1 часть (1/1)

Одиночество — лучший друг человека, который никогда не предаст, никогда не посмеет оставить одного; оно всегда будет с тобой и лучше смириться с этим. Для Гюстава ЛеШан одиночество всегда было верным проводником и единственным собеседником — люди настолько противны и надоедливы, поэтому поговорить с этим вековым существом приносило сладостное удовольствие, а тишина, настающая при каждой беседе, являлась вечным молчаливым зрителем. Эта троица проводила лучшие вечера в зимние холодные деньки, и лучшие бессонные рассветы в бодрящие утренние дни прекрасного лета. Казалось, время течёт слишком медленно и обдумать всё существующее во Вселенной можно было лишь только тогда: покачивающаяся нога свисает с крыши новостройки — покой, да прохлада, лишь шелест простирающихся снизу деревьев нарушал наступившую идиллию. Гюставу ЛеШан было жить так спокойно и привычно: жизнь проходила своим чередом; тихо, мерно колотя событиями в такт, удовлетворительно постукивающим дорогим туфлям. Случись что, Гюстав вопросительно посмотрит проблеме в лицо и невозмутимо пройдёт мимо — ему не нужно решать или думать о земном, ему даны все знания мира, о которых ему привычно думать в тишине и одиночестве. Однако от напастей тяжело отгородиться, сколько ты не отворачивайся, сколько ты не убегай — неприятности не отстанут и всё равно настигнут, сжав в своих стальных объятиях. Гюстав объятия никогда не любил и яро отстаивал свои жалкие два метра числящихся как ?личное пространство?. Лишь два метра, которые помогут сохранить ровное дыхание и хорошо уложенные утром волосы. Но Леонарду Грею по боку было на это ваше ?личное пространство? и как же он обожал объятия, радостно сжимая своего нового друга! К сожалению, у Гюстава не получалось игнорировать эту проблему, проходя мимо. Он старался, честно, поэтому ему приходилось лишь безрезультатно пытаться улизнуть из внимательно смотрящих на него хитрых глаз. Терпеть это приставучее существо для Гюстава было, наверное, слишком тяжело, так как операция ?не попадись на глаза Леонарду в этот прекрасный день, иначе он станет ужасным?, стала чуть ли не ежедневной. — Гюстав! Вот ты где! Книга с треском закрывается перед лицом и отлетает к корням дуба, а счастливая мордашка его личного бедствия опускается на раскрытые ладони. — Опять свои книжки читаешь, — кажется, Леонард даже чуть виновато посмотрел на немного пострадавшую книгу, вот это уже удивительно! —Пошли поиграем в футбол с парнями? Ни стыда ни совести Грей, тебе не жаль слегка позеленевшего от злости парня перед тобой? Ему вот совсем не жаль немедленно ударить тебя такого наглого ногой в живот. Люди привыкают, к сожалению, ко всему, и к хорошему, и к плохому. К плохому Гюстав уже привык, в которых раз слушая радостное щебетание идущего рядом вышедшего из ада дьявола. Именно дьявола, который так жестоко и безжалостно разрушил в жизни Гюстава всё, что у него было: одиночество и тишина сами испугались надвигающегося апокалипсиса, в панике убежав в неизвестном направлении. Парню искать их уже сил не было, недуг высосал жизнь из него, придав ему неподобающий всему его существу вид. Мириться с этим становилось с каждым днём всё сложнее, а возникшая бессонница и тревожность лишь усиливалась. Казалось, Леонард не замечал страдания своего ?друга?, продолжая выводить того из себя, продолжая преследовать и пытаться вывести одиночку в свет. Почему же многие не поймут, что таким людям нужен спасательный покой, который словно глоток свежего воздуха для них? Нет же, им приходиться словно рыба на дне высушенного водоёма, мучительно умирать под лучами убийственного для неё солнца. Гюстав думал именно так, проклиная приставшего к нему как пиявка Леонарда. Почему именно он? По нему же видно, что ему противно общество этого надоедливого солнечного парня! Солнце Гюстав как раз никогда не любил, предпочитая дождь и темноту. Видеть, постоянно мечущиеся перед носом, светило ему порядком надоело, но всё ещё пройти мимо он не мог. ***Человеческое сознание сложный, не поддающийся логике, элемент: чувствуешь