Уровень С. Эффект Манделы (1/1)

Этот человек — вернее, не человек, а таймлорд — за десять лет совсем не изменился. Улыбка у него была точно такая же фальшивая и неискренная, как и тогда, когда Лэнс увидел его впервые: в старой истории со сценарием. Когда он по телефону предложил встретиться у южного крыла Капитолия, Лэнс и подумать не мог, что они пойдут прямо внутрь. И что их пустят в зал в разгар заседания — тоже. Лэнс бывал в Капитолии — на экскурсии, еще в школе, — а потом все как-то недосуг было заходить. Когда работаешь рядом с историческим местом, никогда туда не зайдешь просто так, потому что кажется — вот завтра схожу. Послезавтра. Скоро. И все же удачный момент никогда не выпадает. Но Лэнс помнил и светлые коридоры, и богато украшенные залы, и кучу сверхбдительных охранников, которые сейчас усиленно делали вид, что их нет, после того, как таймлорд что-то сказал одному из них — тихо, на ухо.Сейчас они все вместе стояли у одного из входов на верхнюю галерею Палаты представителей. Внизу, в полутемном, хоть и освещенном яркими прожекторами зале, шло обсуждение каких-то изменений в законопроект. Некоторое время Лэнс пытался за ним следить, но бросил: наблюдать за разговором Гаутамы и сценариста (он представился как мистер Риддл) оказалось куда как интереснее.Этот Риддл, демонстративный, яркий психопат, умел произвести впечатление. Лэнс обычно испытывал отвращение к подобным людям (взять хотя бы агента Икс), но Риддл оказался исключением. Он притягивал. Побуждал сблизиться. Вызывал интерес. Особенно интересно было следить за его руками. Он то складывал их за спиной, то копался в глубоких карманах, которых, теоретически, не могло быть на его костюме — сером френче, как у китайских партийных функционеров. Если бы Риддл был человеком, Лэнс решил бы, что он бросил курить и теперь пытается заместить привычные движения — достать сигарету, поднести к губам, зажечь. Это неосознанно и не касается даже никотиновой зависимости, которая, судя по косвенным данным о его виде, у Риддла не должна была развиваться. Это глубинное. Желание вернуть старые времена. Ностальгия по былому.А еще с таймлордом была девушка. Немного за тридцать, черноволосая, со снисходительной, ленивой улыбкой и умными глазами, она чем-то напоминала Кэм Сэроен. Не внешне. Скорее по манере держаться. И руки…Гаутама при встрече сказал ей: ?Здравствуй, Эл… Лорел?. Занимательно. И она тоже знала, как его зовут.Риддл стоял сейчас посредине прохода, ведущего к краю галереи. Гаутама, опираясь о простенок, устроился у самого выхода. Они негромко переговаривались, почти не глядя друг на друга, и вообще производили впечатление людей (ну, допустим, существ), которые знакомы очень давно.И не слишком-то ладят, судя по невербальным признакам. По крайней мере, в нынешний момент. Лэнс был готов поставить деньги, что когда-то эти двое были дружны: Гаутама, пусть и цедил слова сквозь зубы, но выглядело это не неприязнью, а обидой. Правда, Риддла Лэнс не знал и не мог настолько легко читать его мимику и жесты. Слишком легко обмануться с инопланетянами, которые настолько похожи на людей.— Прелестно! — сказал Риддл громко, обернулся, и его притворная улыбка вдруг стала напоминать настоящую. — Они сейчас отменят действие хабеас корпус во время военного положения. Эти люди никогда не перестанут меня удивлять, господи боже мой!Гаутама пожал плечами.— Они не могут отменить хабеас корпус. Первая глава, девятый раздел. Я знаю законодательство этой страны.