1 часть (1/1)

Жизнь в стенах университета текла своим чередом. Чей-то смех, шумные возгласы, беседы, жаркие споры и шум со всех сторон. Генрих, который приехал сюда совсем недавно, чувствовал себя неуютно. Юноша медленно прогуливался по саду учебного заведения. Здесь было куда тише, чем в основном крыле. Хотя, крики были слышны и здесь.Гиммлер садится на траву и достаёт несколько книг. Вот учебник по русскому языку. Его Генрих открывает чаще всего, в будущем он планирует посетить Украину, а там есть русскоговорящие люди. Он откладывает его в сторону, доставая следующий. Учебник немецкого и итальянского. Последний он открывает куда чаще, чем книгу по немецкому языку. Зачем ему изучать немецкий, если он немец? Он записывает итальянские слова в словарик и долго изучает их глазами, повторяя про себя.—?Я люблю посещать галереи, а вы? —?спрашивает сам себя юноша, отмечая, что акцент все же присутствует.Избавиться от акцента вовсе не трудно, но надо заниматься постоянно, а Генрих этого не делает, отдавая свое предпочтение французскому, английскому и русскому языкам. Говорить на них получалось очень здорово. Можно было подумать, что он самый настоящий русский человек, на этом языке он говорил отлично. Он со вздохом выкладывает учебники и натыкается на самый ненавистный. Учебник латыни. Хотелось шипеть и выть от того, что надо изучать эту глупость. Вот скажите, для чего в двадцатом веке нужен мертвый язык? Он изучает его уже год, но так и не научился считать даже до десяти. Чёрный переплёт книги наводит тоску. Он собирался готовиться, читать, изучать этот противный язык, но начал впадать в сон, прочитав несколько коротких текстов.—?Venit lupus ad riv?lum. Sub?to videt agnum, qui aquam bibit. Lupus vult agnum devorāre. Praetexit causam et clamat: ?Cur turbas aquam mihi??…Генрих уже зевает, закрыв рот ладонью. Когда преподаватель латыни спрашивает что-то у Гиммлера?— любимца других учителей, на латыни, тот уже по привычке зевает, чем возмущает мужчину и получает ряд нравоучений, в которых говорится о том, какой он ленивый, но способный ученик с золотой головой. А Генрих уже не может этого слушать, веки невольно тяжелеют. Будь проклят тот человек, что ввёл в Сорбонну этот чёртов язык. Создаётся такое ощущение, будто пожилой профессор современник Цезаря и Цицерона, которые говорили на этом языке. Генрих усмехается собственным мыслям и продолжает читать.—?Mihi… —?шепчет юноша, ломая язык.Вместо хотя бы минимального результата приходит только нецензурные слова на русском языке. Генрих поправляет волосы, что непослушный ветер растрепал своими сильными порывами, а затем поправляет очки, которые посмели сползти на нос, когда они так нужны. Рядом проходят редкие студенты, ветер играет с листами в книгах, Гиммлер начинает злиться.***—?Генрих, останьтесь, пожалуйста,?— пожилой профессор латыни присаживается за стол и смыкает руки в плотный замок.Гиммлер закусывает щеку изнутри и хочет закатить глаза, как можно дальше, но не делает этого. Он покорно опускается на стул и внимательно смотрит на мужчину.—?Генрих, твои знания по моему предмету очень огорчают. Ты же можешь учиться хорошо, почему ты этого не делаешь? Пойми, я не могу ставить средние оценки только за твои прекрасные глаза и любовь со стороны учителей.Гиммлер кивает, выслушивая уже далеко не первую нотацию от преподавателя.—?Если у тебя имеются сложности в чём-либо, то советую тебе читать вслух, это очень помогает. Латынь любит, когда много практикуются, и совсем не любит коротких ответов, что ты даёшь.Юношу опять начинает клонить в сон, но уже от такого скучного диалога и знакомого голоса учителя. За окном жарко, там сейчас весна, хочется оборвать этот глупый разговор, выйти на улицу и просто гулять. Ходить по каменным дорожкам, знакомиться с другими учениками, хотя последнее может и подождать.—?Так, Генрих, есть ли у тебя вопросы?—?Нет, нет. Можно я пойду? Я все понял.Мужчина кивает и погружается в задание от учеников, а Генрих выбегает в прохладный коридор, где не так жарко, но очень шумно.***И вот сейчас, сидя в саду университета и читая книгу, он лишь изредка вздыхает и поправляет волосы. Глаза у Генриха и правда красивые, именно поэтому учитель продолжит ставить хорошие оценки. Юноша очень на это надеется. Гиммлер читает дальше, отвлекаясь на картинки в учебнике. Да, художник действительно постарался. Гиммлер ещё с минуту посидел в саду и окончательно убедился в том, что ему крайне жарко, а ещё поют птицы, летают и жужжат усатые насекомые. Генрих поправляет редкие усики и собирает книги в портфель. Он собирается пойти в свою комнату, куда заселился сразу после приезда в университет.