Доза третья (1/1)

Центральный зал Янова к вечеру сделался темней, но сумерек почти не чувствовалось по причине того, что, в целях защиты от выбросов, окна давным-давно наглухо заколотили. Кое-где фанерой и не гнилыми досками, но в основном металлическими листами, тронутыми ржавчиной или хранящими бесформенные остатки краски не везде понятного цвета. Одинокая лампочка под сводом потолка почти не освещала грязную клетчатую плитку затоптанного пола, сглаживала признаки времени и разрухи с темных, точно сырых стен. Неровный свет газовой горелки тускло выделял из общего сумрака лица напарника и студента, скрытые лыжными масками, отбрасывал желтые масляные блики на стекла противогаза, висящего на шее Игорька, матово окрасил костюм и респиратор напарника в более теплый, почти уютный цвет, нечетким ореолом осветил нехитрую посуду, почти пустую пепельницу и стол.Еще минут десять назад из-за соседнего стола стабильно доносились чьи-то возмущения по поводу жизни в целом и качества жрачки в частности, отчего очередного свободовского торгаша пару раз бомбануло высказаться в защиту залежалых харчей, которыми он бессовестно барыжит. У Ветрова неприятно свело желудок, некстати напоминая о недавней тошноте, которая полностью так и не отступила, хотя после сна сделалось как будто легче.Жертв несправедливости судьбы Снежок попытался унять по-хорошему простым способом – предложил выпить за новенького. Ну а что? Все равно пойло студент оплатит. Естественно, отказавшихся не нашлось, ребята сразу повеселели и теперь то у своего утоптанного места толпились, то подходили к ним за очередной рюмкой или сразу за едва начатой бутылкой с пожеланиями удачных вылазок и всего-всего. Было их, на счастье Игорька, всего трое, но и те его обопьют к концу вечера так, что парня удивит не столько счет за банкет, сколько количество спирта, которое способен переработать за раз человеческий организм. Ну ничего, пока бабло есть, пусть заодно насмотрится на чудеса света, которые способна творить бывалая сталкерская печень. Если сам будет в состоянии.Очередной раскат пьяного рогота заставил Ветрова болезненно поморщиться. Господи, сколько же еще это придется терпеть?.. Конечно, иногда, когда Снежка поблизости не было, он сам прибивался к таким компаниям – постоять, послушать последние новости вперемежку со слухами и понтоватым враньем про подвиги очередного подвыпившего мужика в его собственном изложении. Иногда такое полезно: предупрежден – значит, вооружен, а в подпитой толпе пару раз в недельку потолчешься, и всегда будешь в курсе кто, что, где и как. Но не когда башка трещит, как орех под кувалдой.- А вот знаешь, – будучи уже явно навеселе, снова обратился к напарнику Игорек, – не так уж тут стрёмно, как рассказывают. Эта… грязюка вокруг, конечно, эти всякие… уродливые бегают, с измененным мутациями как его…- ДНК? – предположил Снежок, для приличия сначала наливая с новой бутылки Ветрову, затем Игорьку, потом наливая себе, и на выдохе отпивая немного с горлышка, не дождавшись тоста.?Что ж, можно и за ДНК?, – подумалось Ветрову, но из засаленного граненого стакана хлебать не хотелось. И не только потому, что стремно даже представить, кто его до тебя слюнявил.При взгляде на бухло сделалось почти тошно. Он и обычно не злоупотреблял, но сегодня как-то особенно воротило. Если решить проблему обычным способом – то есть, выливать так, чтобы товарищи не заметили, – так это тоже изловчиться надо, на что моральных сил предсказуемо не нашлось. Оставалось все же время от времени лениво прикладываться к стакану, надеясь на дезинфицирующие свойства всего спиртного и отдельно на понимание Снежка, который, в самом деле, подливал ему, по мнению любого уважающего себя мужика, до неприличия редко. Как чувствовал.- Ага, с этим… – продолжал Игорек, поводя рукой в воздухе в попытке описать нечто ему самому неизвестное, – не важно. Я вот о чем. У нас в институте дяди бородатые сидят, в книжки залипают, все такие мозговитые, а им про Зону как начнешь, так пена изо рта сразу. Все их законы физики летят сам знаешь куда, и фиг что нормально объяснишь. Может, какой-нибудь из них бы еще взялся, но ик-к! Кишка тонка самому сунуться, понимаешь? Бабла немеряно на артефакты тратят, а к колбе с ними не знают с какой стороны подойти, боятся… даже через это, как-его-мать-его… многослойное стекло, короче.Снежок понимающе покивал, подливая двоим подошедшим из-за соседнего стола сталкерам.