— А они отменят, вот увидишь. Их ничто не остановит, — произнес Риддл почти с нежностью. Его попытался сдвинуть с дороги какой-то конгрессмен, но в итоге, пытаясь его обойти, наступил Гаутаме на ногу.Лэнс прислушался к шуму внизу. Кажется, Риддл прав, но беспокоиться все равно не о чем. Сенат такого не пропустит, даже если им за каждым кустом мерещится китайский шпион. И… даже если пропустит, есть ведь еще президент.Спутница Риддла, Лорел, сдержала зевок. Ей было чудовищно скучно.— Ты патологоанатом? — спросил у нее Лэнс.— Ага, — согласилась Лорел и пошевелила пальцами. — Давно не практиковалась. Навыки растеряла. А Джей еще работает, или?..— Работает. Ты была агентом Эл?— Нетрудно догадаться, верно? — Тень живой, искренней улыбки мелькнула на ее лице и пропала. — Давай теперь я погадаю, хоть и не смогу так же круто. Ты — частный детектив, последователь знаменитого Шэ Холмса, подавшийся в ЛвЧ потому, что ни один клиент не принимал тебя всерьез. Угадала? Давай-ка выйдем отсюда. Терпеть не могу политиканов.Лэнс выбрался из переполненного зала вслед за Лорел, но в коридоре людей оказалось не меньше. Почти все они, к несчастью для Лорел, были все теми же политиканами, но она заметно расслабилась, выдохнула.— Не угадала, — ответил Лэнс. Они подошли к окну; Лорел присела на широкий подоконник, благонравно скрестив руки на коленях.— Как жаль. Ну что ж, я говорила, что у меня не выйдет так круто. Уф, как же хорошо, когда они не балаболят. — Лорел кивнула в сторону зала. — Хотя никто из них не сравнится с Монахом. Вот уж кто чемпион по балабольству, так это он! Знаешь, парни часто врут, чтобы девушек впечатлить, — извини, конечно, — что работают в Интерполе под прикрытием, или что они на самом деле крутые гангстеры, но это и рядом не сравнится. Нет, правда, Монах милый и возит меня по разным местам, но то он пенициллин изобрел, то подсказывал Микеланджело, как лепить, а то писал вместе с Франклином конституцию. Представить не можешь, как здорово поговорить с нормальным человеком, а ведь раньше мне это не нравилось.— Ты когда ушла из организации? — спросил Лэнс.— Когда отправилась путешествовать. В девяносто восьмом. Кстати, что это за год? Почти ничего не изменилось, только у всех планшеты, как в Стар Треке.— Две тысячи двадцать четвертый.Лорел хмыкнула.— Совсем мало прошло. Ой, прости. Это привычка уже, мерить время сотнями лет. — Она наконец улыбнулась по-настоящему. — Так кем ты был все-таки, если не супер-детективом? Психоаналитиком, что ли?— Агентом ФБР, профайлером. Психиатром. Долго рассказывать, — ответил Лэнс. Информация, которую выдавала Лорел, и то, что говорила раньше Эл, складывалось в интересную и довольно знакомую картину. Что, если у него под рукой оказался представитель того же вида? В таком случае, диссертация по ксенопсихологии обретала реальную плотность.— Здорово. А твой напарник, он что у Монаха украл?Лэнс вытаращил глаза. Гаутама? Украл?— Что, извини? — переспросил он.— Спер что-то ценное. Не думаю, что картину или статую, наверняка что-то поважнее. Но я так и не поняла, что именно, а если спросить прямо, Монах секретничает, — со вздохом ответила Лорел. — Плохо, что ты не знаешь. Любопытство, если его не удовлетворить, редкая дрянь. Может, спросишь у него сам? Очень хочется разузнать.Ладно. Гаутама мог лгать, возможно, он действительно украл у этого типа что-нибудь ценное для организации. Технологическую новинку. Или оружие, которое тот мог случайно вручить кому-то неподходящему. Это важно, следить, чтобы инопланетные технологии не попали в чужие руки.