей ко всем ?чужим?. Особенно вполне определенную категорию внутри ?своих?, к которой принадлежала и я. Спрашивать напрямую я бы, конечно, не стала. Мне всегда проще построить несколько гипотез, чем искать подтверждение хотя бы одному предположению.Попутно я подумала: мне стоило бы написать Бомгю, что ему не стоит меня ждать. Но мне так не хотелось доставать телефон при Хёнджине, и я просто понадеялась, что мой бариста сам всё понял и уже ехал домой.Я не хотела, чтобы Хёнджин видел мой телефон, потому что…—?Почему ты вчера плакала?… на заставке стояло его фото. Стоп. Что ты сказал?—?Прости, что? —?от неожиданности я повернулась к Хёнджину всем корпусом и на автомате положила ногу на скамейку, обхватывая колено ладонью. Одна из моих любимых поз, которую младший брат называл ?наглость?— второе счастье?.То есть я тебя поцеловала, а тебе интересно, почему я плакала? И кто из нас вообще ненормальный?Хёнджин повернулся ко мне, и его взгляд тут же упёрся в мою весьма открытую ляжку. Рука с тлеющей сигаретой зависла, так и не дойдя до губ. В любой другой ситуации я бы чувствовала себя польщённой, но рядом с Хёнджином мне снова хотелось провалиться сквозь землю. Почему я веду себя как школьница… и смущаюсь так же?Я опустила ногу на асфальт, разумеется же, слегка мазнув подошвой по штанине сказочного принца. Снова пришлось извиняться, сгорая от стыда, а Хёнджин даже не отряхнул джинсы. Он положил ногу на скамейку точно так же, как это сделала я только что, и потушил сигарету о подошву кроссовка. После этого он метко бросил окурок в урну и уселся ровно, как ни в чем не бывало повторяя вопрос:—?Почему ты вчера плакала, Дахе-нуна? Так, как ты плакала, не плачут из-за глупостей. Я хочу знать правду.И что я должна тебе на это ответить, твоё высочество? Я уже не могла отвернуться от Хёнджина, поэтому, пересилив себя, подняла глаза и посмотрела на него.Какой же ты красивый.Впервые на моей памяти Хёнджин потупил взгляд первым: обычно это я не выдерживаю силы его глаз. Он прошёлся правой рукой по причёске?— куда более идеальной, чем у меня,?— и серебряное кольцо дружески блеснуло в свете фонаря.—?Из-за меня, да? Вы плакали из-за меня?Не знаю, что припечатало меня сильнее: его догадка, попавшая прямо в цель, или вдруг вернувшееся ?вы?. Не так уж это и важно: самый сильный удар я пропустила в день нашей первой встречи. Никто не бил меня сильнее, чем вежливый красивый мальчик, пришедший с холода в нашу кофейню.Хёнджин снова поднял голову, явно надеясь дождаться хоть какого-то ответа от меня. Он теребил цепь на шее, а я думала бог знает о чём?— о кандалах в последнем историческом фильме, который попался мне по телеку. Я бы дорого заплатила за нормально работающий мозг. Честно, даже готова взять его в кредит.—?Если продолжишь мне выкать, то снова заплачу,?— я невесело улыбнулась,?— это не ультиматум, если что. Просто факт.Да, я не смогла напрямую ответить на вполне конкретный вопрос, но Хёнджину было достаточно и моей несмешной шутки, чтобы вытянуть лицо и начать казаться ещё взрослее. Теперь его глаза смотрели на меня не отрываясь. И я тут же передумала брать кредит на новый мозг, потому что захотела заплатить демону, сидящему у Хёнджина за пазухой. Я хотела, чтобы он снова зажёг в тёмных глазах ехидные, такие соблазняющие огоньки… но мой сказочный принц смотрел так, что я понимала: вечер не сулит мне хороших новостей. Зря надеялась на очередное чудо, которое не сбудется.—?Я не знаю, что ты во мне увидела, но я совсем не такой, поверь,?— теперь пришла очередь Хёнджина откашляться, выигрывая хоть долю секунды на короткую передышку для нас обоих. —?И меня… не стоит любить. Особенно такой девушке, как ты.