- Вот Сахаров был мужик, – никак не затыкался студент, – это все у нас говорят, и Сербин сейчас тоже молодец. Я рад, что с ним буду работать. Сидеть на жопе и школьных формулах каждый может! А они устарели, понимаешь? Их вот туда теперь можно, в эту… чем на них сели. Все, новую науку создавать надо, с нуля, с вот этого вот места, – почти до шепота понизил голос парень, разводя руками, – тут все ответы! Нужны новые расчеты, новые исследования, и чтобы в поле, а не на бумажках – до них мы тоже доберемся, но данных-то пока мало. Вот в чем проблема, надо ее решать, а не… – вдруг он замолчал, не закончив, и махнул рукой, мол, толку, всем и так все известно, и, как водится, никто ничего не делает.Снежок вдумчиво отхлебнул. Речь у пацана получилась сбивчивая, горячечная, вся один сплошной порыв, но в чем-то он, похоже, соглашался. Смотрел на студента немного странно, точно увидел знакомого, которого не встречал уже много лет, и все силится вспомнить: он – не он.- Говоришь, в Зоне не так стрёмно, как ты думал? – выдержав степенную паузу, вместо того, чтобы поддержать и углубить пьяные философствования о физике и человеческом наплевательстве, почти мягко поддел Снежок.- Ну а что? Аномалии обойти реально, как я понял… если на эти… под эти… под ноги смотреть, и с детектором. С гвоздями если ходить, разбрасывать их… А те, которые как та, на поле, так что из-за них страдать, если все равно ничего не сделаешь? Только радоваться, раз повезло… Кстати, та еще штука была… Вот что это, а? Что это, блин, такое? Откуда?..- Не знаю, – просто признался напарник, – тем более, откуда. Здесь многие явления… образуются спонтанно, – неопределенно повел в воздухе рукой в обрезанной перчатке, – и все задаются вопросами. Но как изучить… феномен, который образовался только один раз, и, может, больше никогда не повторится?Снежок, конечно, задумывался, слова как следует подбирал, но трындел довольно складно для человека, регулярно подлизывающего с горла.- Никак, – с искренней грустью признал Игорек, – вообще никак. Оно и-ик! И обидно, понимаешь? Такое упускаем… Ну вот ты говоришь… ты, блин… что ты человек опытный…- Я так не говорю, – поправил Снежок, но его перебили.- …ну видел больше, чем мы там... Короче, вот что это, по-твоему, даже если своими словами?- Хм… – напарник призадумался, машинально оправив висящий на шее респиратор.Его хрипловатый голос, то и дело сменявший реплики громкого Игорька, с этой мягкой интонацией и нотками какой-то, что ли, рассудительности, успокаивал своей привычностью. Клонило в сон.- Возможно, просто поток горячего воздуха, нечто вроде не до конца сформировавшейся ?жарки? с коротким периодом активности и существования… нелокализованный… но тогда получается, что она располагалась горизонтально, а не вертикально, как обычно… я пару раз видел горизонтальные ?жарки?, но на стенах, а не посреди поля. Может ?жарка? так иногда исчезает, но… обычно аномалии пропадают и появляются после выбросов. Может, это не совсем термическая аномалия, а нечто среднее между ней и простейшей гравитационной, как ?трамплин?, например. Только волну от гравитационной аномалии мы ощутили бы по-другому, я думаю… но если она была очень слабая… Возможно, это выброс энергии из более мощной аномалии нового типа, которая располагалась намного дальше. Скорее всего, ближе к ?Дуге?, раз ?выброс? принесло оттуда… Не знаю.Товарищ действительно призадумался, на какое-то время погрузившись в себя.- Вот тебе и ?не знаю?, – со вздохом пробормотал Игорек, как следует подливая себе сам, – хорошее название для неведомой хрени, кстат-ти…Ветров облокотился на стол тяжело, почти навалился, и, должно быть, со стороны уже выглядел набравшимся. Последние несколько минут он с трудом вникал в суть разговора. В голове снова понемногу занимался гул, да так невыносимо, что… не знал он что. Мелькнула отчетливая мысль: для него такая редкостная жесть по части самочувствия действительно ненормальна. Отголоском липкого ощущения, закравшегося в душу перед сном, напомнил о себе и факт того, что на все есть своя причина.Причина…Мысли начинали путаться. В ушах звенело ужасно, почти закладывало. Звук, эхом того, который вместе с теплой волной настиг группу на поле, возвращался, снова и снова отражаясь от черепной коробки, болезненно пронизывая точно сделавшийся жидким мозг. Сомнений почти не осталось, но Ветров почему-то не мог облечь свои готовые на грани восприятия выводы в слова. Кажется, он спросил о чем-то таком Снежка – о единственном, о чем мог теперь думать – но хоть убей не помнил, как напарник ответил и почему не стал останавливать.