Desine Sperare Qui Hic Intras (1/1)

16 января 1945 г.БерлинОн выскакивает из машины на ходу?— буквально: раньше, чем колёса останавливаются. Успевает поймать исполненный укора взгляд водителя, коротко рассмеявшись, машет на него рукой:—?Всё, Гектор, всё. Езжай и жди меня как условлено.—?Дадада, конечно-конечно… —?Гектор демонстративно паркуется у парапета, задрав подбородок, с вызовом смотрит на своего шефа и непреклонно качает головой:?— И речи не может быть, бригадефюрер. Официально вы сегодня, между прочим, в Берлине отсутствуете. А если будете препираться, я вообще с вами туда пойду.—?С ума сошёл?!—?Вы зато прям образец нормальности и здравомыслия.Гектор обхватывает руль и зыркает по-кошачьи голубыми глазами неуправляемого сиамца.—?Даже если что-то, и я не… Что ты собираешься делать? Что ты сможешь?!—?Я набил багажник вашего ?хорьха? взрывчаткой, бригадефюрер…—?Феерично. А где ты её взял?!—?Сделал.—?!—?Я не говорил вам раньше: мы с братом были тер… подрывниками. Мы умеем собрать бомбу из говна и палок. Я просто никогда не рассказывал об этом.—?Ты не рассказывал даже о том, что у тебя есть брат.—?Опять ваша профдеформация, бригадефюрер. Когда вы перестанете пытаться меня подловить?!—?Когда планета сойдёт с орбиты. Или когда у тебя не останется секретов.—?Угу. Чем ближе к апокалипсису, тем меньше остаётся личных тайн.* * * * * *Враг хозяина?— объект ненависти для верных псов хозяина, и эти цепные псы кривятся не таясь, когда Шелленберг быстрым шагом идёт мимо. Охрана, посты, караулы. Взгляд и психика отдыхают только на Бесте, выскочившем встречать начальника иностранной разведки. Бесту хватает сил и выдержки делать лицо.—?Внизу, в своём кабинете,?— отрывисто сообщает он Шелленбергу, чуть замявшись, тихо добавляет:?— Я не смогу пойти с вами, он сказал, что будет стрелять на поражение, если я посмею его отвлекать, вот только вас и согласился видеть.Шелленберг снова в гестаповских подвалах, и снова давит и неприятный искусственный свет, и тяжёлые потолки, и сознание того, сколько всего захватывающего творилось здесь за прошедшие годы. Аж прямо ностальгия, мрачно думает Шелленберг, шагая по пустым коридорам.Повернув за угол, он спотыкается и замирает на месте.?Lasciate ogni speranza, voi ch’entrate??— алой краской, гигантскими буквами, стекающими вниз кровавыми потёками. Вдохновенный художник широкими мазками заканчивает последнее слово, дописывая ?ate? как раз, когда Шелленберг влетает в коридор.Конечно, гестапо?— не то место, куда можно притащиться с малярной кистью и ведром краски, и малевать на стенах в своё удовольствие?— но вы это вот ему скажите.Художник небрежно отбрасывает кисть, игнорируя, что брызги с неё летят на чёрное сукно самой культовой униформы за всю историю человеческой одежды. Бросает лукавый взгляд через плечо, из-под спадающей на глаза косой платиновой чёлки.Вальтер Шелленберг обречённо смотрит на Тринадцатого Загребалу, на своё наваждение, на своего обожаемого шефа Рейнхарда Гейдриха. О, поправка: на своего покойного шефа.—?Шелленберг, да вам здесь прямо мёдом намазано! —?ржёт Гейдрих, и вразвалочку, походкой морячка, направляется к бывшему подчинённому. Брызги алой краски украшают бледное до белизны лицо точно россыпь веснушек, но когда он приближается, Шелленберг с огорчением понимает, что это всё же не краска.—?А чего такой кислый?! —?шутливо пихает его кулаком Гейдрих, собственническим жестом закидывая ему на плечо руку, и, притянув к себе, прогулочным шагом отправляется с ним дальше, светским тоном интересуясь:?—?Ну что, рассказывайте, как вы тут без меня справлялись?—?С переменным успехом,?— сдержанно отвечает Шелленберг, стараясь не пялиться на бывшего начальника слишком уж откровенно.