одно, а голова то понимает, что так не должно быть. Сердцу как говорят, не прикажешь, хоть и хочется взять над ним вверх. Так и Гюстав пытался справиться с неожиданно нахлынувшими чувствами — правда, безрезультатно, чувствуя ещё усиливающуюся боль в грудной клетке. Присутствие Леонарда рядом с собой вызывало приятное наваждение, а долгая разлука — тягостное, леденящее поджилки чувство одиночества. Теперь оно почему-то оголило свои спрятанные клыки: предательство оно не прощает так же как и все, поэтому Гюстава теперь не жалует, порываясь каждый раз с новой силой разорвать бывшего лучшего друга. Он пытался справиться с бешено колотившимся сердцем, с горящими алым цветом щеками, к счастью, аристократическая бледность хорошо скрывала проступающие наружу истинные чувства.Он пытался меньше встречаться с ним, скрываясь подолгу в библиотеке или кронах деревьев: всё бесполезно — телу не прикажешь, ноги сами будут двигаться, глаза сами будут выискивать знакомую макушку, рот сам будет отпускать привычные упрёки в сторону его личного бедствия, которое слишком сильно поменяло привычную жизнь. Жизнь до Леонардо он вспоминает смутно, болезненно; всё, чем он жил ранее, теперь ему казалось в корне неправильным, ненужным и совершенно отвратительным. Хотелось так же крутиться волчком, словно от этого зависит твоя жизнь, смеяться в полный голос, радуясь наступившему весеннему дню — страшно, тревожно. Гюстав хотел дышать полной грудью, смотреть на мир так же как и его единственный друг, но ему было страшно перестать думать о Вселенной и почувствовать землю под ногами. Гюставу это правда так надоело, до дрожи в пальцах, до ночных кошмарах и поехавшей крыши, но он все ещё решает пытаться держать себя в руках и продолжать жариться под лучами его любимого солнца. ***Дождь когда-то ведь прекращается, ветер разгоняет чёрные, страшные тучи — Гюстав наконец-то закрыл зонт, неверяще устремляя взор на небо. Появились первые проблески в нависшем полотне, голубое небо внушало надежду, а радостное трепетание сердца разогревало застывшую кровь. Неужели это закончилось? Сияющая улыбка, расслабленные плечи — привычка, да и только; Гюстав стал радоваться намного чаще, а Леонардо так же болтал чушь семеня рядом, теперь она почему-то была приятна. Шторм в жизни Гюстава закончился, начался долгожданный штиль; гладкая, сияющая от солнца, поверхность моря освежала и плыть по нему не нужно — спокойно и тихо. Наверное, сейчас как раз и наступило то, к чему стремился Гюстав всю жизнь: размеренный отдаленный голос Леонарда и перемирие с собственным ?я?. Всё наладилось, нужно было лишь немного времени и рассудительному парню хватило бы смелости измениться. Леонард изменил его, показал как прекрасна жизнь, как хорошо иногда начать всё заново: сложно поначалу, но так необходимо. Гюстав совершено по-новому, как никогда ранее, взглянул на открывшиеся ему незнакомые просторы — долго же им придётся обходить их вместе. Гюставу хотелось только ?вместе?, походя теперь именно на того, кого называл ранее пиявкой. Леонард, вероятно, сам был удивлён,ставшему благосклонным Гюставу, но лишь улыбнулся своей фирменной улыбкой, зазывая того на новые приключения. Люди привыкают, к сожалению, ко всему, и к хорошему, и к плохому. Гюстав привык к хорошему, но не знаешь, когда жизнь решит пошутить с тобой злую шутку.— Представляешь, Гюстав, я женюсь! — Леонард залился предвкушающим смехом, внимательно ожидая реакцию своего друга. Правда реакция его совсем не обрадовала, даже озадачила — озадачило её отсутствие. Невозмутимое выражение лица и замершие внутренние органы. Короткое ?ясно? и больше ничего.Леонард задумчиво провожал взглядом удаляющуюся сгорбленную спину — чего это он? На отклик Гюстав не остановился, продолжая идти вперёд.Синоптики обещали дождь, только Гюстав не взял свой давно забытый зонт — долгое время морося, дождь вошёл во вкус и щедро насыщал влагой слегка подсушенную землю. Солнце высосало из неё всю жизнь, оставляя после себя лишь пустошь и духоту.Синоптики обещали, что дождь будет идти ещё очень много лет.