Ветров пробормотал невнятные оправдания и направился в сторону подвала. Хотел прилечь, что ли… события как будто понемногу, но стремительно сбились в один сплошной бесформенный ком без четкого начала и конца, воспринимались кусками: где немного четче, а где вообще никак.Стоило только свалить из общего зала, как к горлу подкатило так, что пришлось практически ломануться вместо подвала к ближайшему толчку, который располагался аккурат на территории ?Долга?, по пути едва не сшибая двоих возмущенных мужиков. Дорога даже бегом показалась длиннее обычного, а чтобы пройти привычным путем пришлось неожиданно много петлять, шатко вваливаясь то за один неверный поворот, то за другой, хотя было их там не так уж много. Чтобы тащиться сравнительно ровно пришлось приложить неожиданно много усилий, а в горле между тем прочно застрял тошнотворный ком, кожа на лбу и висках все больше покрывалась липкой испариной.Шел в какой-то тупой прострации, едва разбирая дорогу между покосившейся, почти сплошной темнотой прохода. Казалось только странным то, как человеку может резко сделаться невыносимо дерьмово, хотя еще какую-то жалкую минуту назад он держался более-менее бодрячком. Может, проблюётся и легче станет, уже ведь всякое бывало… всякое…Мужчина чувствовал, что прилипший к нёбу язык действительно сможет отлепить только жгучая блевотина, которой он вот-вот зальет пол, потому что обшарпанные стены станции опасно кружатся, намереваясь слиться в один бесконечный водоворот черно-серо-коричневого цвета с тусклыми желтыми разводами неверного света и неожиданно кривыми изломами провала очередного смутно знакомого закоулка.Сделалось немного жутко, но состояние, в котором сталкер брел, хватаясь за ускользающие опоры и уже почти не разбирая дороги, не давало по-настоящему ощутить панику, оставив воспаленному сознанию выполнение всего одной простой, но важной задачи – дойти до треклятого толчка. Между тем пространство делалось все более текучим, неустойчивым, а тело легким, но ватным, как будто принадлежало ему все меньше, а он все равно настойчиво пытался управлять чужой непослушной оболочкой.Точно где-то вдалеке мерзко скрипнула дверь. Ветров силился ухватиться за что-нибудь, хватался, но не мог удержаться и, в конце концов, споткнулся, тяжело завалившись на четвереньки где-то посреди вони, грязи и темноты. Пожалуй, именно запах, если его можно так назвать, помог догадаться, что он каким-то непостижимым образом добрался до цели.Респиратор содрал кое-как, шлем тоже непривычно сдавливал голову – стащил и его, отбросив в сторону. В висках пульсировало. Под носом и вокруг рта ощущалось знакомое вязкое тепло, оставшееся на брякнувшем о пол фильтре и на полу густыми красными потеками.Вырвало тяжело и болезненно, скрутив нутро вокруг тупой боли в желудке. Кажется, он промахнулся мимо слива, потому, что завоняло еще сильнее – резко и как будто кругом между его упершихся в пол, подрагивающих рук. Лампочка, висевшая на проводе в углу у самого потолка, кажется, перегорела – единственным источником скудного света остался дверной проем.В тесной пустоте туалета по кабинке, отделенной от других хлипкими перегородками ободранной, местами сырой фанеры, разнесся сдавленный булькающий всхлип, а затем кашель, но мужчина не слышал себя. Носоглотку жгло так, будто он выплеснул из себя чистую кислоту, к которой постепенно примешивалась острая горечь вперемежку со знакомым металлическим привкусом. Мучительные спазмы не прекращались, но блевать оказалось больше нечем. Голова кружилась, усиливая тошноту, делая ее почти невыносимой. Последняя внятная полумысль получилось о том, что по ощущениям он совершенно точно подохнет, вот так, прямо сейчас, в темноте, посреди чужого плохо смытого дерьма и собственной блевотины.Ветров не знал, сколько времени нависал раком над залитой мутной кровью и желчью дырой в полу – по ощущениям бесконечно, а по факту, наверное, не больше пары минут – не помнил кто он, что делает здесь, уже почти не понимал, что происходит, как вдруг ему сделалось легче. Более того, боль не просто прекратилась, не чувствовалось больше ничего – даже мерзкого запаха и собственного веса, который с трудом удерживали ослабевшие руки.