VII. (1/1)

Истории этой уж более тысячи лет.Жил в Осю молодой буддистский монах по имени Антин. Дабы поклониться богу Кумано, каждый год он совершал паломничество на Кисю. На этот раз сумерки застали его в пути, и он остановился в деревне Масаго в доме состоятельного помещика по имени Сёдзи Киёсигэ.У того была прекрасная дочь по имени Киёхимэ тринадцати лет отроду. Увидев в доме красивого мужчину, она не смогла сдержать любопытство и стала выпытывать у отца, кто же это. Будучи в хорошем расположении духа, Сёдзи в шутку ответил ей, что это её будущий муж.Но простодушная Киёхимэ восприняла это всерьёз.В ту ночь Антин проснулся от аромата благовоний и шуршания одежд. В тусклом свете свечи он с трудом различил силуэт Киёхимэ, что сидела возле его постели.- Госпожа Киёхимэ, что Вы делаете?- Хотела увидеть Вас и побыть с Вами рядом.Она говорила, положив руки на колени.Антин тихо и спокойно, будто успокаивая маленького ребёнка, произнёс:- Вам не стоит приходить сюда ночью. Вы простудитесь.Но Киёхимэ не сдвинулась с места, продолжая пристально смотреть на него.Антин совсем растерялся.- Простите великодушно, госпожа, но я монах и служу Будде, я не могу связать себя узами брака.Услышав это, Киёхимэ лишь капризно замотала головой.Она была столь прелестна, и Антин даже не думал о том, чтобы причинить ей вред. Однако, то, что она вот так глубокой ночью без приглашения прокралась в его комнату, могло стать большой проблемой.И он решил солгать.- После того, как я закончу своё паломничество в Кумано, я снова вернусь в Масаго. Дождитесь меня, и я обязательно вернусь. Непременно.Услышав это, Киёхимэ, наконец, кивнула.- Непременно.И Киёхимэ отпустила Антина. Но время шло, в саду распускались и вяли хризантемы, а Антин всё не возвращался. Киёхимэ всё чаще выходила из дому и смотрела вдаль.А дело было в том, что Антин, дабы избежать встречи с Киёхимэ, выбрал дорогу, ведущую в Танабэ через перевал Сиоми.Всех путешественников, проходящих по тракту, Киёхимэ хватала за рукав и спрашивала:- Не встречали ли Вы по пути красивого молодого монаха? Он как раз должен возвращаться из Кумано…- Видели такого, - ответил вдруг один мужчина из группы путешественников. – Он как раз недавно пересёк перевал Сиоми. Действительно, прекрасный молодой монах, - так ответил ей.Киёхимэ мгновенно изменилась в лице.- Он нарушил своё обещание и обминул Масаго! Он обманул меня!Покинутая Киёхимэ в ярости искусала свои губы, глаза её налились кровью, и она помчалась вслед за Антином. Волосы её растрепались, но она продолжала бежать изо всех сил, спотыкаясь и путаясь в подоле кимоно.А люди на дороге тыкали в неё пальцами и с опаской перешёптывались о том, что это страшное существо, наверное, не из этого мира, выползло из самых глубин преисподней, и кто знает, вернётся ли назад…Давно остались позади Масаго, Танабэ и Инами. Она даже не заметила, как потеряла свои сандалии, и её ноги оставляли на дороге кровавые отпечатки.- Ах, кто-то из этих людей впереди… Кто-то из них Антин… Господин Антин! Господин Антин! - звала она его, но никто не откликался.Милая Киёхимэ сейчас словно дикое чудовище иступлённо преследовала его, не видя ничего вокруг.- Й-я… я никакой не Антин. Вы обознались!Испуганный Антин, выбросив и свой посох и мешок заплечный, бежал лихорадочно, сломя голову, и вскоре достиг реки Хидака. Киёхимэ преследовала его отчаянно, но когда она, наконец, настигла его и попыталась заговорить, Антин ослепил её заклятием.Тогда она, обессиленная, опустилась на камень, чтобы перевести дух, а голова её вдруг стала вытягиваться и делаться плоской, и вся она начала понемногу принимать змееобразную форму.