Комната была совсем небольшая, с тонкими окнами, старенькой кроватью, столом и несколькими шкафами. Генрих делал эту комнату еще меньше, привозя разные книги из дома. Книги были почти везде. Юноша зашёл в здание, плотно закрыв за собой дверь. Навстречу пронеслась стайка студентов, один из них хлопнул Генриха по плечу. Немец уже не удивляется такому, старшие студенты часто делали подобную глупость. А сейчас весна, гормоны. В комнате душно, Гиммлер лениво открывает окна, и свежий воздух проникает почти сразу. Молодой человек облегчённо дышит и ставит чайник. На стол летит портфель с книгами, громко ударившись о поверхность.Гиммлер садится, доставая чашку. Внутри чувствуется какое-то неприятное чувство, чувство неудовлетворенности, будто Генрих что-то не выполнил. Чайник кипит, и молодой человек наливает кипяток, макая в него заварку. В голове вертится учебник латинского, с этой чёрной, уродливой обложкой и золотистыми буковками на ней.—?Завтра ещё будет проверка новых слов и диктант.Гиммлер морщится, представляя какие длинные, сложные слова будет давать этот старый черт. А надо подготовиться ещё и к другим занятиям. Но вместо этого он сидит и пьёт чай. Очень умно, Генрих, ничего не скажешь.—?А ещё философию делать,?— шипит Гиммлер, листая учебник по предмету.Немец конспектирует самое важное в маленький блокнотик. То, что обязательно завтра спросят. Учитель философии?— молодой человек, приятно отзывается о Генрихе и, безусловно, завышает его оценки. Тоже, очень здорово. Постепенно наступает вечер. Голоса студентов слегка смолкают, но ещё не утихают совсем. Юноша не обращает уже на это никого внимания, сосредоточенно дописывая текст. И вот, в какой-то момент, голоса стихают совсем. Слышно лишь шаги охраны и тонкие шумы. Генрих бы с удовольствием лёг спать, но вспомнил про ненавистный предмет.—?А может к черту этот латинский? Все равно он не поставит мне что-нибудь плохое? —?раздумывает Гиммлер, косясь на кровать.Несколько минут юноша так и сидит, между кроватью и столом с книгой, раздумывая. Если он ляжет спать, то завтра он будет сидеть, будто пень, и сдаст пустой листок, но если постарается выучить, то, скорее всего, получится так же плохо и оценка одинакова, что и предыдущая. Совесть не даёт лечь в постель, поэтому он наливает себе немного кофе и открывает учебник. Глаза прыгают по строчкам, зацепляясь глазами за самое важное и обводя эти места карандашом. Читать слова не получалось, и Генрих решил воспользоваться тем самым способом, что он расслышал через дремоту от преподавателя.—?Читать вслух… —?бубнит себе под нос Генрих и резко дёргается.Листок порезал палец. Несколько капель крови попало на книгу. Это не так больно, но совсем неприятно. Гиммлер фыркает и засовывает палец в рот, проходя языком по ранке, продолжает читать уже вслух. Слова путаются, получаются какими-то корявыми, но Генрих представляет себя отличным чтецом латинского. Он читает быстро, делая это скорее для того, чтобы успокоить совесть. Юноша буквально на секунду останавливается, когда видит, что другой конец комнаты, черт возьми, светится. Страх сковывает моментально, он успевает только юркнуть к кровати и обнять подушку руками. Со стороны он, наверное, выглядит дико глупо, но сейчас он мало об этом задумывался, стараясь дышать приглушенно и тихо. Тем временем, что-то ходит по комнате. Генрих прижимается к стене, закрывая глаза и зачем-то шёпотом, читает католические молитвы.—?Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты, всякая сила сатанинская, всякий посягатель адский враждебный, всякий…Это что-то на секунду перестает ходить, а потом юноша слышит, как оно направляется к нему. Генрих сглатывает и думает только о том, что отец, когда узнает о смерти своего сына, очень расстроится, и папа, и брат?— все расстроятся, и сам Генрих никогда не станет великим политиком. Он затаивает дыхание, вслушиваясь в шум в комнате. Везде снова тихо. Может быть, Генрих сошёл с ума? Он боязливо открывает глаза и, не увидев ничего перед собой, улыбается.—?Здравствуй.Голос этого нечто раздаётся откуда-то сбоку, совсем близко. Сердце Генриха уходит в пятки, он скорее по инерции отталкивает того, зажмуривая глаза.—?Чёртова латынь, я схожу с ума,?— почти стонет молодой человек, отворачиваясь.Конечно, старшие студенты нередко шутили, будто бы если ты не опытен в латыни, то можешь вызвать, кого угодно, и Генрих краем уха это слышал, но посмеивался надо такими глупостями.—?Генрих, успокойся,?— это существо говорит совсем спокойно, будто не ему.Генрих открывает один глаз и смотрит. Существо похоже на его ровесника, с аккуратной причёской, крупным носом и странными бровями. Зато взгляд у этого существа очень даже пронзительный, глубокий, такой невероятный.