Сзади раздались чьи-то удаленные шаги. Он приподнялся, не обращая внимания на неприятно промокшую в районе рта лыжную маску, и повернулся так, чтобы видеть почти ослепительный свет в дверном проеме, который неожиданно совсем не резал глаза. Темная фигура на его фоне сначала казалась неоформленной, но вот она шагнула навстречу, устало опираясь о косяк тонкой загорелой рукой. Длинные рыжие волосы, немного выцветшие от времени и солнца, с примешанной сединой – следом прожитых лет и тревог – падали на грудь, струились по плечам, такие яркие на фоне желтой кофточки, которую она любила больше остальных…Сталкер никак не мог рассмотреть ее лучше, целый образ ускользал, складывался как будто не до конца, но увиденного было достаточно, и он замер, ошеломленно, растерянно уставившись на женщину, которую видел последний раз невыносимо много лет назад.Она, пугающе реальная в доступных сознанию деталях, до почти незаметных заплаток на поношенной юбке, улыбалась, глядя в ответ мягко, со странной, присущей ее потяжелевшему с годами взгляду досадой, но при этом как-то особенно весело, может потому, что в уголках этих повидавших немало горя глаз непонятно как умудрились поселиться морщинки от смеха и улыбок. Не только от тех моментов, когда он расстраивал ее, когда заставлял волноваться, еще толком не понимая, что творит, когда… Господи. Только она за всю жизнь смотрела на него с такой нежностью.- Мама… – потрясенно выдохнул Ветров, суеверно отшатнувшись.Женщина протянула к нему руки, шепча что-то успокаивающее так тихо, что ни разобрать, ни хотя бы прочесть по губам. Он хотел потянуться навстречу, но тело все еще не слушалось, а уже почти неразличимый внутренний голос истошно вопил о том, что у него галлюцинации, что невозможно видеть так реально того, кому на этот свет больше нет дороги… что надо как-то сейчас же очнуться, но... она так улыбалась... Почти до безумия, до крика хотелось протянуть руку в ответ,коснуться, ощутить ее натруженные, теплые руки, тянущиеся навстречу, еще хотя бы один раз, пусть это все нереально. Быть может, это просто сон? Слишком правдоподобный и жестокий, тогда чем плохо, если…Мужчина сделал над собой усилие, приподнявшись и шагнув вперед, хотя уже почти неслышный голос разума внутри продолжал слабыми отголосками напоминать об опасности, о том, что шаги он, кажется, все-таки слышал, и поступь-то была совсем не женская…Она обняла сама, так ласково, но Ветров не почувствовал тепла. Только спасительный покой, внезапно окутавши со всех сторон. И тихо так, грустно, до слез родным, ни на секунду не забытым за годы разлуки голосом у самого уха: ?Бедный мой сынок…?.?Мама?, – устало и почти спокойно пронеслось в голове. Мужчина закрыл глаза, проваливаясь в вязкую темноту, растворяться в которой оказалось удивительно хорошо. Просто отлично…***День у яновского техника выдался вполне обычный, на сей раз жизнь решила подпортить его только под вечер. Какие-то мерзкие алкоголики набились в общий зал, шумели с переменным успехом и, как успел донести последний посетитель с помятой пушкой, собирались квасить там всю ночь на деньги новичка, которого привели сталкеры. Мужчина уточнил, какие именно, чтоб им потом отплатить за нерабочую обстановку чем мог: радушием и звонкой монетой, а услышал в ответ ?Да те подсосы свободовские, которых ты у командира недавно материл?. Конечно, долго гадать, о ком речь идет, не пришлось. Поэтому настрой быстро перешел в мерзкий. Вообще дел последний месяц скопилось по горло, и как-то даже не пришлось вспоминать про одного борзого урода вместе с его слабым на голову, точно поддувающим халявную траву дружком, как и все их знакомые-укурки.Укурки, к слову, оборзели тоже, изговняв грядущую ночь окончательно тем, что отправили своих голубей мира и косяка по поводу пользования территорией договариваться: как же, всем оружие чинить надо, а руки не из жопы растут только с долговской стороны, что не удивительно – жопа-то находится в противоположной. Так командир возьми и забей на них вместе с проблемой – отправил обоих на его уже немолодую многострадальную голову, мол, сам разбирайся, Калугин, тебе же потом с клиентами возиться. А техник и послал бы их с радостью туда, куда обычно про себя посылал, только вот люди – они все люди, как бы там с отношениями между группировками не обстояло, и деньги у них у всех одинаковые, а если одним вообще путь к себе отрезать, так они рано или поздно по большой нужде своего мастера-ломастера найдут, и тут уже придется считаться с конкуренцией, для начала, а там и до разных других нехороших последствий недалеко. Каких – не так важно, пока реально не прижало, главное, что в планы техника они ну никак не вписывались. Вместе с конкуренцией, разумеется.