Часть 4 (1/1)

Этим вечером Асмодей не спешит приземляться у ворот своего дома. Впрочем, это для него это здание является домом, а для пробегающих мимо диковинных демонических зверей, вечно заглядывающих гостей, простых прохожих?— одним словом, для всех, кроме семьи Алиса да верного Дэвида,?— это вовсе и не дом-домик-домишко, а самый настоящий роскошный замок. Шутка ли?— жилище одной из Совета Тринадцати! Асмодей кружит вокруг него очень осторожно, чтобы потоком ветра его не отбросило прямиком в твёрдый камень какой-нибудь из многочисленных башен.Однако играть с ветром всё-таки весьма весело, и Алис искренне улыбается, чувствуя, будто он ребёнок и сражается с невидимым врагом. Вверх, вниз, а затем аккуратно облететь пику крыши и спрятаться за ней от шаловливых потоков?— а больше ни о чём и не думать! Кажется, он готов летать так вечно. В конце концов, дома ведь можно позволить себе отпустить школьное приличие и просто подурачиться.Внезапно Асмодей обнаруживает себя невероятно голодным и, что хуже, замёрзшим. Солнце опускается незаметно, и, как это всегда бывает, незаметным оказывается и подкрадывающийся, пробирающийся сквозь ткань холод. Всю радость снимает как рукой: весёлый игривый друг ветерок оборачивается опасным врагом, оборачивающим с ног до головы своим ледяным коконом. Идеальный антипод огненному демону.Потому-то так и случается, что на ужин Асмодей приходит особенно раздражённым. То, что его ноги едва плетутся от голода и усталости, то, что прожжённая в плаще дырка подпустила ледяные порывы слишком близко, то, что до обеденного зала в этом замке-переростке идти чертовски далеко,?— все эти мелочи лишь распаляют Алиса и он едва сдерживается, чтобы не активировать ненароком свою способность. Впрочем, дверь он всё-таки открывает наотмашь.Звук хлопка эхом отдаётся в пустом огромном зале.—?Алис, ну наконец-то! Я уже так заждалась, сама вся изголодалась,?— надувает щёчки Амуриллис. —?Ой, мамочки, потрёпанный какой! Не холодно? Не жарко? Кушать хочешь? Ах, ну о чём я, конечно же, хочешь! А у нас тут накрыто уже всё, садись скорее,?— бормочет она, подвигая сыну сразу несколько блюд.—?Ага,?— едва успевает проронить Асмодей и разом набрасывается на всё, что успела подкинуть ему заботливая мать.Ест он быстро и неразборчиво, кажется, даже перемежая тарелки. ?Наверное, Ирума-сама всякий раз упорно тренируется, раз у него просыпается такой же зверский аппетит,??— приходит ему на ум, и от мыслей о господине ему становится немного легче. Но сейчас?— есть. Потом спать. Потом…потом школа.—?Как там школа? Как друзья? —?как ни в чём не бывало спрашивает Амуриллис, когда Асмодей ненадолго прерывает бесконтрольное поглощение пищи. Он смотрит на неё рассеянным взглядом.—?Нормально школа. Ирума-сама как всегда бодр и весел. Делает невероятные успехи в познаниях о людском мире…мне кажется, он даже Балама в некоторых моментах превосходит! —?загорается Алис, но тут же вновь опускает глаза к тарелке и замолкает.—?Стра-а-нно,?— тянет Амуриллис, и никогда ещё эта тягучесть не предвещала чего-то хорошего для Асмодея. —?Алис, ну тебя! Я так ждала твоего подробного рассказа, а ты сегодня прямо бука какой-то! Знаешь, как тяжело было высидеть это скучнейшее заседание, чтобы поскорее прилететь домой к тебе?—?Знаю, мам! Ты мне о них каждый день рассказываешь.—?Видишь, рассказываю! А может…это секрет? —?расплывается в ехидной улыбке она. —?Так! Если ты такой злой, значит, что-то случилось в школе, потому что утром ты был вполне нормальный. Если что-то случилось в школе, значит, что-то случилось с твоими друзьями, потому что я ни за что не поверю в то, что ты получил плохую оценку. Я знаю двоих твоих друзей?— ?Ируму-сама? и девчонку…кажется, Валак? Ирума-сама, как ты говоришь, в порядке. Значит…ох! —?Амуриллис театрально прикрывает рот руками. —?Да здесь точно дела сердечные! Ну наконец-то мой мальчик повзрослел…колись, что ты там с ней намутил!Обсуждать с матерью свою личную жизнь, да ещё и в такой извращённой форме, оказывается для Асмодея ношей совершенно непосильной.—?Ничего! Я! Не! Намутил! —?отрезает он под грохот тарелок, которые смешиваются на столе в одну большую кучу?— Алис неосознанно сжимает скатерть в руке и тянет её на себя. Все дорогие демонические блюда перемешиваются в одно неосознанное нечто, как и все мысли в голове у Асмодея. —?