По ощущениям, стоило Хёнджину договорить, как внутри меня что-то взорвалось. Я нисколько не удивилась бы тому, что начала бы захлёбываться кровью?— кажется, даже когда навсегда ушёл мой лучший друг; даже когда меня бросил человек, которого я видела отцом своих будущих детей, мне не было так больно. Особенный, но почти незнакомый мальчишка явно планировал стать самым тяжелым расставанием… и это при том, что мы ни дня не встречались.Как спокойно и в то же время как надрывно он произнёс слово ?любить??— то самое, что я настойчиво избегала в записях в ежедневнике и даже в мыслях. И какая же Зомби-нуна в глазах сказочного принца, раз ей нельзя сделать его своей любовью?Любой ответ был априори ошибкой. Если бы я начала отнекиваться, я бы солгала. Врать Хёнджину я хотела меньше всего на свете: за столь небольшое время общения я и так успела облажаться слишком много. Если бы я начала протестовать… он понял бы, что прав. Я на секунду закрыла глаза, снова приближаясь к нежеланной отметке ?ненависть к себе?, и выпалила:—?Либо ты слишком строг сам к себе, либо дьявольский нарцисс, раз думаешь, что такая, как я, не имеет права любить тебя.Хёнджин приоткрыл рот и ошалело хмыкнул, снова облизывая губы.(Ну уж нет, второй раз я здесь не упаду. Дорога длинная, ям полно, и каждая ждёт именно меня.)—?Я не сказал ?не имеет права?. Просто… я не тот, на кого стоит тратить время. Именно это я хотел сказать вчера, когда ты…—?Да, я поняла,?— я быстро перебила Хёнджина, пока он снова не напомнил мне (и себе) о самом идиотском поступке в моей (и, вероятно, в его) жизни. Мне безумно захотелось взять его за руку, но я твёрдо решила держать дистанцию, поэтому весьма неловко вцепилась в спинку скамейки. —?Но, может, мне самой стоит решать такое? Ты не согласен, Хёнджин?Я назвала его по имени. Впервые. Блять. И Хёнджин тоже это заметил: он вздохнул и улыбнулся мне. Он не расстроился из-за моей вольности, ему было приятно. Я внезапно увидела, что его повязка немного загнулась над ухом, нарушая идеальность прически. Но я держала дистанцию и не могла ее поправить. А говорить о волосах (даже о волосах Хёнджина, национальном достоянии республики) в такой момент не смогла бы даже не блещущая умом Зомби-нуна.Особенно, когда глаза Хёнджина внезапно заблестели, но не моими любимыми бесовскими огоньками, а слезами, боже мой. Слезами.—?Эй, эй, Джинни, что такое? —?мой дурной мозг услужливо подкинул воспоминание о том, как Бомгю назвал меня курицей-наседкой, когда я в том же духе причитала над его рукой, обожженной в мини-гриле. И только после этого я сообразила, что позволила себе слишком ласково сократить имя Хёнджина.Блять.Но самому сказочному принцу было явно не до того. Закрывая лицо руками, Хёнджин внезапно заговорил. Его голос почти не дрожал, но он захлёбывался словами и говорил очень быстро, проглатывая окончания, прыгая с темы на тему. Сердце стучало так часто, что в груди стало больно. Болью отзывалось и каждое слово Хёнджина. По его страдающим, виноватым глазам я понимала: он жалел, что начал говорить. Однако замолчать у него не было сил, так же, как у меня не было сил пошевелить затёкшей рукой, которая по-прежнему сжимала спинку скамейки.Я узнала, что Хёнджин действительно сбежал из Сеула, своего родного города, почти так же, как сбежала со своей малой родины я сама. Только я убегала от скандальной истории любви между старшеклассницей и учителем английского, а Хёнджин убежал от первой в жизни неудачи. (Честно говоря, не так уж сильно наши причины и отличались друг от друга.)Он был трейни в крупном агентстве (?