Калугин – по собственному мнению не самый молодой уже мужчина – не считал себя тем, кому нужно сильно заботиться о лыжной маске и прочей парандже, а потому неохотно потащился в сторону сортира как всегда, без средств защиты. Наоборот, он являлся одним из немногих, кому выгодно, чтобы его знали в лицо, как тому же Фельдшеру… Дельный человек, кстати, умный, но слишком мягкий.Прямо по курсу послышался глухой удар чего-то тяжелого о пол. Сталкер помедлил, мало ли… но после коротких раздумий все же толкнул приоткрытую дверь, и по его голове сквозь сеть поредевших последнее время, еще темных волос на макушке скользнул тусклый росчерк коридорного света, желтовато прорезал темноту под ногами, почти не освещая туалет, но выхватывая чью-то изломанную фигуру, завалившуюся прямо на затоптанную грязную плитку непонятного в темноте, мутно-коричневатого оттенка. Как будто этот некто еще пытался доползти до двери, но, очевидно, не смог. Хотя расстояния тут по-хорошему на три шага от силы.?Первый готов?, – мрачно подумал мужчина, уже собираясь брезгливо переступить через жертву спирта и собственной жадности, остро отдающую блевотиной, как и все помещение. Просто прекрасно, мать их, они тут туалеты засирают, а нормальным ребятам потом ищи провинившихся из рядов группировки, чтобы этот рассадник неведомой заразы драить. То еще место, а работенка такая, что иной раз некоторые лучше бы в аномалию согласились залезть, чем, уже будучи в курсе, каково оттирать сортир, еще раз идти сюда с тряпками. Мерзость, одним словом.Техник привычно задержал дыхание, таки переступил через препятствие, в самой дальней кабинке свои дела сделал, чуть застегнулся в защите. Уже шел обратно, как вдруг дернуло на КПК посмотреть – запомнить и кому надо донести на виновного, так сказать, а ребята его потом самого здесь убраться заставят, чтобы в следующий раз как следует подумал, прежде чем общественные места обгаживать.Присел на корточки рядом с готовеньким, от которого несло, конечно, но, к некоторому удивлению мужчины, не бухлом. брезгливо морщась, ухватил за правый локоть и отдернул рукав – так надежней, а то скопилось на станции народа, да еще половина не в сети, по своему устройству хрен разберешь кто есть кто.В удобной в зависимости от ситуации темноте толчка, конечно, сильно не приглядываешься, но все равно техник подметил, что правая рука у мужика вся перебинтованная, причем как-то наскоро и не туго, а слишком чистые для свежего ранения намотки скрываются только под обрезанной перчаткой. Поверх них крепился КПК, заодно дополнительно фиксируя ремнями повязку. Калугин недоверчиво хмыкнул, нажимая на кнопку активации устройства. Ну конечно, аппарат вырублен – нынче каждый второй долбаным конспиратором заделался. Вне станции или еще какого безопасного места включают, конечно, чтобы хотя бы их труп, в случае чего, нашелся, а как до людей доберутся, сразу стараются в толпе затеряться и лишний раз даже на экранах своими прозвищами не мелькать. Неприятно, но понять можно.Экран тускло мигнул несколько раз, не сразу четко показывая поле для ввода пароля и сверху логин хозяина, под которым привыкли видеть его в своих устройствах другие пользователи. Несколько долгих секунд потребовалось технику чтобы попялиться на надпись, потом на осознание, а затем в тусклом свете зеленоватой подсветки, углублявшей тени и заострявшей черты, его круглое лицо исказилось смесью удивления, неверия и тупой, не без труда задвинутой в дальний уголок сознания ненависти.

Техник наскоро стянул с бесчувственного мужика лыжную маску: хоть на рожу мерзкую его посмотреть… Видно оказалось достаточно, чтобы внутри поднялось еще больше мути. Ладно была бы у этого урода харя такая же страшная, как характер, так нет. Волосенки светлые, густые еще, даже проседи особо не видно. И черты такие навскидку ничего, только гладко выбритые щеки как будто раскроили ему когда-то странным образом. Понятно, что нарочно, чем-то очень острым – шрамы ровные, еле видны. И правильно сделали. Только что выглядел сталкер так, как будто чем-то болен: под глазами синяки, сам желтовато-бледный, хотя, может, освещение… Жаль, не добили тогда сволочь те, кто рожу ему резал, ох, жаль.С примесью тягучей неуверенности и занимающегося нервоза мужчина быстро оглянулся – в коридоре никого. Тишина. Машинально притворил дверь.