Глава 1 (1/1)

Июнь того года Шилов запомнил чуть ли не поминутно. Потом было и счастье, и горе, и любовь, и расставания, и неожиданные встречи, и ещё много чего, но именно тот самый июнь он вспоминал всю жизнь. Лето стояло жаркое, засушливое. Началась жара в начале мая, да так и держалась. Дождей не было, и весь город притих. Успокоилось всё. Даже банды как будто куда-то исчезли. Шилов понимал, что тишина эта обманчива, что ни на минуту не прекращается тайная борьба, что подполье готовит свои ловушки. Он засиживался допоздна на работе, читал архивы, ездил к своим людям на станции, в соседние деревни, собирал сведения, сопоставлял. То ли готовилось что-то большое, то ли действительно все решили устроить себе отдых, понять он не мог, но затишье настораживало. Сарычев и Кунгуров были с ним согласны, поэтому и они работали теперь больше, чем всегда. Забелина они почти не видели – он неделю уже проводил опись склада где-то на окраине, и что-то всё не сходилось и не сходилось, но третьего июня к вечеру он пришёл.- Не сходится у меня в другую сторону, - сказал Андрей, - избыток ценностей. Уже три раза переучёт сделали. Шилов вздохнул и отложил в сторону листы.- Я спать пойду. Завтра в 5 утра на станцию надо. Книги мне передать должны. И дела там… Вернусь к ночи. - Иди, конечно, - сказал Сарычев.Егор убирал документы в сейф, когда в коридоре раздались быстрые шаги. Он открыл дверь. Бежал Алёшин.- Шаховской объявился! – крикнул он, задохнувшись от бега. - Где?Забелин вышел в коридор вслед за Шиловым.- Поместье своё поджёг… Четыре трупа на улице… Сам скрылся. - Чьи трупы? Опознали?- Мать и отец, брат-инвалид и женщина. Её не опознали.Егор с беспокойством посмотрел на Алёшина, кивнул:- Ясно. Идём.Шилов ушёл, а друзья сидели, пока небо не посерело - летние ночи коротки. На следующий день к вечеру всех вызвали на партсобрание. Забелин чуть не опоздал – вбежал в самый последний момент, сел на свободный стул у стены. Собрались все, причём пустили и тех, кто в партии ещё не состоял. Андрей приподнялся, высматривая Сарычева или Кунгурова, но их не было. Зато был Шилов. ?Странно?, - подумал Забелин, припомнив, что у него были дела на этот день. Раздался стук карандаша по столу, и наступила тишина.- Здравствуйте, товарищи. Задерживать долго не будем – вечер уже, понимаем всё, поэтому вступительную часть опустим. Сразу к делу. На повестке дня один вопрос: дать оценку поведения Егора Шилова. Андрей даже подскочил на стуле и сам не заметил, как у него вылетело:- Чего?Вопрос этот прозвучал в полнейшей тишине, так что все повернулись и посмотрели на него.- Возражения, товарищ Забелин, выражайте яснее и в отведённое время. - А в чём дело-то? – спросил кто-то. – Шилов-то…И поднялся шум. - Тихо! Вчера у поместья Шаховского обнаружены были 4 трупа. Товарищ Шилов опознал труп женщины и указал, что это Шилова Ксения Фёдоровна, урождённая Белова, 1890 года рождения. Бывшая жена товарища Шилова. Правильно я говорю?Егор встал и ответил:- Верно.- Почему скрывали от партии и товарищей?- Я не скрывал. Когда в партию вступал, указал, что разведён. В личном деле есть автобиография.- Автобиография ваша, Егор Петрович, загадочным образом из вашего личного дела исчезла. Товарищи, которые вас в партию принимали, погибли, так что кроме ваших слов доказательств нет.Шилов стоял, опустив голову, как будто виноват был. С ним и разговаривали как с виноватым.- Она не загадочным образом исчезла, - ответил Егор, - и вообще не исчезла. В прошлом году, когда архив перевозили, ящик с моим личным делом и другими личными делами упал, и всё рассыпалось. Тогда наскоро дела собрали, у многих документы перепутаны. Моя автобиография в чьём-то деле лежит, поискать надо. - А даже если и указал, что разведён, то почему не указал, что бывшая жена за Шаховским замужем? – спросил кто-то. – Или не знал?Шилов молчал. - Отвечайте товарищам. - Знал я. Не думал, что это важно. Она ведь бывшая жена. И за Шаховским не замужем. Так жили. - По происхождению кто она?- Из крестьян.Егор говорил едва слышно.- Громче отвечайте. Из каких крестьян? Он замолчал. Забелин увидел только, как он разомкнул губы и вдохнул, собираясь говорить. - Из зажиточных они, товарищ Шилов? Батраки у них были. Так ведь?