— Ладно, спрошу, если выпадет удобный случай, — ответил Лэнс. — О! Гляди. Сейчас будет смешно, — сказала Лорел, спрыгнула с подоконника и махнула рукой влево. Там, возле облицованной белым мрамором стены, стоял красный угловатый диван, на котором кто-то сидел с ноутбуком; все бы ничего, но такой диван в этом коридоре был один, и выглядел, если подумать, совсем не в тему посреди классических интерьеров.К дивану, широко шагая, шел Риддл (или Монах, или папа Легба), за ним — с очень недовольной гримасой на лице — Гаутама.— Ну и? — спросил Лэнс, но тут Риддл подошел к дивану и постучал сидящего на нем по плечу.— Прошу прощения, уважаемый, но этот диван нам необходим для одного важного и неотложного дела. Вы не могли бы встать? — спросил он.Парень, который там сидел (кажется, журналист), от удивления не стал даже спорить и поднялся, держа компьютер на весу. Риддл отодвинул одну из диванных подушек и шагнул внутрь. Прямо в диван.Парень с грохотом выронил ноут.— Идем, — сказала Лорел и тронула Лэнса за локоть. — А то охранники опомнятся. Такого они не перенесут.Гаутама шагнул в диван следующим. Лорел подтолкнула Лэнса, и он неловко, головой вперед полез в отверстие, оказавшееся на деле широким — и вообще нормальной дверью. Лэнс встал, отряхнув колени.Лорел, появившаяся в следующую секунду, быстро заперла дверь.Это было просторное помещение, заставленное, на первый взгляд, всяким хламом — сундуками, напольными часами с боем, — но, осмотревшись, Лэнс заметил несколько узнаваемых классических статуй. Копии? В середине комнаты располагался шестигранный пульт с невысоким стеклянным постаментом в центре. Постамент светился, и это выглядело даже красиво.Риддл подошел к пульту и уверенными, быстрыми движениями повернул несколько тумблеров. Свечение в постаменте колыхнулось вверх, потом вниз, как воск в лава-лампе.— Нет, нет и еще раз нет! — громко сообщил Риддл.— По какой причине? Объясни! — потребовал Гаутама. Он скрестил руки на груди и выпрямился. Лэнс давно не видел его настолько злым.— Ах тебе нужны объяснения, да? Объяснения? — воскликнул Риддл. — Скажи еще, что ты ни о чем не знаешь! Вообще ни о чем! Боже милостивый, ты совершенно не растерял ваших базовых навыков врать как по нотам! Такой отличный план мне испортил! И зачем? Ради личных амбиций, что ли?— Ого, — пробормотала Лорел. — Пожалуй, я пойду. Драматическое воссоединение двух старых друзей — не мой любимый сюжет в мыльных операх. Разведешь их по углам, если что, мозгоправ?Она осторожно, боком нырнула в лабиринт часов и статуй, оставив Лэнса наедине с разворачивавшимся скандалом. Надо сказать, совершенно безобразным.Гаутама с силой щелкнул по браслету часов, выключая голограмму. Щупальца у него торчали дыбом.— Я не лгу! — рявкнул он. — Это ты… нет, мы неправильно начали, Мортимус. — Он глубоко вздохнул, опуская щупальца, пригладил полы пиджака, пытаясь удержать гнев в узде. — Объясни, почему ты наотрез отказываешься нам помочь. Ты же видел, что они делают. Они вредят сами себе!Риддл закатил глаза, но ответил спокойно и снисходительно:— Люди! Они всегда себе вредят, ты же сам знаешь. Ну подумаешь, объявили войну Китаю и Индонезии. Они не станут швыряться бомбами из-за медных месторождений. Еще пара десятков лет — и они эту медь вовсю начнут таскать из пояса астероидов. — Он улыбнулся, и эта новая улыбка совершенно не подходила к его лицу, как будто, собирая его, взяли не тот фрагмент паззла. — Но ты все равно знаешь, кто виноват, просто хочешь, чтобы я пришел и решил за тебя ваши милые проблемы. Нет уж! Господи боже мой, то, что я должен был исправить, я давно исправил! Вакцинация от вируса, защитный экран… ладно, твой защитный экран, — добавил Риддл, когда Гаутама возмущенно поднял руку. — Но к этой мешанине с фрагментами чужих планет я и пальцем не прикоснусь! Потому что это ваша вина, не моя!