—?Поздравляю, кстати,?— мурлычет Гейдрих, ненавязчиво целуя в висок, трётся щекой о щёку Шелленберга. —?Поздравляю, мой драгоценный, мой талантливейший Вальтер…Он неуловимо меняется внешне?— от раза к разу. Сейчас он ещё более худой, чем при прошлой встрече, в глазах больше безудержного весёлого безумия, взбитый шухер волос на голове, но всё это ему неизъяснимо идёт. Эсэсовская чёрная форма сидит как влитая, словно её ушивали ему по фигуре?— хотя едва ли в пятом рву восьмого круга Ада трудится на полставки старательная швея, которая могла бы этим заниматься. Впрочем, зная Гейдриха не приходится сомневаться, что он в любом месте обеспечит себе наличие баб. Даже в Аду.—?Шеф, всё совсем плохо? —?тихо говорит Шелленберг. —?Я имею в виду, с нами, с Германией?—?Ой, да что вы, что вы, Вальтер! —?чуть не проглотив сигарету, которую материализовал из ниоткуда и поджёг щелчком пальцев, захлёбывается от восторга Гейдрих. —?Всё просто охуеть как ужасно! А будет ещё хуже! Я б вам советовал брать ноги в руки, и мчать, мчать отсюда в какую-нибудь Аргентину или Венесуэлу, но… Вы ведь не послушаете?! А, вы никогда меня не слушали… Вот вам источник проблем, Вальтер: для вас нет авторитетов. Никаких, кроме вас самого. Вы всегда считаете, что всё рассчитываете лучше и правильней. А на самом деле вам нужен пригляд, и постоянная забота. Ну вот вы гляньте на себя, во что вы без моего присмотра превратились. Но ничего. Я буду ждать вас, Вальтер. Там, на берегу Пятого рва. Не бойтесь, вам ничего не грозит, у меня ТАКОЙ мощный багор!Гейдрих играет бровями и покровительственно треплет Шелленберга по подбородку.—?Отобьёмся,?— бодро уверяет он. —?Главное, не ходите там с задумчивым видом, а сразу двигайте ко мне.Шелленберг останавливается, разворачивается лицом к бывшему шефу, глядя на него безотрывно, прямо, открыто.Гейдрих растягивает в улыбке губы. Сверкают клыки демона, раздвоенный язык показывается из-за передних резцов. Багровое пламя Преисподней танцует бесконечный танец в зрачках небесно-голубых глаз.—?Не сейчас,?— с нескрываемым сожалением констатирует Гейдрих. —?Чуть позже. Я приду за вами, Вальтер. Не бойтесь, не брошу. Когда время наступит. Ну, а пока у вас ещё остаются кое-какие дела с папашей Мюллером, не так ли? Наш бедный Генрих тоже у последней черты.Засохшая кровь на его лице уже стала бурой.Гейдрих, прищурившись, кивает на одну из дверей.—?Вам туда,?— заговорщически шепчет он Шелленбергу на ухо, стремительно обхватывая за шею и притягивая к себе, и у Шелленберга мурашки бегут по коже, а волосы на затылке встают дыбом, и перехватывает дыхание. —?Передавайте от меня Генриху привет, его уже заждались на одном из Кругов.Прижимает к себе непозволительно крепко, чмокает в губы с деланной небрежностью, собирается отстраниться, но, не сдержавшись, выпускает из-за зубов свой раздвоенный язык, обводит рот Шелленберга по контуру, спускается ниже, оттянув бывшему подчинённому ворот кителя, влажно лижет шею. Впивается губами, засасывает кожу, легонько царапает клыками… И, прежде чем у Шелленберга подкашиваются ноги, отскакивает назад. Отступает на шаг, два, три…—?Обалдеть,?— тихонько смеётся он,?— Шелленберг, да ведь на вас же клейма ставить негде, ну как вы сохраняете в себе вот это всё?! Как вам это удаётся?! Вы заколдованный детёныш фейри, что ли?! Не искушайте меня, а то утащу, не дожидаясь положенного времени. Этот вкус… вот и не верь после этого в сказки про седьмого сына.Сверхэлегантный покрой чёрной формы не скрывает его стояка. Даже наоборот?