- Так. - Вот что выясняется, товарищи! В каком году поженились?- В 1911. Позади Андрея хлопнула дверь. Вошли Сарычев и Кунгуров.- Почему опаздываете?- Автобиографию Шилова нашли. В другом деле лежала. Сарычев протянул листок, и его передали председателю. Он повертел бумагу в руках, как будто не верил, что она настоящая и прочёл вслух:- Я, Шилов Егор Петрович, 1895 года рождения… Что же это, вы в 16 лет женились?- С половиной. - А жене 21 год был. Почему так? Богатую невесту захотелось?- Нет. - Почему тогда?Шилов ответил тихо:- Любил. - И сейчас любите?- Нет.- Почему не женились второй раз?- Не хотел. Председатель положил листок на стол и прижал его пальцами, вздохнул.- Что же нам, товарищ Шилов, клещами вытаскивать? Рассказывайте, почему развелись.- Она меня не любила. - Почему не любила? Били её?- Нет.- Пили?- Нет.- Гулял! – крикнул кто-то и засмеялся.- Нет. - Тишина, - сказал председатель, - говорите, почему развелись?Забелин видел, как Шилов сжимал рукой край стола, как подрагивали у него пальцы.- Может, Шилов какой дефективный, а? – крикнул кто-то, и снова все дружно засмеялись. Андрей посмотрел на Сарычева, но он положил руку ему на плечо, удерживая на месте. Кунгуров делал вид, что ничего не слышит.- Тихо! Пусть Шилов сам ответит. Так почему развелись?У Егора на щеках проступили некрасивые красные пятна, над верхней губой появились капельки пота. - Жена гуляла, - ответил он хрипловатым голосом, и снова кто-то засмеялся.- Дети были?У Шилова на глазах выступили слёзы. Андрей понимал, что все это видели, но продолжали слушать, просто из любопытства, смотрели, как унижают уважаемого человека, и ничего не делали, чтобы прекратить. - Был один ребёнок, - сказал Егор. - Где он?- Умер.- Мальчик или девочка?- Девочка.Взгляд у Шилова стал какой-то отрешённый, будто он не видел больше никого и ничего.- При каких обстоятельствах умерла?Егор пошатнулся и снова схватился за край стола. - Ну, хватит! – Забелин оттолкнул руку Сарычева и встал. – Довели человека! Сказано вам, что разведён, бумага есть, что ещё надо? Остальное к делу отношения не имеет! Личное это!Люди зашумели, одни выражая недовольство Забелину, другие были за него:- Действительно, личное это!... А от партии и товарищей не должно быть секретов… Как же не должно? Нельзя ведь всё знать…Шилов сел, закрывая лицо рукой. Кто-то передал ему стакан воды. - Тишина! Загалдели! – прикрикнул председатель. – Вам замечание, товарищ Забелин. Нарушаете регламент. Ещё раз…- Какой регламент? – внутри у Андрея всё кипело от злости и обиды. – Нет такого регламента, чтобы человека мучить! Шилов встал, сжимая стакан в руке. Забелин замолчал, только теперь ощутив на груди руки Сарычева.- При пожаре умерла, - сказал Егор, - меня не было. Работа подвернулась, я утром рано уехал. Вечером вернулся – дом сгорел. Я кинулся жену с дочкой искать. Соседка мне девочку отдала. Она ещё живая была. Смотрела на меня, а потом… задыхаться стала... И умерла. А жена с Шаховским уехала. Говорят, и дом они подожгли. Соседи тушили. И дочку соседи вынесли.- Что ж у тебя ребёнок на руках умирал, а ты что делал?- Не успел ничего сделать. Она быстро… она дышать перестала… 5 месяцев ей было.Стало тихо. - С женой после этого не виделся, - сказал Шилов и, предугадывая вопрос, добавил: - на развод сам подал, свидетели подтвердили и доказательства были, что со мною не живёт и местонахождение неизвестно. Без неё развод оформили. Шилов старался поглубже вдохнуть. Кто-то забрал у него стакан, налил ещё воды и поставил перед ним. - Ладно, Шилов. Садитесь. Будем пока считать, что перед партией и товарищами оправдались. Дело Шаховского надо другому передать. Шилов свидетелем проходит, так что тут и речи не может быть…Шилов сидел, не глядя ни на кого, а на него смотрели. Не знал никто этих фактов его биографии. Не знал и Андрей, но только он уверен был, что ничего дурного Егор не скрывает. - Слушайте объявление! Завтра в 18.00 медосмотр будет. На предмет болезней, передающихся половым путём. Всем быть ровно в 18.00, здесь. Всем утром принять водные процедуры. Это мужчины, значит. Женский пол в другой день осмотрят. Снова кто-то засмеялся, пошутил, стали о чём-то говорить.