Такого шанса может больше не представиться, а сейчас вот он, здесь, с беззащитной глоткой… Сердце бешено колотилось, внутри все подобралось, даже ладони от напряжения слегка вспотели. Если кто узнает… Но вспомнилось, как крепко этот урод сжимал его собственное горло – будто совсем без страха быть застуканным и вышвырнутым к чертовой матери со станции, и накрыло окончательно. Мастер наездов, да? Крутой дохрена, значит?! Ну, ничего-ничего…Рука сама по себе потянулась к поясу. Сработает быстро – не узнают.Чужие шаги оказались слишком тихими, чтобы вовремя среагировать на них сквозь ворох беспокойных мыслей. Не успел толком сориентироваться, как кто-то толкнул приоткрытую дверь. Кем бы он ни был, секунды внезапному гостю хватило, чтобы оценить открывшуюся перед ним картину. Вот же ж мать! Но дергаться было поздно.А заглянувший было сталкер, несмотря на первое замешательство, действовал оперативно: тихонько, но быстро извлек пистолет, как краем глаза оценил техник легкий – ?Фору-12?, не иначе. Негромко щелкнул предохранитель, прежде чем дуло оказалось на удивление без колебаний направленным на того, кого, очевидно, приняли за несостоявшегося убийцу. И оказались до так и не вырвавшегося, болезненно-истерического смеха правы.От щелчка, гулко разнесшегося в пустоте помещения, мужчина дернулся, резко повернул свое покрасневшее, покрывшееся испариной лицо в сторону звука и замер, уставившись на так тихо и внезапно подкравшегося, уже мысленно проклятого сталкера метущимся взглядом преступника, пойманного с поличным, с примесью досады и гнева от того, что не успел совершить задуманное.Не узнал бы яновского техника только тот, кто ни разу его не видел. Зажатая до легкого покалывания в пальцах, в потной руке покоилась рукоять внушительных размеров ножа, не слишком удобного для повседневного пользования, зато тварям здешним глотки резать – в самый раз. Спалился он, в общем, жестоко так спалился, но кровь шумела в ушах, а желанная близость не состоявшейся расправы дурманом ударила в голову.Серое лезвие коротко блеснуло, почти касаясь кожи на шее мужика, лежащего на полу без сознания, а этот сталкер как будто сразу весь окаменел, стоило ему лицо Ветрова рассмотреть. Здесь все, конечно, в своих защитах казались смутно знакомыми – тому снарягу чинил, этого к черту слал трижды – но сталкер, который сейчас пушку свою в него так решительно вперил, особенно Калугину не понравился; то ли из-за его реакции на этого недобитого, то ли из-за хрен пойми чего еще, но вот просто жопой чувствовалось, что этот – худший из тех, кто мог сюда сейчас зайти, даже если брать в расчет ?Свободу?. Но прежде, чем Калугин за пару жалких секунд успел нормально что-то сообразить, мужчина обратился к нему сам:- Добрый вечер, – хрипловатый голос казался неестественно ровным в такой ситуации, чем еще больше выбивал из колеи, состоял поровну из ноток вежливости и стали, так, что против воли по позвоночнику пробежали липкие мурашки. – Помешал?..Напряжение враз пересекло воздух, как невидимые нити ?электры?, по которым она вот-вот выпустит свой разряд зашкаливающей мощности. Рука сильнее сжала рукоять тесака, так и замершего у самой жилы на слегка смуглой шее. Всего одно короткое движение... Где-то на краю сознания наравне с испугом билась мысль о том, что же он сейчас делает, что все, пора сдавать назад, он слишком далеко зашел, и ведь один свидетель уже приперся, что он перешел все границы и со стороны это очень паршиво смотрится, очень, даже если начать оправдываться прямо сейчас. Но техник продолжал каменной хваткой покойника сжимать чертову рукоять.Молчание затягивалось. Капля прохладного пота скатилась по виску, оставив на коже липковатое, непиятное ощущение. С каждой секундой призрачная возможность разрулить ситуацию таяла окончательно, но он не двигался и не говорил. Не хотел. Не мог. Потому что не пришлось бы дергаться и лихорадочно что-то соображать, если бы мужик пришел на минуту позже… А ведь если бы у него сейчас просто дрогнула рука… Так, считай почти сама по себе….Сталкер смотрел на него пристально, не шевелился и тоже ничего больше не говорил, потому, наверное, что тут одного взгляда на ситуацию, в принципе, достаточно, чтобы получить ответы на все свои не заданные тупые вопросы. Пистолет он опускать не спешил. Палец едва заметно дернулся, скользнув по спусковому крючку.