Mittelpunkt der Welt (1/1)

30 апреля 1939,Северный Рейн-ВестфалияБюренПодъездная дорога к замку навскидку похожа на древко копья, остриё которого?— расположенные в северной башне главные корпуса?— логично завершается огромным склепом.Карабкающийся сейчас по этой дороге наверх к замку чёрный автомобиль кажется с высоты северной башни совсем крошечным, а фигурки двоих людей, вышедших из него во внутреннем дворе?— хрупкими и беспомощными. Но комендант замка, подневольный узник, сам не замечая, вытягивается в струнку и расправляет плечи. И?— от сердца к солнцу, дорогой правой руки. Жест приветствия, вбитый в подкорку мозга на уровне целой нации. Зиг?— Хайль, Зиг — Хайль, Зиг… Не сводя глаз со стоящего рядом с восемьсот пятьдесят третьим ?хорьхом?, посреди быстро сгущающихся сумерек?— в своей излюбленной позе: руки в боки, подбородок задран, взгляд по-хозяйски окидывает окрестности. Темнеет здесь стремительно?— вот только что автомобиль ехал по извилистой дороге сквозь серую хмарь угасающего дня, и вот уже из каждого угла и закоулка ползёт ночная тьма, знаменуя наступление того таинственного и жуткого времени, когда эти древние стены наполняются невнятным шёпотом, непонятными звуками, неясными постукиваниями и едва слышными шагами. Призраки, призраки, призраки, бесплотные тени, неразличимые голоса, речитативы ритуальных заклинаний, звон металла рыцарских мечей?— отголоски ушедших эпох прошлого выбираются наверх, к живым, приводя за собой из истлевших гробов заброшенных подземелий стылый холод мира мёртвых.Бывший начальник штаба в управлении СД, нынешний комендант, пленник и управитель этого сосредоточия оккультного царства мистически ориентированной части Тысячелетнего Рейха, Зигфрид Тауберт зигует своему Белокурому Богу Смерти. Рейнхард Гейдрих словно чувствует это?— вскидывается, резко разворачивается к Башне, пристально смотрит на едва светящиеся окна?— Тауберт зажёг свечи в канделябрах, видят боги, этот замок?— не то место, где живому человеку безопасно ходить без света?— поправляет фуражку и повторяет жест своего ближайшего соратника.К замку он идёт уверенной, твёрдой походкой, и Тауберт знает: Гейдрих не боится ни здешних призраков, ни тёмных подземелий, ни проходящих ныне в замке современных, но по древним ритуалам и канонам соблюдаемых таинств. Не боится ни бога, ни чёрта?— так обычно говорят про самых бесстрашных людей, и Рейнхард Гейдрих среди них уж точно где-то в первом ряду. Зигфрид Тауберт, который, с момента приезда сюда, не выходит в коридор без фонаря, наградной сабли и трёх пистолетов, никогда не рассказывал и не расскажет своему дорогому шефу Гейдриху, что ему довелось видеть и слышать в этих стенах, как ему приходилось мчаться, прыгая через три ступеньки, по ведущим с нижних ярусов наверх лестницам. Гейдрих, приезжая сюда, чувствует себя ровно так же спокойно и уверенно, как и в родных пенатах, а шепчущие и шуршащие по тёмным углам замка притихают и замирают, когда он проходит мимо?— и Тауберту мнится, что они замолкают в немом восхищении, когда Белокурый Бог Смерти Рейнхард Гейдрих посещает их обитель. Одно слово, одно-единственное слово, но Тауберт слышит его чётко?— они всегда повторяют его, когда Гейдрих объявляется здесь.НАШНАШНАШНАШНАШНАШИгривые тёмные сгустки весело скачут за ними по потолку?— Тауберт поднимает свой фонарь выше, и они шипят на него, негодуя, что он осмеливается влезать между ними и Гейдрихом.Они знают, куда ведут гостя?— это и их гость тоже, пусть даже он об этом не догадывается. Он ещё не знает, но они уже заявили свои права на него, объявив своим, заочно приняв и признав егонаш наш наш наш наш наш нашшшшшшшшшшшшИ когда он сбавляет шаг, давая возможность забежавшему вперёд Тауберту постучать в тяжёлую массивную дверь и получить разрешение войти, они, пользуясь тем, что ненавистный свет убран от них подальше, не выдерживают?— устремляются вниз, жадно тянутся щупальцами, ласкают невесомыми прикосновениями, лижут, гладят, трогают, ерошат платиновые прядки волос, выбивающиеся из-под фуражки, щекочут затылок.—?Шелленберг,?— слышит Тауберт позади недоумевающий голос шефа,?— посмотрите-ка, я что, паутину где-то цепанул?!—?Нет, группенфюрер.—?Ну как же нет, как нет-то, если я точно почувствовал, как что-то коснулось щеки… Зигфрид, здесь есть летучие мыши?—?Есть,?— кивает комендант,?— но вы не волнуйтесь, вы им нравитесь.И когда наступит время, они придут за вами. Когда им не будут мешать границы мира живых, отделяющие вас от них. Тогда уже совсем не бесплотные щупальца распрямятся, дотягиваясь до уложенного в подземной обители тела, сожмут наконец-то в сладострастных объятиях, и заберут, уже навсегда, в свою древнюю вечную тьмунаш наш наш наш наш наш наш наш наш наш наш нашДверь открывается легко, настолько легко, что Тауберт сразу понимает?— её открыла не эта тонкая, изящная женская рука. Нет, не она, а?— они. Своими мощными сильными длинными щупальцами.Невероятной красоты большеглазая молодая женщина, чьи густые, светлые волосы заплетены в невероятной же длины косу, стоит на пороге, а Гейдрих смотрит на неё так, словно они здесь одни, только вдвоём.—?Мария? —?доносится до Тауберта из глубин комнаты голос рейхсфюрера.Знаменосец Чёрного Ордена сидит прямо на полу, расчерченном знаками, рунами, пентаграммами. Весь пол, не покрытый рисунками, заставлен самых разных размеров свечами. И другого света в комнате нет.А по тёмным углам клубятся эти. Вьют кольца, щёлкают хвостами, пытаются привлечь внимание Гейдриха. Но он их пока не видит.Она?— видит, оглядывается, шикает. Снова смотрит на Гейдриха. Отступает назад, взмахивает рукой, приглашая заходить.А за её спиной сгущается и уплотняется тьма.