— с издевательской педантичностью подчёркивает, как сильно и страстно бывший глава РСХА и нынешний Тринадцатый Загребала хочет своего непослушного и упрямого Вальтера. Если в Пятом Рву действительно время от времени появляется какая-то швея, то сейчас её отжарят за Шелленберга во все щели.Красивым и несомненно продуманным и отработанным движением головы Гейдрих отбрасывает упавшие, завешивая ему глаза, волосы с лица. Чтобы не мешали любоваться на ненаглядного Вальтера. Поднимает руку в прощальном жесте. Закусив по-блядски губу шаловливо шевелит длинными пальцами?— жест выходит адски непристойным, и это явно было так задумано.—?Вальтер! —?проникновенно говорит Гейдрих.В сто раз более прекрасный, чем был при жизни. В сто раз более опасный. В сто раз более счастливый, нашедший и обретший настоящего себя и настоящее призвание. Хотя, кажется, в новой сфере деятельности, строя новую карьеру, он скучает по маленькой составляющей прежней жизни?— а эта составляющая затравленно смотрит на него, прижавшись к стене.—?Мой неугомонный Вальтер! —?улыбается Гейдрих с ласковостью, от которой хочется орать в голос.—?Шеф, пожалуйста… —?одними губами выговаривает Шелленберг, и чтоб он сдох прямо сейчас, и прямо сейчас отправился с бывшим начальником на Восьмой круг, если он хотя бы примерно понимает, о чём просит. —?Пожалуйста, шеф…—?Всему своё время! —?состроив ханжескую мину и поджимая губы на манер старой девы непреклонно отрезает Гейдрих.И проваливает назад к Загребалам.Шелленберга ведёт от напряжения и истощения, на дрожащих ногах он отступает спиной к указанной двери. Он думает о том, что если повернётся, а сзади на плечи ему положат большие ладони с сильными гибкими пальцами скрипача, то он просто сразу умрёт от разрыва сердца.Умереть на пороге мюллеровского кабинета. Это просто омерзительно.Нет, ноги всё-таки не держат. Шелленберг опускается на корточки, устало привалившись спиной к двери, закрывает лицо руками, изо всех сил стараясь удержать слёзы.А я оказывается на грани, безэмоционально удивляется он. Или даже может уже перешёл её. Сколько, интересно, нам ещё осталось?! И как всё это будет?!Дверь неожиданно распахивается вовнутрь, и Шелленберг, коротко вскрикнув, летит спиной назад, но его подхватывают чужие руки. Подхватывают, поддерживают, и поднимают с пола, ставя на ноги.—?Шелленберг, вы, что ли?! Охренеть, бля… —?бурчит осипший от беспрерывного бухания знакомый голос.Крутанувшись на каблуках, Шелленберг разворачивается. В процессе нацепляя на лицо приятную доброжелательную маску.—?Я чуть не пристрелил вас! —?обвиняющим тоном извещает его Генрих Мюллер. —?А чего у вас лицо такое, как будто вы привидение увидали? Ну, не побрился я сегодня… занят был! Спасибо, хоть вода холодная есть в душевой. И это роскошь. Да хватит уже смотреть на меня, как на выходца с того света!* * * * * *—?Признайтесь, Вальтер, вы ведь считаете меня земной вариацией чёрта из преисподней, а моё ведомство?— берлинским филиалом Ада?Это не служебный кабинет. Это простихосспади какой-то срач. Наверное, в камерах и то уютнее.—?Ну зачем вы так со мной… я не настолько уж демонизирую вас,?— мягко упрекает Шелленберг,?— а ваше ведомство конечно отличается очень характерным стилем работы, но этот стиль определяет специфика стоящих перед вами задач и области функций. К тому же у меня никогда и тени сомнения не возникало по поводу высочайшего уровня вашего профессионализма и вашей преданности рейху, фюреру и партии. Даже ваши противники, группенфюрер, не могут отказать вам в невероятнейшей работоспособности и упорстве в достижении целей, фантастической проницательности, и…—?Мммммм, просто вот слушал бы и слушал,?— подперев кулаком щёку и облокотившись о стол, качает головой с нескрываемым интересом и ещё более нескрываемым удовольствием слушающий его Мюллер. —?