Так. Так! Он же не серьезно… Стоп-стоп-стоп! Других кого позвать еще понятно, но завалить, даже не задумавшись, на месте, на станции?! В груди мерзко так похолодело. Секундочку. Этот комбез техник помнил отлично, даже в таком плотном полумраке узнал бы, неслабо в свое время на нем наварился, но и починил же на совесть, вот только история под конец вышла пренеприятная известно из-за кого. Так это… Так вот оно как. Мы с Тамарой ходим парой, да? Да вашу ж мать! Почему именно он? С кем-нибудь другим еще можно было бы договориться, но этот… Вот фортонуло-то! Он же…- Ты не выстрелишь, – на грани слышимости прошипел Калугин, надеясь неизвестно на что.- Возможно, – все так же спокойно предположил сталкер по кличке Снежок, – а ты спрячешь нож.Но никто не спешил убирать оружие.- Выстрелишь, и тебя больше никогда не пустят на станцию. И на ?Скадовск? не пустят, все палить будут, как только издалека тебя увидят, – быстро зашептал Калугин, глядя почти безумно, нервы сдавали окончательно, он, считай, попался, так не все ли равно, да и этому ведь мало кто поверит, если что… – а у меня крыша есть, мне ничего за одного душегуба не будет. Стукнешь на меня потом ?Свободе?, они тоже ничего не сделают, потому что война группировок будет, а войну уже проходили, ее никто не хочет. Ты думаешь, сейчас война? Не-ет, сейчас затишье, раз-другой сцепятся и разойдутся… Опусти пушку и вали. Я тебя не видел, а ты себе нового садиста найдешь. Ты ведь видел, как он дела решает, знаешь, что он ублю…- Считаю до трех. Раз, – прицелившись, перебил Снежок, продолжая слишком быстро: – два…- Блядь, – отчеканил Калугин, медленно отводя в сторону нож, – это ты зря… – поднял руки, потихоньку выпрямляясь и неотрывно глядя в глаза, – теперь все узнают, что ты технику на нейтральной территории пушкой угрожал. А когда вы с этим животным поссоритесь, он тебя где-нибудь по-тихому придушит, так и знай, он это любит…Дернись он как-нибудь не так, и этот психопат выстрелит – четко осознал мужчина. Брехня, что про его спокойный нрав мужики говорили, ой брехня. По глазам же все видно – шальным, черным, что тот мазут, раскосым, что ли... Выстрелит и только потом соображать начнет, что наделал, если вообще станет о чем-то жалеть. А вот Калугин, если хорошо подумать, при таком раскладе Ветрова прирезать, может, так и не успел бы, если бы все же решился. Даже если бы успел, репутацию свою за такое класть… Может, пусть забираетсвоего отморозка, пока никто другой мимо шастать не начал… сочтутся еще.- Правильное решение, – как будто не слышал сказанного, все еще ровно продолжал Снежок, не опуская пистолет. – А теперь убирайся.- Серьезно? – помимо раздражения в собственном голосе проскользнуло легкое удивление, уже отдававшее некоторой даже уверенностью человека, постепенно возвращавшего себе контроль над ситуацией. – Ты серьезно думаешь, чуть что, поверят тебе, а не мне?- Два, – напомнил Снежок.Ну нет, нож на полу, а значит теперь жертва он. Можно и так попробовать. Выгнать хоть одного из этих засранцев с Янова никогда лишним не будет. Может, стоит попытаться?- Опускай ствол, недоумок, – уже с нажимом, но все же недостаточно уверенно прорычал техник. – Если я сейчас заору, сюда вся станция сбежится.- Чтобы посмотреть на моего напарника и на нож у тебя под ногами, – все же выдавил сквозь зубы сталкер, явно не собираясь ослаблять давление на спусковой крючок. – Вали пока жив, Калугин, - неожиданно зло процедил он, – вали быстрее. Иначе… видит бог, я за себя не ручаюсь.Черт. Тут действительно спорно… Устроить грандиозные разборки, по поводу которых еще долго вся сталкерская братия будет языками чесать, плюс, если все пойдет не так, остаться в деле виноватым Калугин не хотел, а звать на помощь вообще отдельный позор, пусть даже теперь оправданный. К тому же, он действительно раньше слышал, что у мужика по кличке Снежок с головой какие-то разногласия. Если все это еще немного затянуть, кто знает… С Ветровым же как-то сработался – не удивительно, если они друг друга стоили.Техник досадливо шикнул, бросив короткий взгляд на свое не пригодившееся оружие, валявшееся теперь на грязной плитке, и начал постепенно отходить в сторону, за ближайший поворот, все еще находясь под прицелом. Одна минута. Как же близко всего минуту назад была глотка этого зарвавшегося беспредельщика! Вонзи он лезвие чуть-чуть быстрее, сомневайся на самую каплю меньше, и… Или нет. Черт его знает. Своими руками, все же, стремно, но ведь на то и чужие найтись могут… Ничего, ничего. Будет следующий раз… Ох как будет.- Мы с тобой еще как-нибудь побазарим. Отдельно, – пообещал Калугин, скрываясь за бетонным укрытием стены.- Буду рад помочь, – отчеканил Снежок, но ?Фору? убрал не раньше, чем стихли за поворотом чужие быстрые шаги.