Часть 5 (1/1)

Обрезанный рукав сползает на предплечье, рваная ткань сверху огрызками липнет к ране, Коннор срезает и эти клочки тоже. Мерфи морщится, кусает губы — ему больно. Такую боль можно терпеть, она из разряда допустимых и выглядит все это, как самый обычный порез. По сути, так и есть. Никто не застрахован от уличных драк, вот и сейчас не повезло. Или повезло.— Тшшш, господи боже всевышний, полегче! — брат дергает плечом, сжимает руки в кулаки. — Сам виноват — открылся.— Повтори это еще раз пять.— Закрой рот и не вертись, — зубы сжимают клочок ткани. Треск рвущейся материи. На рану льется единственное дезинфицирующее — паршивый дешевый виски. Коннор изображает спокойствие. Кто-то должен это делать.— Мог бы и прикрыть.— Так бы и сделал, если бы понадобилось.Обычное дело — зализывать свои или брата раны после какой-нибудь переделки. Сейчас всему виной битая бутылка, которой полоснуло Мерфа. МакМанусы здесь всего ничего, пару недель. Бостон не встретил с распростертыми объятиями, они и не надеялись. На что надеялся Коннор, так это на то, что не придется перевязывать брата, чем под руку попалось. Странная штука, в такие моменты он не испытывает сострадания, жалости или чувства вины, что не защитил. Есть простейшее объяснение: если бы Коннор отбился на месте брата, то и Мерфи справится. Настолько все просто. Присматривай, но не вмешивайся — нерушимое правило. Мерфи мягче, его плечо всегда рядом, он сам вместо тебя подставится, не задумываясь. Эгоизм в чистом виде. Себя не жалко, это ерунда. А когда брат вместо тебя захлебывается собственным дыханием от боли, тогда хуже. Такое бывало, Коннор не хочет, чтобы Мерфи почувствовал, каково оно на собственной шкуре — быть рядом, быть в полном порядке, но не иметь возможности облегчить чужую боль. Беспомощность и отчаяние. А еще страх. Тупой иррациональный страх. Ты знаешь, что все обойдется, только от этого нихрена не легче.— Лучше прижги. Прижги нахуй.— Сколько ныть можно? Не прижигают такие царапины, — Коннор психует и плотно обматывает почти белый длинный лоскут вокруг руки. Из-за крови и виски сверху сразу проступает бледно-алое пятно, Коннор чертыхается и сплевывает в сторону, — Почти все.— Долго возишься, — звучит, как оправдание, мол, не я один накосячил, ты вон даже руку перевязать не можешь. Коннору хочется бросить в ответ что-то вроде ?заткнись?, потому что на благодарность это не тянет. Ему вообще часто хочется если не врезать, то послать Мерфа с такими закидонами. Потом взгляд снова натыкается на перемотанную руку — раненых не бросают. Их добивают. Добивать Мерфа — занятие долгое и утомительное (даже раненного), в процессе обзаведешься синяками, ссадинами и переломом — всем, что украшает мужчину в эпических россказнях. На практике такие украшения удовольствия не приносят, так что Коннор отказывается от этой идеи. Уж лучше подлатать. Первое решение — всегда правильное.Кон наклоняется, целует плечо Мерфи через рукав, но не смотрит в лицо.— Еще, — брат улыбается. Коннор не видит, но знает, что это та ухмылка, которую Мерф бережет для таких случаев.Нормально ли хотеть Мерфи? Нормально — думает Коннор. Они вместе. Всегда вместе. И до того, как начали трахаться, тоже были вместе. Не похоже, что это когда-нибудь изменится. Коннор не допустит, чтобы это изменилось. Не думает, и близко не допускает такой вариант. Мерфи тоже не жалуется. Коннор целует еще. Прикасается губами к шершавой щеке, отодвигает вниз ворот водолазки, целует шею. Он до сих пор не привык.Прикасаться друг к другу не в новинку: каждая татуировка на теле брата сделана Коннором, он трогал каждую ссадину, каждый шрам, прежде чем те успевали затянуться. И все равно сейчас все иначе. Те же самые руки оставляют на теле совсем другие следы. Это могло быть по-другому? Вряд ли.— Быстрее, это не руку перевязывать. Коннор, шевелись.— Угомонись. Причитаешь, будто через две минуты апокалипсис.— Тушенкой и патронами успеем запастись. Если тормозить не будешь.Смех. Коннор больше не слышит ничего, кроме смеха и дыхания брата. Он дергает собачку на молнии джинсов, тянет вниз и пересаживается с деревянной табуретки на пол. Нужно глотать или выплевывать? Как глубоко брать? Почему все это продолжается так долго?Дышать нечем. Коннор жмурится, потом резко отодвигается, вытирает губы ладонью — с них течет. Как бы ни хотелось сделать все нормально, не получается. А получается только согнувшись над полом, вытирать рот от спермы. Он смотрит вверх разочарованно. Какой-то отстойный получился минет. Надо было подождать, или вообще на трезвую, а не как сейчас: после нескольких часов в пабе и потасовки. Неподходящее время.— Блять, выдохни, — снова смех. Это уже начинает раздражать. — Заткнись. Давно хотел сказать.— Почаще бы ты говорил, что хочешь.— Что?— Что?Теперь смеется Коннор, Мерфи почти сразу подхватывает и тоже заходится смехом. Кон толкает брата в здоровое плечо так, что стул под ним встает на задние ножки. Сучонок удерживает равновесие, а табуретка опять возвращается на свои четыре. Коннор поднимается на ноги и бредет к своим сложенным друг на друга матрасам, не оглядываясь. Смех умолк, за спиной слышен только шорох обуви, которую брат снимает и бросает на пол рядом со стулом. Еще один день с Мерфом. Еще один хороший день с Мерфом.