Я пил кофе рядом с человеком, на которого молился в школе?) и входил в состав группы, которая усердно готовилась к долгожданному дебюту. Из путаной речи Хёнджина я поняла, что в этой же группе был и тот самый хён, не сумевший научить его уверенно говорить по-английски. Я с замиранием сердца представила себе сказочного принца в свете софитов: красивого, пластичного, умеющего владеть собой даже в моменты, когда внезапно понадобилось выговориться. Слёзы так и стояли в глазах Хёнджина, но он не плакал. Я вспомнила, как разревелась накануне, и поняла, что мне не помешала бы даже небольшая доля его самообладания.Хёнджин говорил о том, как почти исполнившаяся мечта детства оборвалась в один миг: с падением во время тренировки и сложным переломом запястья, требовавшим операции и длительного восстановления. С визитом продюсера, в сердцах сказавшего, что Хёнджин подвёл и команду, и его лично. С чувством вины, невыносимым настолько, что сразу после выписки Хёнджин собрал вещи и уехал из общежития домой.—?Я не мог танцевать, а без этого я чувствовал себя недочеловеком. Продолжать заниматься вокалом вместе с моими друзьями казалось мне немыслимым. Они в один голос говорили, что не считают меня виновным в отложенном дебюте… в очередной раз отложенном… но я знал, что пиди-ним был по-своему прав. По крайней мере, я принял его правду и после этого не смог оставаться в составе группы.Я долго не могла понять, почему эта грустная, несправедливая, больная для Хёнджина история стала его причиной отшатнуться от меня, когда я попыталась его поцеловать. Но стоило мне сформулировать этот вопрос у себя в голове, на меня внезапно свалилось предположение. Пресловутое ?дело не в тебе, дело во мне??Мальчик, ты боишься, что мне не понравится встречаться с неудачником? У меня для тебя новости: Зомби-нуна основала список лузеров, вероятно, еще до твоего рождения…—?Я сказал родителям, что травма заставила меня задуматься о будущем,?— Хёнджин снял цепь с шеи и перебирал её в руках, как чётки. —?Кажется, папа особенно выдохнул, когда понял, что я завязываю с индустрией. Я почти наугад выбрал специальность и начал готовиться к экзаменам. Я даже не пытался попасть в Сеульский университет, хотя мама была бы счастлива. Я… просто хотел уехать. Хён несколько часов уговаривал меня остаться. Он… —?голос Хёнджина впервые дрогнул, а вместе с ним и моё чёртово сердце,?— столько сделал для меня, а я только в очередной раз подвёл его. И уехал. Я почти два года не могу найти в себе силы позвонить своим друзьям, но ни разу не сбросил звонок хёна. Нелепое существо…Я судорожно вздохнула, но Хёнджин упал слишком глубоко в яму своих переживаний и не заметил моей реакции. Она могла бы показаться ему странной. Но он назвал себя так, как назвала бы себя я. Однажды эта патологическая тяга к совпадениям доведёт меня до чего-нибудь, за что мне будет стыдно.Ах, да. Я же уже поцеловала Хёнджина, о чём это я.—?Я могу что-нибудь сделать для тебя? —?этот вопрос стал моей единственной реакцией на внезапную исповедь моего сказочного принца. Очередной моей Главной Проблемой было неумение реагировать на искренность других. Я не умею говорить ?мне жаль? так, чтобы это не звучало фальшиво. А я не могла позволить себе быть искусственной в глазах Хёнджина.Честно, я была готова возвращаться в Сеул, чтобы расцарапать лицо его бывшему продюсеру, и на коленях вымаливать у парня Наён, чтобы он пригласил Хёнджина в свой лейбл… но сказочный принц улыбнулся. Очень по-доброму, радостно и искренне?— той самой улыбкой, которая открыла ему моё сердце.—?Я не подозревал, что мне будет так тяжело одному в чужом городе, потому что до этого я не знал, что такое настоящее одиночество. Но зимой я случайно зашёл в вашу кофейню,?