1 часть (1/1)

Вове впервые страшно настолько, что дышать больно. Вова впервые не знает, что делать. И не запоминает толком ничего. Помнит только заплаканное лицо Никиты. Помнит, что земля под ногами была чертовски холодной. Помнит, как кричал. Истошно кричал. Так, что в горле становилось неприятно. Липко, вязко, противно.Вове приходилось защищать себя. Много раз. И убивать ему тоже много раз приходилось.Чёрт бы побрал этот сорок третий год и всё с ним связанное?— слишком больно вспоминать. Слишком больно понимать, что тебя не будет. Больно от осознания того, что Никиту оставил. Никиту?— маленького и беззащитного ребёнка, который должен быть не здесь, но судьба к нему была слишком жестока.В голове алыми нитями тянулись воспоминания: то, как на улицу попал, то, как Никитку нашёл, то, как защищать поклялся. Поклялся защитить ценой собственной жизни.И жизнь Вовы Студера оборвётся сейчас, когда автоматная очередь вперемешку с криком разорвет ушные перепонки.Наверное, это всё. Наверное, таков конец шулера и картёжника, сволочи, мокрушника, а если проще?— человека, которому просто не повезло. Не повезло родиться не в то время, не в том месте. Скорее всего даже не у тех людей.Ещё Вова помнил, что в первые дни в школе было тошно. До парня сразу дошло, что с ними здесь в песочек играть никто не будет. Значит, надо защищать себя. А почему себя? На себя похер, если честно. Главное Никитку защитить и спрятать от всех. От Вишневецкого, от инструкторов, от государства, от пацанов, от лагеря, от войны в целом.Спрятать и подарить счастливую жизнь.Но как её подаришь, если сам такой жизни не видел?Но Студер пытался. Рычал на всех и скалился, но Никиту по ночам прижимал к собственной груди слишком трепетно. По-отечески гладил светлые волосы (думал, что их давно надо подстричь. Да, Боже, их определенно надо подстричь) и говорил, что всё будет хорошо. Много о лучшей жизни говорил.Пусть сам в неё уже лет с одиннадцати не верил.Вова в Бога верил. Когда-то. Даже по глупости тогда набил себе молитву и изображение Богородицы.Но с приездом в лагерь дошло: доброго Бога нет.Только наколку не уберёшь. И звучит это чертовски смешно, Вова сам давит из себя сиплый смешок. Бывший верующий.Весь мир рассыпался на много-много маленьких кусочков, в ушах был какой-то непонятный шум, а в глазах странная пелена, но не слёзы. Нет. Вова давно не плакал.Выстрел. Ещё один. Счёт времени остановился.Картёжник, который проиграл.Верующий, который потерял веру.Опекун, который со своей ролью не справился.Тот, кто в этой войне не выжил бы, как ни крути.Наверное, Вова?— слабое звено. Наверное, Вова не справился.Кто не справится?— в расход. Арифметика проста.