—?Вот так всегда, всякие мальчишки вызывают, а потом прячутся под подушками.В ответ Рудольф слышит что-то неразборчивое.—?Убери подушку от лица.—?Я тебя не вызывал. Уходи назад, пожалуйста,?— Генрих напуган и готов рыдать, но сдерживается в присутствии незнакомого человека, или кто там это существо.—?А кто меня вызывал?! Ты в своём уме?!Гиммлер вжимается в подушку ещё больше, почти прячась там.—?Убери ты эту чёртову подушку,?— шипит Гесс и вырывает её из цепких пальцев.Генрих уже дрожит и, кажется, вот-вот хлопнется в обморок. Гесс закатывает глаза и громко цокает языком.—?Я делал домашнее задание по латинскому языку и, наверное, случайно что-то случилось,?— мямлит Генрих, отодвигаясь.Гиммлер пытается успокоиться и дышать размеренно, но он смутно понимает, что сидит с ним рядом. От этого дыхание становится глубже, и юноша уже чувствует, как глаза собираются закрыться.—?Так, нет, никаких обмороков, ни в коем случае не падать! —?слышит он и получает несколько раз по щекам.Генрих бы хотел верить, что все это шутка, но он никого не знает здесь, да и старшим студентам сейчас не до шуток. А это существо не выглядит как студент, оно такое странное.—?Я попробую объяснить, что ты сюда призвал… —?многозначительно хмыкает юноша напротив и уже собирается начать рассказ, как неожиданно слышит громкий стук чего-то об пол комнаты.Рудольф шипит сквозь зубы, ругается и начинает ненавидеть этого двуногого мальчишку, что призвал его. Он кладёт Генриха на постель, льёт тому на лицо воду и пару раз хлопает по щекам. Гиммлер открывает глаза и недовольно стонет:—?Ты ещё не ушёл к себе?Рудольф изгибает бровь и отводит глаза. Он начинает злиться.—?Меня зовут Рудольф, Рудольф Гесс,?— начинает юноша. —?Я демон желаний, но люди называют нас ?торговцами похотью?. Ты отдал невинную кровь, и я вернулся. Давай свое желание, и я пойду.Юноша задумчиво смотрит в окно, облизывая пересохшие губы. Генрих хмурит брови и поправляет воротник. Дело в том, что отец с самого детства учил его самостоятельности.—?Генрих, ты должен быть самостоятельным. Бог только направит тебя, но твои желания никто исполнять не будет.Отец всегда так говорил, похлопывая мальчика по голове. Генрих вырос таким, он всегда старался доказать отцу, что он все делает сам. А сейчас в его комнате стоит молодой человек с аккуратной причёской и пронзительным взглядом, он стоит и рассматривает дно чашки.—?Я не хочу ничего загадывать, я сам все могу.Демон усмехается и садится к юноше в ноги.—?Просто подумай, Генрих, что я могу для тебя сделать. Хочешь счастливую семью? Я могу сделать тебе мужа, детей. Хочешь детей? —?Рудольф кладёт заварку. —?А хочешь власти? И это я могу сделать, важные лица, слава, интервью, газеты, журналы, везде твои мемуары, автографы. А может быть тихую, одинокую жизнь на берегу моря? Море под самым ухом, спокойная жизнь за счёт моря, выходишь на улицу, а там море, волны, чайки. Прелесть.Гесс произносит это мечтательно, протягивая чашку чая собеседнику.Генрих берет чашку, хотя руки его дрожат. В голове все крутится, юноша задумывается и смотрит в окно. Пора спать, завтра занятия, а он разговаривает с этим созданием,—?Рудольф, ты же Рудольф, верно?Юноша кивает.—?А что будет, если я ничего не загадаю?Гиммлер боится ответа. Ведь ему, действительно, ничего не нужно. Зачем ему семья, дом, море, власть от демона, если куда лучше добиваться этого самому. Как приятно видеть первые ростки влюблённости, смущённо взять за руку в первый глаз и радоваться внутри, что тебя не оттолкнули, подарить кому-то свой первый поцелуй и в страхе закрыть глаза, потому что боишься реакции, и потом, Гиммлер стесняется думать о чем-то большем, поэтому останавливается на поцелуе.—?Ты у меня такой первый, Генрих, которому ничего не нужно. Если ты боишься, то не стоит, не ты первый, не ты последний, хотя меня не вызывали уже давно,?— признается Рудольф и смотрит в окно, разглядывая кусты и деревья Сорбонны. —?Но я буду с тобой, пока ты не загадаешь желание.Гиммлер кивает и натягивает одеяло до самых плеч, а потом закрывает глаза.—?Тогда, тебе придётся жить со мной очень долго, Рудольф, извини. Спокойной ночи.Юношу отчего-то совсем не беспокоит тот факт, что это нечто будет жить с ним, будет не так одиноко, да и он вроде приятный, и соблюдает все правила приличия, не лезет на кровать и готовит чай.Гесс усмехается и кивает. Наивный мальчик, ну ничего, посмотрим, как он запоет в будущем. А пока, пусть спит и видит свои ещё детские сны. Рудольфа всегда забавляли такие молодые люди. Сами не знают, чего хотят, и загадывают всякую глупость, но Генрих его приятно удивил. Достаточно умный юноша, не тратит желания, оставляя их на ?