Жаль время не позволяет.—?Время может и со мной сыграть злую шутку. Полдень уже близко,?— Шелленберг выразительно указывает глазами на настенные часы.?У них опять сменился распорядок??— нейтральным тоном сообщил ему Кальтенбруннер, вокруг которого Шелленберг увивался с ночи. Шелленберг был готов уже не только увиваться. Он был готов припереть начальнику весь спиртовой запас Гитлера, только бы Кальтенбруннер подмахнул нужную бумагу. Но Кальтенбруннер стойко держал оборону. И переводил стрелки на Мюллера. Якобы сам Кальтенбруннер прямо никак не мог решить вопрос. ?Приговоры теперь приводят в исполнение в полдень… так что постарайтесь не опаздывать??— и сказанные слова прозвучали опасно двусмысленно, а сопроводившая их жёсткая усмешка предельно однозначно выделила главный из смыслов.—?Дада. —?Мюллер, пребывая всё в той же расслабленной позе, мечтательно смотрит на него, полуприкрыв глаза и полуоткрыв рот, и Шелленберг не хочет пускать в свою голову ни одной мысли насчёт того, что там себе сейчас за картинки рисует в своём больном воображении гестапо-мельник.И без того ясно, что совершенно ничего хорошего в этих фантазиях он с Шелленбергом не делает. Они оба, кстати?— Мюллер и Кальтенбруннер?— постоянно смотрят так на него последние недели?— выжидающим, голодным, жадным волчьим взглядом. Карауля момент, когда он окажется без защиты и можно будет в один прыжок настичь его, повалить, и вцепиться в горло.—?Вальтер, Вальтер, Вальтер, Вальтер… —?взгляд Мюллера туманится, и он даже жмурится, как кот на сметану, и сладко-нервно ёжится. —?Ну вот у вас просто ни стыда, ни совести?— знаете о моём особом отношении к вам, и всегда нагло пользуетесь.—?Всегда исключительно в служебных интересах,?— шепчет Шелленберг, тупя взор.На самом деле ему просто требуется разорвать зрительный контакт, потому что от мюллеровского взгляда василиска его начинает подташнивать. Хотя может подташнивать и от голода?— последний раз Шелленберг ел примерно чёрт знает когда.—?Хехехе… ну как сказать, как сказать… Вот здесь и сейчас, в данном случае, служебного интереса у вас нет,?— беззаботно замечает Мюллер. —?Чисто личный.—?Разве?—?А разве нет? Вот и господин Кальтенбруннер засомневался, можно ли ему вмешаться на его, более высоком, как руководителя уровне, или эта ситуация проходит по разряду не относящихся к его компетенции, поскольку не затрагивает напрямую вашу службу и ваши обязанности. Потому-то он и отдал решение её в мои руки. На моё усмотрение.Шелленберг не может перестать то и дело поглядывать на часы. А Мюллер совсем не выглядит настроенным сворачивать этот мутный и вязкий разговор. Равно не похоже и на то, что он собирается резко подорваться куда-то. Ему вообще, такое впечатление, до дрожи в пальцах приятно (?по кайфу??— сказал бы Гектор) сидеть и изводить Шелленберга, упиваясь своей властью. Чёртов садюга.—?Вы всегда были так добры ко мне, группенфюрер,?— улыбается Шелленберг,?— сейчас положение дел делает всех нас напряжёнными, однако, это ведь не означает, что добру здесь больше не место?—?Здесь,?— Мюллер указательными пальцами обозначает неславной репутации здание,?— здесь жив к добру тот, в ком оно мертво.И он радостно смеётся, видя поехавшее лицо Шелленберга.—?Ну скажите же это! Скажите, Вальтер, поразил я вас, а? —?отсмеявшись, он достаёт из выдвижного ящика серенький страшненький старенький томик, и, потрясая им, с притворным вздохом продолжает:?— После нашего прошлого разговора всё же решил приобщиться… любопытно стало, что же вы там такое черпаете… что вас так вдохновляет. Хотя конечно это прямо-таки тема для научного исследования: что вам, человеку не самых выдающихся физических данных, придаёт сил, что заставляет вас вставать раз за разом на ноги, как бы сильно вас не било и как бы глубоко вы ни падали. Ну ведь не Данте, правда же?