Он отвернулся к пульту.— И это я еще не упоминаю того факта, что ты угнал мою тардис. Украл ее. Предал мое доверие, — сказал Риддл вполголоса, но тут взорвался Гаутама:— Замолчи! Она умирала! — закричал он. — Это ты ее уничтожил! Я просто спас ее от тебя, таймлорд!Так это не механизм или оружие, это было что-то живое! — Какая экспрессия, — пробормотал Риддл, явно очень довольный тем, что у него получилось вывести Гаутаму из себя. — Особенно пассаж про уничтожение. Кто из нас вмешался во время и испортил все то, что я так долго исправлял, а?— Не понимаю, о чем ты говоришь, — сухо бросил Гаутама, снова вернув самообладание.— Ну-ну.Лэнс кашлянул, чтобы прекратить эту бессмысленную перебранку. Все действительно указывало на то, что когда-то эти двое были друзьями. Возможно, они ими и оставались, но им стоило просто пережить обиду друг на друга, переждать ее. Ругань в данном случае только разожгла бы ее сильнее, подкладывая в этот огонь новые дрова. Пусть лучше старые угли прогорят, и тогда ветер сдует пепел. В этом смысле инопланетяне ничем не отличались от людей.— А! Мы забыли о твоем втором лице, — оживился Риддл. Он выпрямился и картинно раскинул руки. — Ну как? Тебе здесь нравится? Ничего не хочешь сказать о ?внутри больше, чем снаружи??— Моего напарника не удивить пространственной трансцендентностью, — буркнул Гаутама.— Красиво, — вежливо сказал Лэнс. — Это корабль?— Еще бы! Это ТАРДИС. Аббревиатура: корабль для перемещения в пространстве и времени. Твой друг тебе не показывал свою? Вернее, мою? Нет? Ах да, он ее прячет.Гаутама дернул щупальцами.— Это неуместный предмет для беседы, — сказал он.— Ну что ты, вполне уместный, учитывая обстоятельства. Все равно ты ему потом память сотрешь, чтобы не позориться.— Я не стану стирать память напарнику! — возмутился Гаутама. — Отвези нас в штаб-квартиру в Ла Гвардиа. Этот разговор не имеет смысла!— Мистер Риддл, — сказал Лэнс примирительно, — но организация действительно не делала ничего такого, чтобы вызвать подобный эффект. Почему вы отказываетесь помочь?— Не ваша организация, а конкретные ее представители, — ответил Риддл, снова переключая тумблеры. Свет в постаменте замер. — Я вас доставил на место, можете идти. Кстати, агент Эс, если вам надоест унылая служба на этого… пусть будет человека, позвоните по тому же номеру. Я сохранил его в списке для вас.— Ты еще пожалеешь, что отказался, — пробормотал Гаутама.— Да что ты говоришь? И что, ты меня убьешь?— Лэнс! Уходим, — не глядя на Риддла, скомандовал Гаутама. То, что он назвал Лэнса по имени, означало, что он очень, очень зол и расстроен. Такого не случалось уже лет восемь, со времен последнего кризиса с Дрекком.Они вышли через открывшуюся дверь — снаружи она выглядела уже не как диван, но как старинный, резной шкаф для одежды. Он с тихим, мелодичным свистом растаял. Они стояли посреди пустого коридора, ведущего в нижний ярус тюрьмы. Гаутама опустил голову, дернул щупальцами и скривился.— Я мог бы сказать что-то успокоительное, — тихо проговорил Лэнс, — но это не поможет. Ты должен сам разобраться с этим ощущением. Вы оба должны.