чёрный день?. Гиммлер долго ворочается, чувствуя на себе пронзительный взгляд.—?Рудольф, ты не мог бы отвернуться, ты во мне дыру сделаешь,?— шипит Гиммлер, обнимая подушку.—?Это можно считать за желание? —?произносит демон, но в ответ он не получает ответа и лишь тихо вздыхает.Будь он более злым, он бы непременно принял это за желание, но черт с ним, с Генрихом. Гесс встаёт, стараясь не издавать громких звуков, открывает учебники нового знакомого. Лезет в тетради, пометки и заметки. Везде красивый почерк, место для встреч, точное время, описание мероприятий, рисунки людей, животных и пейзажи. Вырезки из газет и письма от родителей.Все это Гесс находит в столе. Похоже, что Генрих совершенно не пытался скрыть такую важную информацию. Рудольф ещё какое-то время возится с чужими бумагами и фотографиями. На дворе уже загорается рассвет. Гессу не надо спать, он может спать или нет по своему усмотрению. Его человек спит, вытянув ноги. Гесс складывает все вещи в стол. Ему очень скучно, а ещё он чувствует себя слишком глупо. Однако, он знает чем себя занять.Личное дело Генриха Луитпольда Гиммлера. Толстая папка без будущего, но с заманчивым, сложным прошлым и интересным, насыщенным настоящим. Он листает эту папку, замечая детские фото, листы из тетрадей, похвальные грамоты и несколько медалей. Он прерывается, когда часы на стене показывают пять часов утра. Гесс краем глаза замечает форму, что носят в Сорбонне. Юноша оглядывается на спящего и расстегивает рубашку, она с тихим шелестом падает вниз, бляшка ремня невольно звякает, когда Рудольф снимает брюки. Форма обычного ученика слегка непривычна. Он брезгливо окидывает себя в зеркале. Одежда слегка обтягивала и создавала явное ощущение дискомфорта.—?Как в этом можно ходить каждый день? —?удивляется Гесс и расправляет воротник белой рубашки.Скоро уже рассвет, биологические часы Генриха видно сработали, и он медленно встал, по привычке потягиваясь и забрасывая ногой одеяло. Махровая вещица падает. Генрих сладко потягивается и издаёт протяжный стон. Гесс смотрит на это все с нескрываемым удовольствием.—?Доброе утро, Генрих.Гиммлер подскакивает, моментально подхватывает одеяло и накрывается им, тихо матерясь на немецком.—?А я думал, что ты мне приснился,?— признается Генрих. —?Выйди, пожалуйста. Я хочу надеть халат.Рудольф долго не понимает, почему он должен выйти? Он привык видеть человечество и их внешний вид. Генрих совершенно обычный юноша, такой же, как и тысячи, миллионы других молодых людей.—?Ой, что там такого особенного? —?спрашивает Рудольф и, цокая языком, выходит из комнаты.Коридор университета встречает его необычно шумно. Студенты просыпаются и начинают шуметь, здороваться, создавать очереди в душ.—?Рудольф, заходи. Сейчас мы позавтракаем, я схожу в душ, а там уже и занятия.Гиммлер суетится, делает два чая и вечно поправляет очки.—?Зачем ты надел мою форму? —?непонимающе спрашивает молодой человек, оглядывая нового товарища.—?Потому что я пойду с тобой, Генрих. Если ты ничего не хочешь, то я должен ходить с тобой и, как бы это сказать… —?Рудольф делает значительную паузу, разглядывая свои брови в зеркало. —?Я должен тебя оберегать. Если ты умрёшь, то мне придётся остаться здесь, в вашем мире навсегда, а делать этого я не хочу.Демон говорит это обыденно и, наконец, отходит от гладкой поверхности напротив.—?Если ты демон, то где твои рога и хвост?Глаза Генриха светятся от любопытства и, кажется, что он вот-вот разорвётся от вопросов.Рудольф закусывает губу и беззвучно хихикает.—?В вашем мире не принято ходить с хвостом и рогами, верно? Но они у меня есть,?— уверяет демон и расчесывает волосы Генриха.Гиммлер шипит и растерянно смотрит на демона. Тот не останавливается и делает небольшой зачес.—?Тебе идёт вот такая прическа,?— кивая, произносит молодой человек.Генрих не отвечает, сидя совершенно неподвижно.—?Хорошо сидишь, Генрих,?— усмехается Рудольф после процедуры. —?Мне не надо спать, есть, делать какие-то человеческие вещи. Поэтому чай мне пить тоже не надо.Гесс говорит совершенно спокойно, замечая, что этот человек протягивает ему кружку.—?А я не люблю есть и пить один, тебе же несложно?Демон кивает и отпивает чай.***Генрих активно тянет его куда-то в светлое здание. Там много?— много людей и неприятная суета. Он слышит тяжёлый вздох юноши.—?Что такое, Генрих?Гиммлер оглядывает коридор и направляется в прохладный кабинет.—?У нас сейчас история, но я как-то на неё не настроен. Вся голова забита латынью и диктантом по нему.—?Что проходите? —?