— он задрал голову, смотря на тёмную вывеску, и я невольно глянула на неё вместе с ним,?— и увидел тебя. Я… мне показалось, что я впервые за долгое время увидел родного человека… друга.Будь рядом со мной кто угодно, даже У Дохван, я бы плюнула ему в лицо. Или разрыдалась бы. А вообще, зачем выбирать, если можно сделать и то, и то? Но я в который раз убедилась, что была права все те бесчисленные разы, когда называла Хёнджина особенным мальчиком. Я посмотрела на него и улыбнулась, несмотря на то, что внутри всё было выжжено после взрыва. Я была ему нужна. И пусть он отшатнулся от меня не потому, что дело было ?в нём?, а потому что видел во мне, твою мать, друга. Пусть.—?Прости меня,?— прошептал Хёнджин, не отводя от меня взгляда,?— вчера я не смог бы повести себя иначе, но… я поступил как козёл.—?А я?— как дура,?— господи, какое наслаждение говорить правду и улыбаться Хёнджину,?— так что не мне тут прощать.Я осторожно протянула к нему руку. Хёнджин недоумённо проследил за моим движением, но не вжался в скамейку, избегая прикосновения. Спасибо. Я аккуратно расправила смятую повязку над его ухом, вытаскивая зажатую прядку. У меня дрожали пальцы, но я старалась выглядеть уверенно и звучать бодро:—?Надо было сказать мне раньше, что тебе здесь одиноко. Я прекрасно знаю, про что ты говоришь. И я буду всегда рядом, всегда. Если ты этого захочешь, конечно.(Но только, прошу, не называй меня другом.)Хёнджин снова несмело улыбнулся и, сморгнув слёзы, которые так и не смог выплакать при мне, быстро вытер их ладонью.—?Прости ещё раз, Дахе-нуна. В этом городе мне действительно нужен друг.(А вообще… забудь, что я сказала.)Сказочный принц смотрел на меня с такой нежностью, что я простила бы ему всё на свете. Даже если бы он привёл ко мне, ну, допустим, Ли Джиын, и сказал бы, что она скоро станет будущей королевой, я бы дала ему благословение. И стала бы первой и единственной зомби, благословившей монарший союз.—?Жаль, что я не знала об этом вчера… друзья обычно не лезут с поцелуями.Хёнджин прыснул в кулак, широко улыбнувшись так, что глаза превратились в щёлочки. О, Бомгю бы тоже посмеялся над этой фразой. И я посмеялась бы… в любой другой ситуации. Это становится моим девизом по жизни.—?Ты очень добра. Я рассказал тебе, что я такой себе друг, а ты так легко отвергла это и предложила мне дружбу.—?Не узнаю, если не проверю сама,?— я улыбалась, наконец опустив правую руку на колени. От долгого судорожного сжимания кулака ее неприятно сводило, но так я смогла отвлечься от выжженной пустыни внутри. Я совсем не легко предложила тебе дружбу, Джинни.Будь я такой же злой, как обычно, я бы восприняла эту нежданную френдзону как подачку. Но рядом с Хёнджином я не могла злиться. И я была счастлива, глупо и до боли. Глупо?— потому что он не вычеркнул меня из жизни. До боли?— потому что наш даже фиктивный поцелуй больше не повторится. Друзья обычно не лезут с поцелуями. Сама же сказала, Чан Дахе.—?Ой, покажи татуировки, пожалуйста,?— Хёнджин снова надел цепь, которую так долго крутил в руках, и воодушевленно показал в сторону моего запястья,?— я всё время пытался разглядеть их, но так и не смог.И я протянула ему обе руки, показывая две одинаковые надписи Patience на запястьях и старое прозвище Heize на ребре левой ладони. Мне пришлось напрягаться, чтобы не вздрогнуть от прикосновений тонких пальцев Хёнджина, проводивших по татуировкам на запястьях.Если бы это был не Хёнджин, я подумала бы, что надо мной очень изощрённо издеваются.—?Как читается это слово? —?блондин с любопытством изучал мою первую татуировку под тусклым светом от ближайшего фонаря.