—?Есть сила та, что разумом зовётся,?— Шелленберг через силу улыбается, и надеется, что подрагивающие губы не выдадут его состояния, потому что сейчас он неожиданно ощущает разом и вдруг всю свою вымотанность. —?Есть сила та, что разумом зовётся. И взвесить вы способны на весах…—?…добро и зло,?— подхватывает Мюллер. —?Знаете, я вот думаю, может, я был несправедлив к вам, клеймя ваши литературные пристрастия? Чем больше я читаю вашего Данте, тем больше интересных мыслей возникает в моей голове. Мне бы доставило огромное удовольствие поболтать об этом с вами.—?С ответным удовольствием,?— заверяет Шелленберг,?— когда захотите.Улыбка враз испаряется с лица Мюллера, а взгляд моментально тяжелеет.—?Сейчас,?— резко говорит он, и глаза его снова приобретают то самое хищное, голодное выражение. —?Я хочу сейчас, Вальтер.Ну приехали.Шелленберг смотрит в ответ почти недоверчиво.—?Группенфюрер,?— произносит он едва слышно,?— я прошу вас…—?Даже так?! —?усмехается Мюллер. —?Вы и такие слова знаете?! И даже можете их выговорить, обращаясь ко мне?—?Вы читаете Данте,?— вымученно улыбается Шелленберг. —?Это критически повышает уровень моей лояльности и приязни. Но, пожалуйста, группенфюрер, времени сейчас совсем нет, вам надо успеть отозвать приказ на казнь, а мне…—?Вальтер, а с чего вы вообще взяли, что я его отзову? —?с живым и искренним удивлением спрашивает Мюллер.—?Ну… может, вы захотите сделать мне такой подарок? —?спрашивает Шелленберг сардонически. —?Или, может, вам понравится идея сделать меня вашим должником.—?М, а это интересно.Карие глаза Мюллера прищуриваются, цепко изучают Шелленберга.—?Сделать вас моим… —?нараспев произносит он,?— моим… кем??Кем хотите уже, блять, только отдайте мне моего заключённого!?—?Вашим порадованным вашим подарком коллегой.—?Не, день рождения это конечно святое дело,?— Мюллер жестом фокусника, достающего кролика из шляпы, выставляет на стол бутылку водки (и Шелленберг немедленно начинает зеленеть),?— тут и вопросов нет… Ну я собственно совсем не против вам помочь… жест доброй воли, рука помощи, служебная взаимовыручка, да… Зачем он вам?—?Я питаю слабость к англичанам. Доставьте мне радость, пусть его помилуют.—?Да легко. Вальтер. Ради вас-то.Он слишком пьян, думает Шелленберг отвлечённо. И пьёт он уже несколько дней подряд. Он вообще понимает, что он несёт?! Едва ли.—?Так я могу надеяться, что…—?Само собой. Доставлю вам радость, как вы сказали. Как насчёт ответного доставить радость мне?Ну приехали-2.Атас, как сказал бы Гектор, с мысленным нервненьким смешком думает Шелленберг.—?Само собой,?— не моргнув глазом, обещает он. —?Я же сказал: буду вам должен.* * * * * *Шелленберг топчется на маленьком пятачке перед камерами. Это непостижимо, но?— ему просто дьявольски хочется спать. Бессонные ночи, голодные дни, и сплошные неврозы-психозы с глюками и одержимостями. Только бы не вырубиться прямо тут. А то вот так сморит сном, а проснёшься в одной из этих камер. Или вообще не проснёшься.—?Идите,?— рассеянно машет ему рукой Мюллер.Указывая именно что на одну из камер, и направившийся было к нему Шелленберг замедляет невольно шаг. С сомнением смотрит на дверь. На Мюллера.—?Ой да боже мой,?— Мюллер закатывает глаза. —?Что, серьёзно?! Да, Вальтер, в том и состоит мой коварный план. Пить тут несколько дней подряд, выставив с этажа всех к чертям собачьим, заманить вас к себе ментальными посылами, задурить голову и запихать в камеру. А потом повесить, а в своё оправдание сказать, что потоковые казни вызвали профдеформацию и я сам не понял как так вышло. Прекратите уже убивать меня.