спрашивает Рудольф и забирает тетрадь, пробегаясь глазами по строчкам. —?О, эпоха ренессанса. Интересная тема, да, Генрих? Я там такое вытворял.—?Нет, это скучно. Я люблю новейшую историю, а это не то,?— отзывается Генрих.В аудиторию входит профессор с огромными свертками в руках. Карты. Генрих был хорош в истории, даже в картах, он легко определял реку, страну, да и в принципе все, что угодно.—?Доброе утро, господа. Я сам удивился, когда узнал, что вы у меня первой парой. Открываем учебники, будем отвечать на вопросы.—?Итак, первый вопрос, Герр Гиммлер, вы здесь? Отлично. Вопрос вам,?— произносит профессор и опирается на стол. —?В какой стране эпоха Возрождения началась раньше?Генрих знал ответ на вопрос, честное слово знал, но в голове перемешался латинский, философия, история, литература и казалось, что мир сейчас рухнет.—?Генрих, это Италия, не тупи,?— бубнит Рудольф.—?Господин профессор, это Италия.Мужчина кивает и спрашивает другого человека.—?Картины Леонардо да Винчи, назовите.—??Портрет мужчины с усами?,?— неуверенно говорит ученик и густо краснеет.—?Но это же Тициан Вечеллио,?— прерывает раздумья юноши, встревает демон.Учитель, что явно заскучал от двух ответов, неожиданно внимательно смотрит на Рудольфа. Тот в свою очередь наклоняется к соседу и шепчет:—?Я, конечно, не хочу хвастаться, но я помогал маэстро его раскрашивать.Гиммлер удивлённо смотрит на нового знакомого. Учитель удивлен не меньше Генриха и щурит глаза.—?Как ваше имя, молодой человек?—?Рудольф… Рудольф Гиммлер.Генрих широко распахивает глаза и медленно поворачивается к Гессу, тот натыкается на его взгляд и вопросительно изгибает бровь. Профессор кивает и берет журнал.-Куда он там что-то ставит, если тебя нет в журнале?—?Теперь есть,?— усмехаясь, произносит юноша и щёлкает пальцами.Пара проходит очень даже спокойно. Если не замечать, как одногруппники шепчутся и иногда поворачиваются к Генриху.—?Зачем ты взял мою фамилию?—?Она красивая,?— отвечает демон и смеётся.***Пару по изобразительному искусству Генрих предложил прогулять:—?Мне не будут нужны рисунки, если я не напишу диктант на латинском. Меня выкинут отсюда, а я не хочу в Баварию,?— объясняет Гиммлер и закрывается холстом.—?Что ты будешь делать, Генрих?—?Если бы ты вчера не помешал моим занятиям, я бы выучил все новые слова,?— бурчит Генрих, записывая слова слегка размашисто.Гесс давно не брал кисточку в руки, но ему определённо нравится рисовать, и при обычной жизни он любил это делать. Так ему сказали, когда он умер и попал в чистилище. Рудольф был бравым воином, отчаянно защищал свою родину, бил неприятеля и получил стрелу в сердце. Юноша умер моментально. И уже спустя короткий промежуток времени, Гесс спускался по чёрной, угольной лестнице. Везде был огонь, слышались чьи-то возгласы, пение, иногда он видел редких прохожих, что шли либо вниз, либо наверх, но спросить этих существ Гесс не осмеливался, уж слишком грозным они казались. У самого конца лестницы были огромные врата, души, как тогда подумал Рудольф, стояли везде, переговаривались, смеялись. Было такое ощущение, что молодой человек и не умирал. Души были разного цвета, с разными разрезами глаз, но Рудольф отлично понимал их.—?Здравствуй, Рудольф,?— послышался чей-то бархатный голос сзади.Юноша готов был поклясться, что никогда не слышал такого приятного голоса, как у этого мужчины. Рудольф оглядывается и осматривает незнакомца с ног до головы. Хотя, может быть перед ним и не мужчина, ведь он умер и скорее всего в аду, а здесь нет людей.—?Моё имя Вельзевул, здравствуй.Воин замечает, что рука у этого существа?— когтистая, неестественно-красноватого цвета, будто он обгорел на солнце. Но юноша пожимает руку, и дыхание резко перекрывает что-то. Рудольф открывает глаза и видит тёмное место с множеством факелов.—?Почему я в аду, разве я был плохим человеком? —?спрашивает Гесс, прижимаясь головой к тёплой стене.—?Рудольф, это вовсе не ад,?— отвечает существо, присаживаясь рядом и приобнимая юношу за плечи. —?Рая нет, дружок. Но и ты не в аду. Давай я кое-что объясню. Вам, людям, с самого детства говорят о том, что если ты будешь, как вы говорите хорошим, то попадёшь в рай, а если плохим, то в ад, но не существует рая, есть только это место, куда попадают все умершие души. Ты попал ко мне, потому что всю свою жизнь ты посвятил родине, чести и достоинству своей страны. Ты?— отличный воин. Те, кто сильно провинились, действительно уходят по другой лестнице куда ниже и то место действительно похоже на ваш ад.Переведя дух, существо продолжает, постукивая свободной когтистой лапкой по стенам и внезапно показывая когтем вверх:?