Часть 1 (1/1)

Виталий РадостинМай 1955 г.Ну, всё, выпустили. Впереди у меня свободная и непонятно какая жизнь. Скажем так, теперь могу жить, как хочу. Почти, как хочу. Остаётся только найти работу. Кстати, насчёт работы, то не на площадь же Дзержинского возвращаться? Хотя мне, как я узнал, вернули всё: звание, награды и должность. Однако я не хотел всего этого. Мне с лихвой хватило тех семи лет, которые я отсидел здесь, в одной из колоний области рядом с Москвой. Единственное, я продолжал испытывать чувство вины из-за Большакова, от которого избавились, выбросили, как ненужную ветошь, после того, как операция по поимке нескольких немецких шпионов в 1943–1944 гг. завершилась, и заодно злость на своё начальство из-за того же самого. На всё остальное мне было глубоко наплевать. Цинизмом я умудрился заразиться явно от Валерия Геннадьевича. Товарищ Кузнецов был хорошим учителем, надо сказать.Посмотрев вдаль и тяжело вздохнув, я подхватил свой фанерный чемоданчик и пошёл по тропинке к станции. Один из охранников колонии любезно объяснил мне, как до неё добраться. Когда колония скрылась за очередным поворотом, тропинка неожиданно вывела к шоссе. Пожав плечами, я продолжил путь. В любом случае, куда-нибудь да выйду. Пройдя пару километров, я услышал позади себя автомобильный сигнал. Недоумённо остановился, ожидая, что это какое-нибудь местное начальство решило прокатиться с ветерком и недовольно тем, что у него на пути освободившийся зек, но я ошибся. Машина остановилась рядом со мной, а из неё выбрался Константин Павлович Грачёв, мой бывший начальник. Н-да, вас-то я и не ждал!—?Добрый день, Виталий Иванович.—?Добрый, если не шутите,?— усмехнулся я.Грачёв подошёл ближе.—?Садись в машину, Виталий Иванович,?— тихо добавил он.От прям так сразу и ?садись?! Моя реакция была предсказуема.—?Зачем? —?подозрительно спросил я.—?Подвезём до Москвы.—?Подвезём? —?я изогнул правую бровь и кинул взгляд на машину.За рулём сидел неизвестный мне молодой мужчина, одетый не по форме, но явно не чужой нашему ведомству.—?Тебя полностью оправдали, ты же знаешь. Садись.Я лишь усмехнулся и пошёл дальше. До меня донёсся звук захлопнувшейся дверцы машины, следом заурчал мотор. Некоторое время мы так и двигались: я?— по обочине дороге, а рядом ехала машина Грачёва. Судя по всему, водитель, несмотря на молодость, был опытный. Машина ехала вровень со мной.—?Виталий Иванович, ну не глупи,?— устало попросил Грачёв, сидящий на заднем сиденье машины и выглядывающий из открытого окошка.Я молчу.—?Товарищ капитан госбезопасности,?— буквально рычит Грачёв. —?Выполняйте приказ вышестоящего по званию.Я поиграл жвалками и остановился. Машина затормозила.—?Обратно не вернусь,?— чётко сказал я.Собственно никому объяснять не потребовалось, куда и зачем не вернусь. И тут в дело вмешался шофёр.—?Да что вы с ним возитесь, Константин Павлович? Он же вас должен вас благодарить за всё, что вы для него сделали.—?Товарищ Тихонов, помолчите,?— тихо, но твёрдо произносит Грачёв. —?Я сам как-нибудь разберусь.Тихонов сконфуженно замолкает. Я же усмехаюсь. Тихонов напомнил мне самого себя лет, этак, десять назад. Такой же я принципиальный и беспощадный к врагам народа. Жизнь обломала достаточно быстро. Ещё раз спасибо Кузнецову, за то, что хоть научил меня здоровому цинизму. Интересно, как он там? Словно прочитав мои мысли, Грачёв сообщил:—?