Наоборот! Эта чертовка начала задвигать мне о том, что убежит от нас к людям! Что она верит в то, что знает их язык! Это ж надо такое удумать… А ещё семейной реликвией это называет…пф,?— выдыхает он.—?Азу, я понимаю, что ты парень у меня горячий, но не спали нам стол, пожалуйста,?— хихикает Амуриллис. —?Что плохого в людях? Верить в них, наверное, даже выгоднее, чем не верить… Если верить и знать о них всё?— тогда, если они существуют, вы так быстро подружитесь! Ну, а нет?— значит, нет, ничего не теряешь. Проще надо быть, проще,?— улыбается она, игнорируя возмущённый взгляд сына.—?Подружимся, как же,?— хмыкает он и про себя жалеет, что вообще заговорил о Кларе. Сложная всё-таки тема. Как и сама демоница, пожалуй.Амуриллис смиренно молчит. Асмодей знает: она хочет, чтобы он почувствовал себя немножко виноватым и в ответ излил ей свои чувства. Просто порассуждал, наконец. Сегодня Алис своими проблемами делиться не хочет.—?Ладно, мам,?— неловко нарушает тишину Асмодей. Он с трудом запихивает в себя остатки еды и, поклонившись, отправляется наверх, к себе в комнату. Обычно он в две секунды добирается туда на крыльях, но сейчас лететь настроения нет ни капельки.Кровать кажется ему ужасно холодной.Асмодей злится и, к сожалению, отлично отдаёт себе отчёт в причинах этого состояния. Даже в таких мелочах Валак умудряется испортить ему жизнь?— Валак, для которой он всегда не величественный демон, а повод для насмешек, которая будто и не замечает всего его могущества, которая абсолютно с ним не церемонится и ежедневно, почти рутинно выводит его из себя……Не то чтобы он не уважает такое отношение.В Бабирусе Асмодей в первую очередь ради качественного обучения?— в какую же ещё школу может поступать сын одной из великого Совета Тринадцати? Держать планку во всём?— его девиз по жизни. Дружба?— что-то недоступное, возможно, из-за вспыльчивости, а, может, и из-за благородного происхождения, которое автоматически записывает всех приближённых в ряд ?приспешников?. Много времени проходит, прежде чем Асмодей начинает называть Ируму-сана другом без угрызений совести. Ещё больше проходит, пока Асмодей осознаёт, что Валак?— подруга не только драгоценного господина, но и его тоже.Терять подругу, пусть и такую несносную, как Клара, Асмодею совершенно не хочется. Подругу. Именно так.Опасаясь размышлять дальше, он беспокойно засыпает.***—?Эй, старшенькая, спи давай,?— на лоб Клары ложится успокаивающая тёплая ладонь, и она послушно перестаёт вертеться. Она сонно отмахивается от братиков, которые уже успели задремать на ней. Про себя она отмечает: ?старшенькая?. Значит, пример для подражания. Самая-самая. Клара улыбается этому, но тут же вспоминает: ?старшенькая??— это ещё и ?самая взрослая?. Так уж всегда происходит, что перед сном в голову всегда лезут самые дурные из возможных мыслей. Кларе ясно предстаёт одна картинка.Холодный ветер дует Валак прямо в лицо, и она ёжится. Она в какой-то дурацкой домашней пижамке выглядывает за порог буквально на минуту, растрёпанная и заспанная. В таком же неопрятном, но уютном состоянии находится весь дом?— кроме одного. Отец Клары уже в полной боевой готовности: чёрный костюм, собственноручно выглаженный до каждой стрелочки, зализанные игольчато-короткие волосы и расправленные, трепещущие перепончатые крылья. Рядом с ним мама в домашнем кружевном платье кажется оплотом добра и уюта.—?Опять рано вызывают? —?обеспокоенно спрашивает она и тянет руку к его голове, чтобы погладить.—?Да, опять,?— отвечает отец, и мать, будто уколовшись, отдергивает от него пальцы. Рука её неловко опускается. —?Ты же знаешь, взрослые дела.—?Конечно,?— тянет мама. —?Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.От такой её серьёзности Клара на минуту задерживает дыхание.Отец кивает и взмывает куда-то ввысь.Сцена эта уже изрядно набила Кларе оскомину своей болезненной привычностью, и она поджимает под себя ноги от неприятного давящего ощущения по всему телу. Стабильно, без задержек и проблем, отец улетает на работу по ?взрослым делам? и возвращается позднее всех. Как-то ей удалось поймать взгляд родителя?— в полном соответствии с болотным цветом его глаз он затягивал, гипнотизировал и не выражал почти ничего, кроме усталости. Спина отца с широко расправленными крыльями стала для неё символом ?взрослости?, и символом отнюдь не приятным.Дверь скрипит: в комнату, будто услышав её мысли, возвращается отец. Клара не успевает расслышать, что говорит он матери?— сон всё-таки берёт над ней верх.