— Там, наверху, есть только тысячи таких же миров, как и твой. Из каждого мира свой выход, своя лестница, Гесс. Ты, как душа, что будет работать, должен знать это.Рудольф, что до этого момента тихо сидел, боясь, даже дышать, внезапно изумляется.—?Почему вы решили, что я захочу на вас работать?Мужчина смеётся, отчего молодому человеку становится не по себе.—?Потому что ты здесь, Рудольф. Сюда не попадают просто так.Гесса тогда многое смущало. Он оказался где-то внизу, мертвый, его встречает странное существо с маленькими рожками, которые юноша смог разглядеть, и когтистыми руками, а сейчас это существо преспокойно рассказывает о какой-то работе, лестнице, других мирах и смеётся.—?Ты поймёшь, со временем, Гесс, но поймёшь. Ты должен стать демоном желаний,?— видя полное замешательство, демон усмехается и в его руках появляется огромная книга.—?Вот, смотри,?— бубнит мужчина, проводя когтем по строчке. —?Я прочитаю тебе, чтобы ты понял.Рудольф фыркает, он и сам умеет читать, спасибо. Демон же смиряет его взглядом.—?Если же кровь невинного юноши капнет при прочтении заклинания, то появится демон, что за твою кровь исполнит желание невинного юноши. Понял?—?Я должен исполнять чьи-то желания за кровь? Но это что-то от демонов!—?Вовсе нет, мы даём людям то, что они просят. Кто-то сможет обуздать это желание и подняться наверх, а кого-то это желание убьёт,?— спокойно отвечает демон и крутит свои рога.—?У вас рога, Вельзевул.Рудольф почему-то начал бояться, ситуация непонятная и пугающая.—?Да, а ещё у меня хвост и что? —?спрашивает демон и проводит острым, черным хвостом с бритвенными треугольниками по бокам.Юноша к собственному стыду дёргается, вскрикивает и толкает хвост. Демон тоже дёргается, но скорее от неприятных ощущений.—?Рудольф, хвост не только эрогенная зона, но и достаточно болезненная, трогать его не стоит.—?У тебя есть хвост и рога, но ты говоришь, что это не ад. Что за вздор?!Вельзевул вздыхает.—?Ну хочешь, у тебя тоже будут рога и хвост. Рудольф, это просто для красоты. Хвост, рога, кости, клыки, хоть крылья, у тебя тоже могут быть такие, если ты захочешь. Ты хочешь стать чем-то большим, чем просто мертвый человек?—?Я задам последний вопрос. У меня остался сын там, живой. Я могу его видеть?Демон кивает и протягивает руку.—?Ты сможешь его видеть, когда захочешь, вернее, когда не будешь занят, исполняя желания.Гесс кивает и пожимает руку. Голова идёт кругом, земля уходит из-под ног, а сам юноша уже несколько раз успел пожалеть, что согласился.—?Рудольф, падать нельзя. Вставай, вставай,?— мужчина аккуратно бьёт его по щекам.***—?Господа ученики, показываем свои рисунки,?— громко просит учитель и проходит мимо рядов.Гиммлер дёргается и судорожно собирает тетради, пыхтя, как паровоз.—?Генрих Гиммлер, боже мой, это ты нарисовал?!Генрих встаёт из-за мольбертов, отмечая про себя, что билет в Баварию стоит довольно дорого и видимо придётся загадать много денег, чтобы доехать до дома. А потом он замечает ?свой? рисунок. Пейзаж Мюнхена с кучей маленьких домиков и речкой посередине.—?Рудольф, что это?!—?Твой пейзаж с Мюнхеном,?— шёпотом отвечает Рудольф, вытирая руки салфеткой.—?Да, господин учитель. Это пейзаж с Мюнхеном.Учитель долго восхищается, повторяя, как хорош рисунок Генриха, сколько в нем красок, яркости, а Гиммлер недовольно смотрит на демона, хотя тот даже не смотрит в ответ. Учитель предлагает отдать картину на выставку, и Рудольф еде заметно кивает.—?Хорошо, можно отдать на выставку, я думаю.***—?Что ты вытворяешь?! Я никогда не умел рисовать, а тут такое! Учитель однажды догадается.Генрих был явно недоволен, но недовольство прикрывалось тихой паникой?— время для латыни. В аудитории душно, жарко и опять хочется спать, несмотря на спазм, что проходил по всему животу. -Вы проходите тут латынь? —?спрашивает Рудольф, оглядывая большой кабинет.Гиммлер слегка трясётся, но кивает и старается унять дрожь глубокими, частыми вдохами и выдохами.—?Эй, что с тобой? Неужели ты боишься?! Ты же что-то писал себе на латыни.—?Я все равно ничего не напишу. Ты же помнишь, что я вызвал тебя случайно, перепутав слова и обрезав палец листочком учебника,?— отвечает Генрих, старательно выдавливая улыбку.—?Я помогу, Генрих.Латынь проходит ужасно напряжённо, страшно и как-то дергано. После диктанта, когда запуганный Гиммлер искал ластик, на краю стола лежала какая-то бумажка.—?Списывай диктант, дурачок, не сиди просто так,?— гласила бумажка, а дальше тянулся длинный текст на латыни. Генрих быстро вырывает листок и пишет заново, стараясь успеть.***—?Руди, спасибо! —?кричит Генрих и кидается с объятиями на молодого человека.Рудольф фыркает, улыбается и обнимает в ответ.—?