—?Хейз. Точнее… один человек придумал, что оно будет читаться так. Это немецкое слово, я не знаю, как оно звучит на самом деле. Человек, который впервые так назвал меня, сказал, что это первое лицо глагола ?обогревать?.Хёнджин снова улыбнулся и убрал с лица выбившиеся из хвоста прядки.—?Тебе очень подходит это имя, Хейз-нуна.Меня так давно не называли Хейз, что я побоялась: снова разревусь. Если Хёнджин спросил бы про моего несчастного Минхо, точно разревелась бы, да так, что мои слёзы днём раньше показались бы сказочному принцу лёгким летним дождиком. Я не была готова вытаскивать из себя историю того, кто стал моим Кидзуки из ?Норвежского леса?. Даже ради Хёнджина. Возможно, он почувствовал это, потому что весьма резко сменил тему: расстегнув куртку, он быстро снял ее и накинул на мои холодные плечи.—?Для греющей девушки ты слишком замёрзла, нуна.Я поплотнее закуталась в тёплую куртку, пахнущую его парфюмом, и снова почувствовала себя пятнадцатилеткой, которой крутит, как хочет, звезда школы. Мы посмеялись о какой-то ерунде: будто и не было тяжёлого разговора, недопоцелуя и моих чувств к Хёнджину, которые никуда не делись после того, как мы фактически поклялись друг другу в вечной дружбе. Несмотря на отягчающие обстоятельства, мне было действительно легко с ним?— я даже не надеялась на такое, пока придумывала себе всё новые и новые условия для того, чтобы познакомиться с ним.—?Давай я подброшу тебя до дома. Уже поздно,?— Хёнджин поднялся и приглашающе махнул в сторону дороги. Я недоумённо встала. Ноги тут же заныли, я успела забыть о том, что провела весь день в неудобных высоких кедах.—?У тебя машина? —?недоверчиво спросила я, машинально надевая куртку Хёнджина и застёгиваясь на молнию. Она была мне очень большая в плечах и длинная настолько, что почти наполовину закрывала мои шорты.—?Нет, байк,?— усмехнулся Хёнджин, показывая в сторону фонаря, который я намеревалась избить, не сразу увидев своего сказочного принца. Действительно, неподалеку от него стоял шикарный мотоцикл: я не разбиралась в этих железных зверях, но знала, что и мой братец, и Бомгю продали бы душу за то, чтобы разогнаться на нём на магистрали Кёнбу.—?У меня один шлем, так что… —?Хёнджин протянул мне чёрный шлем, и я не сразу поняла, что от меня хотят.—?Погоди. А ты?—?А я так лучше запомню дорогу до твоего дома,?— блондин подмигнул мне, и я клянусь: если бы мы не были друзьями, я бы подумала, что со мной заигрывают.—?Я куплю тебе второй шлем. Ты же не в последний раз подвозишь меня, да?Я пыталась разобраться с защёлкой под челюстью, но в итоге оказалось, что я в целом как-то неправильно нахлобучила шлем. Что поделать, я не самый умный человек на свете. Зато я услышала (весьма приглушенно) смех Хёнджина и заставила его самостоятельно надевать шлем на мою голову. Он справился с этим очень быстро, чем-то щёлкнул и открыл окошко для глаз. У меня спёрло дыхание от того, как близко было его лицо и влажные губы (ты можешь хоть полчаса держать язык за зубами, Хёнджин?!).Но теперь между нами были мотоциклетный шлем и чёртова дружба.—?Наглость?— второе счастье, да, нуна? —?посмеялся Хёнджин, отворачиваясь к своему сверкающему транспортному средству. —?Говори адрес и показывай дорогу.Я, конечно же, плакала, когда приехала домой, и не могла не благодарить судьбу за выходной на следующий день: больше всего на свете мне нужны были пауза в любом общении и отсутствие людей рядом. Но когда я неслась домой по ночному Пусану, совершенно легально крепко прижимаясь к широкой спине Хёнджина, я была самой счастливой девчонкой на свете. Пусть и вместо сердца у меня теперь была пустыня, выжженная взрывом.