***Снежок подождал еще пару секунд, слыша, что мимо опять кто-то идет. В любом случае, это не Калугин, на остальных ему пока было плевать.Сталкер спрятал пистолет и сразу метнулся к напарнику. Движения выглядели выверенно и четко, хотя на деле бледные пальцы, в темноте торчащие из обрезанной перчатки как из пустоты, слегка подрагивали, прежде чем прижаться к уцелевшей шее Ветрова. Пульс был слабый. Несколько раз Снежок ощутимо влепил по непривычно бледной щеке – не сработало. Чертыхнулся, не без труда оттащил враз потяжелевшее тело подальше в коридор – понимал, что к туалету таскаются через каждые пять минут, да и просто находиться там быстро становилось тошно. По дороге краем глаза мужчина заметил валяющийся на полу респиратор, весь измазанный чем-то темным, оставившим дорожку из мелких масляных капель на полу. Лицо напарника тоже было в крови. Из-за нее и следов рвоты снова надевать лыжню маску сталкер не стал, но оставлять как есть тоже было нельзя.Ветрова очевидно вывернуло. Снежок знал – водку он почти не пил, сама она тоже вроде не паленая… Картина понемногу складывалась: напарника вырвало, упал – головой ударился, или что дальше?.. Калугин врезал? Оставалось только гадать, что случилось на самом деле. Мысль о том, что Ветров даже будучи слегка рассеянным от выпитого дал к себе подкрасться, особенно на территории ?Долга?, казалась абсурдной.Оценивать ситуацию у Снежка получалось вроде бы четко, только пальцы все равно слегка дрожали.Чьи-то шаги, которые было стихли, снова приближались. Достав из кармана измятую серую тряпку, которую при необходимости использовал как платок, мужчина наспех отер другу рот, содрал собственную маску и, оправив свой респиратор, надел ее на Ветрова. Немного смятая черная челка тут же упала на лицо, почти скрывая левый глаз, поправлять было некогда. Накинул капюшон, решив, что и так сойдет.Из-за поворота вырулил какой-то долговец, куда и зачем шел, в принципе, понятно. Увидел сцену на полу у стены, притормозил, замешкался.- Все нормально?.. – спросил как будто из вежливости, все норовя заглянуть в лицо, хотя в полумраке у него вряд ли получилось.- Да, вроде… – все еще резковато отозвался Снежок, не прекращая рыться в рюкзаке, чтобы достать нужный пузырек, – Человек поскользнулся, головой ударился.- Помочь? – не дожидаясь ответа, мужик присел рядом, придерживая голову бесчувственному сталкеру, помогая его усадить.Протестовать Снежок не стал – у самого руки не слушались, а долговский незнакомец навскидку казался крепким, что очень кстати.Вместе управились быстрее. Пока подозрительно небезразличный мужик придерживал напарника за плечи, Снежок поднес к лицу Ветрова пузырек всегда имевшегося при нем нашатырного спирта. Но секунды шли, а сталкер не реагировал. Острая тревога, уже успевшая прочно охватить изнутри, нарастала тяжелыми плавными волнами.Снежок негромко шикнул, еще раз проверил пульс – все такой же слабый. Достал фонарик, довольно уверенно для своего состояния пальцами раздвинул веки, обнажая глазное яблоко. Белый яркий луч света резанул в тусклой темноте почти болезненно, заставляя зрачок в обрамлении ярко голубой радужки постепенно уменьшиться. - Сильно ударился, походу, – прокомментировал внезапный помощник немного неуверенным, вроде даже сочувствующим тоном, когда надо бы что-то сделать, но сделать ничего не можешь, да и само дело касается тебя не настолько, чтобы расстраиваться, если вдруг оно примет дрянной оборот.- Нет, брат, так его не добудишься, походу к доктору надо. Меня Карп зовут, кстати, – попытался он еще раз, не дождавшись никакой реакции на первую реплику. – А ты?..- Сталкер, – отрезал Снежок, – просто сталкер. Помоги-ка…Вместе подхватили под руки полностью расслабленное, а оттого казавшееся неподъемным тело, и потихоньку поволокли в сторону медпункта. Кое-какой народ по дороге на них глазел, но с расспросами не лез – дело-то обычное, да и большинство пьянствовавших ребят уже либо разошлись и улеглись где придется, либо набрались до такой степени, что глубоко плевали на все, кроме остатков спиртного и бурной бессвязной беседы.Уже у Фельдшера Снежок рассеянно пожал руку и выдал невнятное ?спасибо? долговцу, которого на территории ?Свободы? тронуть никто не рискнул, потому, что, во-первых очевидно шел к врачу, а во-вторых помогал людям. Довольно высокий, неплохо сложенный сталкер еще недолго помялся у свежевыкрашенной в неровный белый цвет двери медпункта, как будто ждал чего-то, но Снежку сделалось уже совсем не до него – как-нибудь потом пересекутся.