1 часть (1/1)

Если вы, дорогой читатель, знакомы с моими предыдущими рассказами о моем друге мистере Шерлоке Холмсе, вам, вероятно, известен тот факт, что его пищевые привычки несколько нерегулярны.Я уже упоминал, что он часто постится во время дела и отказывается есть, пока не будет сделано заключение.Но я, пожалуй, не упомянул, что существует и более темная сторона его злополучной привычки.Холмс морил себя голодом не только во время судебных разбирательств, но и тогда, когда находился в состоянии глубокой депрессии, из которой я никак не мог его вытащить. Именно в это время я, как его врач и друг, больше всего опасался за его здоровье, потому что он был еще более агрессивным, чем обычно.—?Это был бы вопиющий позор?— испортить свой блестящий ум, не позаботившись также и о своем теле,?— пожурил я его, когда прошло уже два дня. Он даже не повернулся, чтобы взглянуть на меня.—?Прошло совсем немного времени, Уотсон,?— протянул он, лениво развалившись на диване. —?Не приставайте так. Я что-нибудь съем сегодня вечером.Да, он так и сделал, но это был всего лишь бисквит и немного молока.В течение следующей недели он по-прежнему ел опасно мало. С помощью моих придирок, я иногда мог заставить его съесть часть еды, но мне было интересно, что так беспокоило моего друга.—?Вам действительно надо поесть, Холмс,?— сказал я ему. —?вы снова худеете.Слишком худой для человека его роста и телосложения. Он сердито посмотрел на меня.—?Я в прекрасной форме, Уотсон. Пусть это вас не беспокоит.Но это беспокоило.Даже миссис Хадсон заметила, что Холмс похудел:—?Доктор Уотсон, с мистером Холмсом все в порядке? —?спросила она меня однажды вечером. —?В последнее время он ужасно исхудал.—?Я уверен, что с ним все будет в порядке, миссис Хадсон,?— сказал я, пытаясь успокоить ее. —?я присмотрю за ним.—?Это очень любезно с вашей стороны, доктор. Ужин скоро будет готов.Если у нее и были еще какие-то опасения, она их не озвучивала.Одежда Холмса стала слишком свободно облегать его живот и плечи:—?Мне нужно увидеть своего портного,?— раздраженно сказал он.—?Или прибавить в весе,?— предложил я, но он лишь меня проигнорировал.Разгар депрессии Холмса и мое досадное понимание произошли совершенно случайно.Я только что получил телеграмму от Билли, адресованную ему, и заехал за ним. Когда он не ответил, я вошел в его комнату.Холмс лежал на кровати, закатав рукава до локтей, его предплечье было усеяно следами от уколов. А сама мерзкая вещь была там, лежала в бархатном футляре рядом с ним. Я внезапно пришел в ярость, когда пазл сложился.—?Так вот чем вы занимаетесь?! —?рявкнул я, бросаясь к нему. —?Опять отравляете себя! Я думал, вы остановились, Холмс! Холмс!Он моргнул так, словно это стоило ему неимоверных усилий, его глаза налились кровью, зрачки расширились.—?Джон? —?сказал он неуверенно, и внезапно весь мой гнев иссяк, сменившись беспокойством. Я схватил его за запястье, чтобы проверить пульс, он был частым, но стабильным. Пот стекал по его лбу, и он, казалось, вышел из состояния эйфории в волну боли.Я покинул его комнату, чтобы принести прохладную тряпку и немного бренди. Я вытер пот с его головы и попросил его немного выпить, чтобы облегчить боль. Он сделал это с некоторым трудом.—?Это объясняет отсутствие аппетита,?— сказал я с некоторой горечью.—?Прошу прощения, доктор, за то, что не был с вами честен,?— сказал он дрожащим голосом. —?Я знал, что вы не одобряете мою привычку, и решил, что лучше держать вас подальше от нее.—?Конечно, я не одобряю, посмотрите, что она с вами делает! Холмс, неужели вы совсем не заботитесь о своей собственной жизни?Мой гнев снова вспыхнул. Как он мог быть таким беспечным? Как он мог скрывать от меня свое собственное саморазрушительное поведение в какой-то жалкой попытке замаскировать его?—?Мне очень жаль, Уотсон, сказал он. — Я не хотел вас беспокоить, это… это…Было что-то, что он не мог заставить себя сказать.—?Да? —?Спросил я уже тише.—?Это трудно остановить. —?Он крепко зажмурился. —?Я всегда держал себя в руках, Уотсон. Но… Боюсь, что это трудно контролировать. Я жажду этого, жажду этого каждый час дня. Это сбивает меня с толку, когда я не могу думать ни о чём, кроме этого. —?он отвернулся от меня, испытывая отвращение к самому себе. —?Это позор,?— пробормотал он. —?Я ничуть не лучше человека, одержимого алкоголем или опиумом.—?Почему же вы ничего не сказали, Холмс??— Мягко спросил я его. —?Я ваш друг и врач. Я мог бы вам помочь.Холмс по-прежнему не смотрел мне в глаза.—?Иногда вы так восхищаетесь мной, Уотсон,?— тихо сказал он. —?я хочу быть тем, о ком вы пишите в своих рассказах, тем, кем вы меня видите. Но это не так. Я полагаю, что сокрытие данного факта не делает его менее очевидным.Я смягчился. Никогда раньше Холмс не говорил о своих чувствах столь откровенно. Врата вокруг его сердца открывались лишь для немногих, да и то редко.—?Для меня большая честь быть вашим другом,?— сказал я наконец,?— и я хотел бы помочь вам, Холмс. Я уже говорил вам раньше, что никогда не буду считать вас менее чем экстраординарным.Он отвернулся, и мне показалось, что в его голосе послышались слёзы, когда он прохрипел:—?Спасибо, Уотсон.Я положил руку ему на плечо. Нам предстояло написать ещё множество историй.