Я так рад, что ты помог мне! Если бы не ты, меня бы уже здесь не было, пошёл бы собирать вещи в Баварию.Рудольф ничего не отвечает, рассматривая архитектуру Сорбонны и флору рядом с университетом.—?Предлагаю погулять по городу. Тебе понравится Париж. Здесь есть красивые местечки.И Генрих водит нового друга по городу, заводя в узкие улочки, прогуливаясь по паркам и гуляя по мраморной подставке фонтана. Вода шумит и иногда попадает на кожу.—?У тебя красивый брат,?— внезапно говорит Гесс, разглядывая улыбающегося Генриха, тот поворачивается и смотрит очень непонятно.—?Откуда ты знаешь, как выглядит мой брат?Рудольф улыбается.—?Я много о тебе знаю, Гиммлер. Но брат у тебя достаточно милый, хотя вы не похожи.Генрих лишь фыркает в ответ и закусывает губу. Это почти незаметно, поэтому показывать недовольство или смущение было легко.-У тебя плохо с латынью, верно? Я мог бы помочь,?— предлагает демон и поправляет причёску.—?Было бы здорово, стань мой учитель по этому ужасному языку?— демоном, вроде тебя.Гесс закидывает голову и смеётся чуть слышно.—?Я говорил на латыни, хотя этот язык не был мне родным. Как тебе не стыдно, так о нем отзываться,?— фыркает юноша.Генрих смеётся и переводит тему на другую. Так приятно, когда у тебя есть товарищ, что всегда поддержит и научит чему-то новому. И потянулись учебные дни, когда Рудольф, а с недавнего времени Райни, потому что Генрих захотел называть демона именно так, тратил свои нервы, чтобы хоть чему-то научить этого несносного мальчишку. Несколько раз он обещал его высечь, но, правда, на латыни, поэтому Генрих ничего не понял и лишь улыбнулся, кивая головой. Такие занятия определённо давали результат. Как-то, уже после занятий, когда Генрих клевал носом, он решил спросить:—?Руди, а у тебя остались дети или кто-то ещё? Я почти ничего не знаю о тебе, расскажи.Вопрос был риторический. Конечно, остались, вот только потомки не знали о Рудольфе. Юноша ерзает за столом, убирая книги по латыни.—?Я родился в Александрии, в семье пахаря. Помимо меня было ещё несколько детей, но я был самый старший. А когда началась война, я воевал вместе с другими, но, как ты может заметить, воевал я не слишком удачно. У меня есть сын. Он был жив, и я навещал его, пока он не умер. Когда души умирают, чаще всего они попадают к праотцам.—?Значит, у тебя есть далёкий правнук?! —?спрашивает Генрих, ложась в постель.—?Да и не один. Думаю, что я вас познакомлю, когда-нибудь. А теперь спать,?— улыбается Рудольф и выключает свет.—?Гесс, а ты хотел бы снова стать человеком, чтобы прожить жизнь ещё раз, но в нашем времени?—?Сложный вопрос, Генрих. Но думаю да, ваше время мне нравится. А что? —?отвечает Рудольф, но Генрих уже спит или притворяется.Скорее всего притворяется, немчура.Генрих просыпается в полной темноте, краем глаза замечая большое, тёмное пятно. Это Рудольф, который просто сидит, потому что может не спать.—?Рудольф, который час?Пятно заметно дёргается и поворачивает, по всей видимости, голову.—?Два часа ночи, Генрих, рано ещё, спи,?— отвечает Рудольф и принимает предыдущее положение.Гиммлер неуютно ворочается, уж слишком у демона голос холодный, будто не его.—?Рудольф.Генрих зовёт его слегка глухо ото сна.—?Что такое, Генрих?Пятно возле стены шевельнулось. Спрашивать такое почему-то было стыдно, но страх сковал горло, и Генрих слегка отодвигается к стене.—?Рудольф, а это действительно ты? У тебя голос очень глухой, включи свет.Существо подходит к светильнику около кровати, чувствуя страх Гиммлера. Он дёргается, когда демон остаётся слишком близко и садится на его кровать, а потом дёргает небольшой крючок лампы.—?Извини, Генрих, что-то не так с лампочкой. Но да, это действительно я. А что у меня с голосом? Возможно, с непривычки в вашем мире я немного осип,?— шепчет Гесс, закидывая ноги на постель.Гиммлер пугается таких действий и слегка поворачивает голову к окну. Генрих слышит звуки зажигалки и то, как демон подносит предмет к лицу, озаряя его светом. Лицо Рудольфа такое спокойное, почти умиротворенное.—?Ну что, убедился, Генрих. Что тебе, приснилось что-то? —?спрашивает юноша, подвигаясь ближе.—?Боже, Гесс, какое счастье, что это настоящий ты, я так рад тебя видеть. Но голос у тебя действительно осип,?— бросает Гиммлер и лезет обниматьсяРудольф цокает и целует мальчишку в лоб.***А утром Гиммлеру было стыдно смотреть демону в глаза, юноша всячески избегал зрительных контактов и почти не разговаривал.—?Ты извини, Рудольф за то, что я устроил ночью. У меня было будто удушье. Спасибо, что был рядом.Рудольф отмахивается и открывает форточку.—?Один твой товарищ вчера пригласил нас на общее мероприятие. Сходим? Там есть чай, разговоры и новые товарищи.