Два берега реки Хидаки соединялись паромом. У берега была привязана одна лодка для переправы. Антин, сломя голову, побежал к паромщику.- Господин паромщик, меня преследует страшное чудовище. Молю Вас, переправьте меня на другой берег!- Чудовище, говоришь… Вот как… Ну что же, залезай.Когда Киёхимэ достигла берега Хидаки, Антин, к её неимоверному ужасу, уже сидел в лодке, направляющейся к другому берегу.- Кто-нибудь! Лодку, пожалуйста, дайте мне лодку! Мне нужно на тот берег!Киёхимэ в исступлении металась по берегу в поисках лодки, но никто не отзывался.- О горе, горе! Если я обозналась, если ты не Антин, зачем же ты убегаешь? Жалкий, малодушный трус… О горе!.. Неужто я бежала так долго, чтобы остановиться на этом берегу, не в силах переплыть эту реку?Внутри покинутой и охваченной горем Киёхимэ стало подниматься тяжёлое, сжигающее всё внутри пламя гнева.- Антин… как посмел ты… - и Киёхимэ ступила в воду.Когда тело её целиком опустилось в воды Хидаки, вдруг сверкнула огромная чешуя. Киёхимэ превратилась в гигантского змея и, разрезая волны Хидаки сильным змеиным телом, она поплыла к другому берегу вслед за Антином.- Постой! Антин… Антин… - лихорадочно повторяла она вслед монаху.Уже на другом берегу, ища спасение, Антин направился в храм Додзёдзи. Взбегая по каменным ступеням храма, он продолжал в ужасе кричать: ?Помогите мне, прошу вас! Помогите!!?, так что все монахи храма собрались, чтобы узнать, в чём дело.- Меня преследует ужасное чудовище. Молю вас о помощи!Монахи сначала лишь посмеивались, глядя на бедного Антина, и тыкали в него пальцами, но, в конце концов, сжалились над ним и стали, морща лбы, думать, куда бы его спрятать.- Спустите колокол и спрячьте меня под ним!- А что, можно, - согласились монахи.И монахи опустили огромный храмовый колокол и спрятали под ним Антина.Вскоре Киёхимэ в обличье гигантского змея уже ползла по каменным ступеням Додзёдзи, изрыгая огонь.- Антин, подожди! Где же ты, Антин? – не умолкала она.Видя приближающееся чудовище, монахи стали испуганно разбегаться в разные стороны и прятаться кто куда.Киёхимэ продолжала скользить по главному зданию храма в поисках Антина, но его нигде не было. Сходя с ума от ярости, она вдруг приблизилась к месту, где был спущен колокол. Под ним она увидела зажатые завязки от сандалий Антина.- Вот где ты спрятался!Вцепившись в колокол, Киёхимэ плотно обвила его семь с половиной раз и стала изо всех сил молотить хвостом и изрыгать на него пламя. Земля сотрясалась от её беспорядочных ударов, а обёрнутый ярким пламенем колокол начал раскаляться. Монахи тряслись от ужаса в своих укрытиях.Неизвестно, как долго это продолжалось.Гигантский змей, наконец, соскользнул с раскалившегося докрасна колокола. Из глаз змея стекали слёзы, оставляя красные кровавые дорожки.Змей уполз прочь.Из-под колокола достали обугленные останки Антина.***- Это что - японский фольклор?Беловолосый мужчина открыл глаза и принялся разглядывать потолок с таким усердием, чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений в том, что оный гораздо интереснее только что услышанной истории.Сакакибара Шион закинула ногу на ногу, демонстративно захлопнула книгу и откашлялась.- Что не так-то?За окном, где-то неподалёку, проехал поезд, отчего тусклая лампочка на стене, являющаяся сейчас единственным источником света в комнате, несколько раз моргнула.- Ну, скажем, я ожидал чего-то более… - мужчина усердно искал подходящее слово где-то в чертогах своего разума, но так и не нашёл. - Чего-то более.