- Собрание окончено.Стали расходиться. Андрей вышел первым, встал в коридоре у окна, чтобы не пропустить Егора, но тут его отвлекли. Шилов вышел почти последний. Кунгуров и Сарычев куда-то пропали. Опустив голову, он протиснулся к выходу, вышел на улицу. От домов на дороге уже лежали тени, но было жарко. Подул ветерок, тоже тёплый. Шилов пошёл быстрым шагом, чтобы только ни с кем не встретиться.- Егор! – позвал Андрей.Он обернулся, остановился.- Ты куда? Домой?- Домой, - Шилов сунул руки в карманы и пошёл дальше, показывая, что говорить ни о чём не хочет.- Стой! Идём ко мне лучше. Андрей догнал его и взял за руку. Егор несколько секунд смотрел на его пальцы, а потом спросил:- Зачем? - Чаю с сахаром хочешь?У Андрея было чисто и светло. Стол стоял у окна.- Ты садись, - сказал Забелин, - я сейчас.Шилов молчал. Говорить ни о чём не хотелось и, если бы Андрей начал что-то расспрашивать, Егор бы ушёл, но он не спрашивал. Шилов вспоминал, как не мог тогда утром оторваться от дочки: целовал маленькие пальчики на ножках, гладил пяточки, а она улыбалась. Он говорил ей, что скоро вернётся, что когда она вырастет ещё немного, будет её брать с собой, чтобы никогда не расставаться. Она, конечно, не понимала, но что-то отвечала ему на своём детском языке. Шилов радовался, что девочка была светловолосая и сероглазая, как будто в него. Потом подъехал отец, и жена крикнула Егору, чтобы он выходил. Он поцеловал дочь в последний раз, посмотрел и ушёл. - Егор, - Андрей легонько потряс его за плечо, - чай пей. Сахар вот бери. - Спасибо. Задумался я что-то.Он отпил немного из стакана.- Представляешь, откуда переизбыток был? – спросил Андрей. – Нежинских знаешь?- Да.- Так вот они вместе с Гуляевыми просились в партию, а мы их не приняли, конечно. - Почему?- Так дети – 7, 9 и 12 лет. Куда их? Так они организовали ячейку партии и изъяли у Капитоновых и Ивановых по полмешка пшеницы, ящики какие-то старые, одежду. Родители их заявление написали, что те бандитизмом занимаются. Они испугались и изъятое на склад подкинули. Сегодня выяснили. Еле разобрались. Они ревут стоят, ничего сказать толком не могут. А я-то, дурак, думаю, что у нас не сходится? Почему больше? Вот работка!Забелин вздохнул и откусил сахар.- Ящики в опись включили. И одежду эту. Теперь опись переделывать. Бумагу переводить только. Давай я тебе ещё чай налью?- Я домой пойду. Андрей взял несколько кусков сахара и протянул Егору:- Возьми, погрызёшь. Ночью Шилов проснулся от ставшего уже привычным сна: он бежит по тёмным коридорам, а они становятся всё уже, потолки – ниже, и вот он ползёт, едва пролезает между стенами, не хватает воздуха, сердце колотится. За ним никто не гонится. Просто он знает, что это лабиринт и там его кто-то ждёт, и он должен его спасти. Он дёрнулся во сне, взмахнул руками, больно ударился локтем о стену. От этой боли и проснулся. В комнате тоже было темно, и в первые секунды ему показалось, что он на самом деле попал в лабиринт. Стало страшно. Он встал, сделал несколько шагов, и услышал стрекотание сверчка, увидел очертания стола. Тяжело дыша, он облокотился на него, опустил голову. Разболелись вдруг уже давно зажившие раны, вернее оставшиеся на их месте шрамы – на животе и на боку. Егор приподнял рубашку, посмотрел. Шрамы уже давно побелели, но вот в такие моменты начинали болеть. Больше он не мог уснуть: думал об этом партсобрании. Почему всё пересказывать заставили? Ведь могли только партийных позвать, своих, а то выставили перед всеми. Как будто это суд был. Прошло уже больше 10 лет, он даже на могилку не ездил – вспоминать не хотел. Неудобно ему было и перед друзьями. Они ничего не знали. Сарычеву и Кунгурову он рассказал минут за 20 до собрания, потому что они настояли. Знал ли Андрей или бросился его защищать, как всегда? Егору почему-то казалось, что не знал. К вечеру собрались на медосмотр. В кабинете поместились почти все. Врач сказал, чтобы разделись и ждали очереди. В коридоре толпились те, кто должен был пойти в следующей партии. Шилов разделся и встал в углу, рассчитывая, что его фамилия должна быть в конце списка, поэтому ждать придётся долго. Он старался ни на кого не смотреть. Зрелище казалось ему диким: человек 30 взрослых мужиков, абсолютно голые, стоят в кабинете и ждут, когда врач закончит листать бумаги и вызовет кого-то. - Шилов! – сказал врач. Все притихли и посмотрели на Егора. - Подходите, подходите.