— Я ничего не делал, — ответил с горечью Гаутама. — Ничего такого, в чем он меня обвинил! Не вмешивался во время, не крал… нет, я увел тот корабль, но так было нужно.— Знаю. Ты не стал бы поступать неправильно. У тебя есть собственный кодекс правил, и кража ради кражи не входит в число разрешенного, — сказал Лэнс.— Я могу поступать неправильно. Как в ситуации с Эстер недавно. Ты сам говорил.Лэнс моргнул. О чем он вообще говорит?— Эстер? — переспросил он. — Что за Эстер?— Эстер Драммонд, аналитик ЦРУ. Мы ездили забрать ее из бункера, и ты сказал… Ты этого не помнишь? Не может быть! — Гаутама выпрямился, крепко сжал губы, и обеспокоенно уставился Лэнсу в лицо. — Это же случилось несколько часов назад!Лэнс медленно выдохнул. Так. Нужно перебрать факты. При стирании памяти мелкие детали ситуации противоречат сами себе, потому что мозг каждый раз додумывает их заново, заполняя лакуны.— Я ездил к своему бывшему коллеге. Он дал мне номер. Я позвонил по нему. Оставил ?ниссан? у института, пошел пешком. Потом… потом мы были в штаб-квартире, Риддл перезвонил мне, и мы отправились в Вашингтон. ?Трубой?. Я едва не забыл коммуникатор. Если ты меня не нейралил, то…— Нет! Не нейралил. И никто другой не мог. Мы все время были вместе.Гаутама развернулся на каблуках и притопнул ногой. Щупальца быстро, нервно зашевелились.— Эффект Манделы, — сказал он. — Искажение воспоминаний. Первый признак вмешательства во время. Мортимус прав! Кто-то что-то изменил!Лэнс включил поиск по базе данных коммуникатора, ввел ?Эстер Драммонд?. — Это не эффект Манделы, — сказал он, показывая Гаутаме страничку с данными. — Вот, гляди. Она погибла при исполнении в 2011 году. Мы никак не могли ездить за ней в бункер.— Эффект у меня, не у тебя, — бросил Гаутама. Он ходил по коридору взад-вперед, безостановочно шевеля щупальцами. — Погибла при исполнении… Погибла. Дерьмо.— Может, это снова Моффат*? — спросил Лэнс.— Маловероятно. Но я выясню, кто или что за этим стоит! — Гаутама хищно оскалился, остановился и включил маскировку, снова превращаясь в агента Си, невозмутимого и надежного, как скала. Так непривычно было видеть на этом лице сомнение и грусть. Гаутама помотал головой, зажмурился на секунду и продолжил: — Ты должен отправиться в Кардифф, в Торчвуд, и забрать оттуда агента Икс. Он нужен здесь. Он лучший аналитик из тех, которых я смогу собрать, и в теории времени он разбирается даже лучше меня.О нет, только не это. Конечно, объект исследований должен находиться рядом, но в этой ситуации скорее сам Лэнс оказывался у него в подчинении, а это, пусть и давало отличную возможность изучить его поведение (и, возможно, помочь Иксу справиться с ОКР), но очень портило нервы.— Это обязательно должен делать я? — уточнил Лэнс.— Конечно. Я ведь просил о помощи именно тебя.— И соврал, — мстительно ответил Лэнс. — Если бы ты сразу сказал мне, что пациент не готов сотрудничать, но помочь ему очень нужно, то я все равно согласился бы. Потому что это ты меня попросил.Гаутама вздохнул. Извинений от него ждать не стоило, но хватило и виноватого вздоха. Обычно он просто молчал с невозмутимым видом, как будто совсем ничего не случилось: отличный способ сохранять уверенность в себе. Лэнс улыбнулся.— Хорошо, я его заберу. А что, если он откажется?— Если он не предоставит убедительных доводов в пользу того, чтобы остаться, просто выруби его и забери силой, — ответил Гаутама и снова улыбнулся — неприятной, словно позаимствованной у мистера Риддла улыбкой.