- А мне нравится, - пожала плечами Шион и весело улыбнулась. – Чудесная японская история о любви, предательстве и… возмездии. Нравоучительная такая. Да, Ши-зу-ру? – нарочисто разделяя слоги, она перевела взгляд чуть дальше, куда уже не доставал свет лампы. Там на кровати лежала бывшая президент Студсовета, бессильно прикрыв глаза тыльной стороной ладони.- Бред какой-то, - изрёк свой вердикт беловолосый. – Сумасшедшие бабы, придумают себе что-то и верят в это. Если и есть в этой сказочке что-то поучительное, то лишь то, что мечты и иллюзии – прямая дорога на тот свет.- Всё-то ты портишь, грубый мужлан, фу, - Шион поморщила нос. Но глаза её смеялись.- Что я порчу? Ей, например, было всего тринадцать, она захотела здорового мужика, а он её – нет. Это жизнь, детка.- Тогда ?Кодзики?, пожалуй, отложим до лучших времён, - Сакакибара резво поднялась со своего места. Снова украдкой взглянула туда, где находилась Шизуру. А потом опять на мужчину: – Тебе пора. Пока-пока.- Утомительный тип, - Шион заперла входную дверь на все возможные замки и вернулась в комнату. – И ничего не смыслит в литературе. Эй, ну скажи что-нибудь, Ши-зу-ру.Она присела на край кровати.- Почему ты зовёшь меня по имени? – тихо отозвалась та, не открывая глаз. – Я не помню, чтобы между нами произошло нечто, что сократило бы дистанцию. И не думаю, что оно когда-нибудь произойдёт.Сакакибара удивлённо на неё посмотрела. Затем вдруг повела рукой по простыни, будто разглаживая складки.- Я могу тебя изнасиловать. Гипотетически. Так что не отрицай вероятность.- И как, прости, это сократит дистанцию?- Буквально, - засмеялась Шион, вдруг случайно наткнувшись скользящей по простыни рукой на руку Шизуру. Та отодвинула другую руку от лица и открыла глаза. Шион несколько секунд внимательно её разглядывала. – Ты, что, весь день рыдала?- Ох, прошу, избавь меня от глупых вопросов… Сакакибара-сан.- Мне нравится, как ты это произносишь. Моё имя.- Увы, не могу ответить взаимностью.- Как тебе история? Чувствуешь себя в ней? Чувствуешь её своей?В глазах Шизуру не отразилось ничего. Но Шион и не ждала. В конце концов, Карнавал Химэ давно расставил все точки.- Признайся, тебе нравится страдать. Ты чувствуешь себя неполной без этого. Королева драм.Шион медленно расстегнула верхнюю пуговицу своей рубашки. Затем вторую. Вскоре рубашка коснулась пола.Лампочка заморгала уже от нового поезда.- Ты живёшь лишь этим своим ?чувством?. Ты не способна на нормальные отношения. Когда всё становится слишком гладко, ты находишь способ всколыхнуть свои ?чувства?, распалить их, снова всё сломать, разрушить – и продолжать свой безумный танец, рыдая над осколками своего сознания. Ты сможешь быть только с тем, кто сможет отдаться твоему безумию, уходить от тебя - но принадлежать тебе, играть в свою собственную игру - но по твоим правилам. Ты так горяча и… так чудесна, Шизуру.Тонкая рука, миновав вялое сопротивление, мягко, лишь кончиками пальцев, чертила витиеватые узоры на бедре у Шизуру, периодически скользя вверх по рёбрам, а затем возвращаясь обратно.- Позови меня по имени, - горячее дыхание коснулось её губ, но Шион не спешила с поцелуем. – Ши-зу-ру.- Прекрати это, - тем не менее, Шизуру не делала никаких попыток избавиться от нависшей над ней девушки.- Зачем? – улыбнулась Сакакибара, уже с трудом сдерживая дрожь во всём теле. Беспомощность Шизуру заводила сильнее любых ласк. Шизуру не сможет отказать ей, не сможет оттолкнуть. Сейчас Шизуру полностью в её власти. Жалкая, никчёмная, убитая горем и упивающаяся своим страданием Шизуру. – Ты не можешь всегда держать всю боль в себе. Я здесь, чтобы стать твоим лекарством.- Не много ли ты о себе возомнила, Сакакибара?- Какая же ты холодная. Шизуру…