Врач был старичок с седыми волосами, в очках. Шилов прикрывался руками.- Руки уберите, мне же осмотреть нужно, - улыбнулся врач.За спиной кто-то засмеялся. Может быть, не над этим, но Егору казалось, что смеялись над ним. Он еле вытерпел прикосновения холодных пальцев к телу. Смотрел в стену напротив себя, и ему казалось, что всё это не закончится никогда. - Здоров, - сказал врач, наконец, и что-то пометил в карточке.Шилов повернулся, чтобы идти к двери за одеждой, но врач его задержал:- Когда последний раз был половой акт?Егор не ожидал, что будут спрашивать о чём-то таком, и растерялся. Он сам почувствовал, что краснеет и искал ответ, подбирая подходящее слово. - Давно.- Как давно? – не отставал доктор. – Неделю назад, месяц, год?- Нет. Несколько лет.Шилов спиной ощущал, как на него смотрят. Все притихли, слушая его ответы.- Это сколько же – несколько? Больше пяти или меньше?- Больше.- Плохо это.Врач снова что-то пометил в карточке и спросил:- Не женаты?- Нет.- Надо вам жениться, молодой человек, и начать половую жизнь. Всё, свободны.Шилов быстро оделся и вышел из кабинета. Андрей, Николай и Василий проводили его взглядом. Стоящие в коридоре сразу замолчали, и он понял: они тоже всё слышали. Конечно, вопросы эти задавали всем, но Егору было стыдно, ещё хуже, чем после вчерашнего партсобрания.Егору хотелось побыть дома одному, но через час пришли друзья. Наверное, посовещались и решили не оставлять его одного. Андрей снова принёс сахар, Василий – хлеб, а Николай – масло.- С тебя чай, - весело сказал Сарычев. – Сейчас будем праздник отмечать. Шилову ничего отмечать не хотелось, и он сказал:- Я, ребята, устал…- Хорошо, что устал, - сказал Кунгуров, - потому что у нас новости есть. Нам всем по две недели отпуска положено. - Через три дня в отпуск пойдём, - сказал Сарычев, рассчитывая, что Егор обрадуется.- Я не пойду, - сказал он, - что я буду делать две недели? Андрей налил всем чай, порезал хлеб и сел за стол. Отпуск его не интересовал. Он тоже не представлял, что можно делать две недели, если работать не придётся. Как бы ни ненавидел он свою работу, а жизнь без неё не представлял. - Я тоже не могу в отпуск, - сказал он.- Ребята, да что вы? Ведь жизнь-то налаживается! – с восторгом сказал Николай. – Если отпуска нам дают! Скоро бандитов не будет. Равенство будет. Будем другие профессии осваивать.Андрей положил Шилову на блюдце кусок хлеба с маслом и сахар. Он посмотрел, но есть не стал. Так сидели они минуты две. Андрей был голоден, поэтому свой кусок хлеба и сахар быстро съел. Николай намазал ему второй кусок и протянул через стол.- Думаешь о чём-то, Егор? – спросил Сарычев.Шилов стукнул стаканом о стол, и горячий чай выплеснулся на руку. Егор потёр обожжённую покрасневшую кожу.- Ну, зачем ты… - Николай положил ладонь на его пальцы.Шилову стало стыдно. В конце концов, ничего страшного не случилось, но отчего-то было так больно. Если бы мог, заплакал бы. Может, если всю правду рассказать, легче станет?- У нас детей два года не было, - сказал вдруг Егор. – Мы ругались часто. Один раз поругались, я вещи забрал и к брату ушёл. Два дня меня не было. Вернулся – её нет. Родители не знают, где она. Через год вернулась. Через три месяца девочку родила. Так и жили. Пять месяцев хорошо жили. Потом – пожар…Он замолчал. Николай поглаживал его пальцы. Андрей глядел на Егора, и ему тоже хотелось дотронуться. Он потянулся к нему, и тут на улице раздался какой-то звук. Ему показалось, что это был плач ребёнка. Все замерли и прислушались. Крик повторился. Андрей встал и подошёл к окну. Уже почти стемнело. Ничего видно не было. Тогда он вышел во двор. Скрипнула калитка, и Андрей крикнул:- Ребята! Они вышли на порог. Андрей держал на руках младенца.