—?Почему бы и нет, если ты меня не бросишь, и мы вернёмся домой вместе,?— отвечает Гиммлер, закрывая дверь в комнату.Занятия проходят достаточно обычно. Хотя, уроки с Рудольфом дают свои плоды, и юноша уже куда увереннее себя чувствует. Он уже не боится отвечать что-то на латыни, проводить дискуссии, рассказывать на этом языке об искусстве. А вот сердце подсказывает, что вечер будет необычным. А ещё, Гиммлер соврал. Ночью он проснулся явно не от удушья, а от слишком откровенных сцен в своем сне с участием не просто человека и, даже не Эберта Фридриха?— мечты любого немца, а этого существа, что появилось в его жизни несколько месяцев назад.—?Генрих, что встал?—?Рудольф, а покажи хвост и рога,?— просит Генрих и садится на стул.Здесь их никто не потревожит, а интересно становится очень. Рудольф вздыхает и проводит рукой по волосам. Почти моментально проявляются маленькие рожки, а на уровне поясницы виден длинный, тонкий хвост с острым кончиком. Немец осторожно касается хвоста. Гесс вздрагивает и несильно бьёт того по рукам.-Что ты делаешь?! Между прочим, хвосты трогать нельзя.Рудольф читает целую лекцию о том, что хвосты это слишком ответственно и к ним надо относится бережно, но Генрих никогда не видел хвостов у людей, поэтому снова слегка тянет его и получает этим же хвостом по рукам.***Гиммлер слегка вздрагивает от холода и идёт широким шагом. Да, Гесс действительно очень красив, да и характер у него приятный. Дом, в который их пригласили, находился не так далеко от университета. Ходьба нравилась Рудольфу и, наверное, его спутнику. Гостей было действительно много, но почти никто не обращал внимания на пришедших.—?Смотри, тут есть алкоголь,?— протягивает Генрих и чувствует руку на своём запястье.—?Я не понесу тебя домой, Гиммлер.Юноша со вздохом отходит от стола и напитков. Рудольф общается с какими-то одногруппниками, и Генрих, который все-таки выпил несколько стаканов, решил, что возможно это люди, которые учатся с ними. Гесс машет ему рукой и подзывает к их компании.—?О, Генрих, я очень рад тебя видеть.Генрих даже не представляет, кто это и что от него хотят, поэтому лишь пьяно улыбается и кивает, соглашаясь с тем, что он тоже рад его видеть, кто бы это ни был.—?Рудольф, можно вопрос?Гесс?— единственное живое существо, которое было трезвым, и не выпило ни грамма.—?Неужели вы с Гиммлером действительно супруги?Гиммлер отчётливо слышит и, немного шатаясь, пытается разобрать слова, что они говорят.—?Да, а почему тебе это интересно?—?Ходят слухи, что нет. А я очень любопытен.Несколько людей поворачиваются, вслушиваясь в диалог.—?Докажи, Рудольф. Ты не подумай, это мы так из интереса.В любой похожей ситуации Рудольф бы ударил. Максимально сильно, чтобы нос этого ублюдка предательски хрустнул, но сейчас Генрих рядом, и если он ничего не сделает, то издевки и насмешки не прекратятся, а Гесс не всегда сможет быть с юношей. Поэтому тот достаточно быстро подходит и целует молодого человека. Генрих прекрасно держится, не распуская руки и даже не шипя. Но поцелуй вышел болезненный, просто потому, что Гиммлер, который никогда не целовался, все время старался укусить Рудольфа, но демон держался прекрасно. Генрих?— человек, он смертен, а человек не может сделать больно демону. Когда Гесс наконец отходит, толпа ликует, Гиммлер делает вид, будто ничего не произошло, будто это что-то обыденное, и когда толпа стихает, он выходит из дома.—?Генрих, подожди. Ну прости меня, я для тебя стараюсь. Я могу все объяснить.—?Зачем ты это сделал, Рудольф? Я не смогу призвать тебя! Ведь теперь моя кровь самая обычная.Алкоголь как-то быстро выветривается, и Генрих чувствует себя совершенно трезвым.—?Зачем тебе вызвать меня ещё раз?! —?шипит Рудольф, прижимая мальчишку к себе, чтобы блокировать ему все пути к побегу.—?Потому что я люблю тебя, наверное,?— признается Генрих, тихо добавляя последнее слово.Рудольф молчит, Генрих всего лишь человек, который не понимает, что за существо с ним рядом, и что он может сделать.—?Рудольф, стань человеком,?— мычит Гиммлер куда-то в грудь демону. —?Да, это моё желание.—?Ты уверен, что не хочешь потратить желание на себя?В ответ лишь кивок, а потом яркий свет. В тот вечер, а потом и ночь, Генрих узнал о том, что отсутствие хвоста и рогов вовсе не исключает эрогенных зон.***—?Герр Гиммлер, фюрер хочет вас видеть,?— сообщает Гесс, заходя в кабинет.Гиммлер осматривает конфискованный еврейский мундштук, но заметив супруга, отрывается от столь любопытного занятия.—?Не знаешь зачем?—?Для окончательного решения вопроса,?— отвечает Гесс и отмечает, что форма третьего рейха смотрится куда лучше, чем форма Сорбонны.