Привалившись к стене, он прикладывается к воровато извлечённой фляжке, испытующе смотрит на Шелленберга, поднимает бровь:—?Ну? Передумали? Не хотите больше разговаривать с вашим англичанином?! А, ну и отлично. Пойдёмте лучше начнём отмечать ваш день рождения.—?Когда его освободят? —?сухо спрашивает Шелленберг, проходя мимо шефа гестапо к камере.—?Никогда! —?Мюллер фыркает. —?Вы вообще уже?! Это иностранный шпион, какая свобода! Пусть скажет спасибо что жив ещё.Запрокинув голову, он вытрясывает в себя последние капли из фляжки, когда Шелленберг как ошпаренный вылетает назад в коридор.—?Эт што. —?Шелленберг, не глядя ни на Мюллера, ни на камеру, тыкает в её направлении пальцем.—?Дверь,?— лаконично сообщает Мюллер.И достаёт новую фляжку, отбрасывая пустую в сторону, как у себя дома. Хотя он и есть у себя дома.—?Я про этого англичанина.—?А что с ним не так?! Хм, да его даже не били.—?Это не тот англичанин!Шелленберга потрясывает. Где-то там, на периферии сознания начинает брезжить нехорошая догадка. Он стискивает кулаки. Напоминает себе, что?— нет, в обморок падать нельзя, никак нельзя.—?Что значит ?не тот?? —?хмыкает Мюллер.—?Мне нужен тот, которого привезли вчера! —?с отчаянием почти кричит Шелленберг.Господитыбожемой. Гиммлер встречается в будущие выходные с представителями английской стороны. И он обещал передать им их человека. А Шелленберг обещал Гиммлеру, что этот человек у него будет. Пиздец, пиздец переговорам, пиздец комбинации, пиздец Шелленбергу. Гиммлер будет визжать так, что у Шелленберга просто лопнут барабанные перепонки. И это будет прекрасная, милосердная смерть. Гораздо хуже, если взбешённый Гиммлер швырнёт его Мюллеру. Хотя нет, не рискнёт. Удавят Шелленберга по-тихому, в сырых подземельях Вевельсбурга.—?Ах, этот… —?Мюллер пожимает плечами. —?Его казнили сегодня с остальными.Шелленберг просто остолбенивает. Растерянно смотрит на часы.Половина двенадцатого.—?Как?! —?выдавливает он. —?Ккккак ккккказнили?! До полудня ещё…—?Да что вы привязались к этому полудню?! —?о, это происходит, Мюллер рассердился. —?У вас что, на двенадцать намаз назначен?!—?А во сколько же у вас обычно казнят? —?деревянным голосом спрашивает Шелленберг.Хохотнув, Мюллер снова присасывается к фляжке.Вторая опустевшая ёмкость отправляется следом за первой, а шеф гестапо достаёт пачку дешёвого курева.—?Когда как,?— немного невнятно из-за зажатой в зубах сигареты объявляет он, почему-то с очень довольным видом.С наслаждением делает глубокую затяжку. Иронично меряет взглядом посеревшего Шелленберга.Кокой ужос.С высокого берега Флегетона Шелленбергу весело машет рукой Тринадцатый из Загребал. Грациозно развернувшись, безжалостно сталкивает своим огромным багром выскочившего из кипящей крови адской реки грешника, и снова поворачивается к Шелленбергу.—?Вальтер,?— доверительно кричит он шёпотом. —?Ну вы помните, да?! Если что?— я всегда готов вас приютить.Кажется, я всё же упаду в обморок, заключает Шелленберг, но его попытка повалиться с ног безжалостно пресекается на корню: отшвырнув недокуренную сигарету, Мюллер подхватывает его во второй раз за день, помогая устоять, недовольно пеняет:—?Ох уж эти мнительные интеллигенты! Да ладно вам, Вальтер, вон, там точно такой же англичанин. Может, он вам даже больше понравится. А вообще пойдёмте лучше выпьем. Мне не помешает, да и вам тоже.—?Где тело. —?Шелленберг не здесь, и смотрит остановившимся, застывшим взглядом в точку другого пространства и времени.—?Вам номер печи назвать? —?слышит он спокойный и равнодушный голос.Сопровождаемый отчётливо издевательским смешком.