Тебе привет от Кузнецова Валерия Геннадьевича. Это благодаря ему ты полностью реабилитирован.—?Понятно.Вспомни чёрта, называется.—?Пожалуйста, Виталий, сядь ты уже в машину,?— снова просит Грачёв и я сдаюсь.Грачёв двигается и смотрит, как я буквально кидаю свой чемодан на заднее сиденье и сажусь следом. Очутившись в машине, переставляю чемодан под сиденье.—?Познакомься, Виталий Иванович, это Тихонов Андрей Игнатьевич. Он когда-то был у меня в партизанском отряде. Теперь работает там же, где и мы.Я медленно поворачиваю голову и впиваюсь взглядом в Константина Павловича.—?Мы? —?переспрашиваю я. —?А разве я не сказал, что не собираюсь возвращаться на площадь Дзержинского после всего, что со мной было?Замечаю в зеркале заднего вида яростный взгляд Тихонова.—?Виталий, не начинай, а? —?Грачёв уже сердиться всерьёз. —?Неужели ты думаешь, Кузнецов позволит тебе соскочить?—?А он что, моё новоё начальство?—?Можешь и так считать.—?Что? —?изумился я. —?И для чего я ему понадобился?Мне вот только сейчас как раз Кузнецова в качестве начальства не хватает для полного счастья! Из здания на площади Дзержинского мне уйти не позволят, раз уж обратно вернули, но иметь начальствах самого Валерия Геннадьевича Кузнецова?— увольте.—?Не знаю. Темнит наш коллега.Разумеется! Кто тут сейчас правду скажет? Слышу, как неопределённо хмыкает Тихонов. Некоторое время мы едем молча. За окном машины стали мелькать деревни и небольшие городки. На всём протяжении нашего пути я замечаю странные взгляды Тихонова, которые он бросает на меня в зеркало заднего вида. Вскоре мне это надоело, я спросил прямо, что ему от меня нужно.—?Я не понимаю, о чём вы спрашиваете,?— пожал плечами Тихонов, сворачивая на шоссе, ведущее, судя по указателям, к Москве.—?Вы всё прекрасно понимаете,?— отчеканил я.Грачёв покосился на меня, но ничего не сказал.—?Спрашивайте уже,?— разрешил я и уставился в окно.Тихонов помолчал, а потом вдруг выдал:—?Я не могу понять вашего отношения к Большакову.Я иронически приподнимаю бровь, а у самого в голове звучит голос Кузнецова: ?Если надо, ты и в постель с ним ляжешь?. Скажем так, Кузнецов почти не ошибся. Что-что, а человеческую натуру он почти сразу угадывал. Я непозволительно сильно привязался к Борису, чем вызвал недовольство Грачёва. Но со временем Грачёв, если не принял, то по крайне мере делал вид, что не замечает моих чувств к Большакову. С воспитательными разговорами он больше не лез. Пару раз предостерегал меня от лишней вспыльчивости, когда я слышал нелицеприятные слова коллег в адрес Большакова. Вот и сейчас Грачёв незаметно для Тихонова сжимает мою ладонь, пытается не дать мне взорваться. Но сейчас я спокоен, как скала.—?Ладно,?— мне показалось, что у меня даже кузнецовские интонации прорезались. —?Я отвечу. Когда мы его арестовали, он ничего во мне кроме злости не вызывал. Но странно, человек, случайно попавший на первый допрос, оказался прав, что мне придётся переменить мнение.Грачёв слегка приподнял уголки губ.—?Как можно изменить мнение по отношению к фашистскому прихвостню? —?процедил сквозь зубы Тихонов. —?Мы вот недавно такого гада отловили. На нём пробы ставить негде. Тоже прикажете изменить о нём мнение?—?Про вашего пойманного гада мне ничего неизвестно,?— отмахиваюсь я. —?А Большакова я знаю. Из него такой же шпион, как из меня китайский император.—?Когда ж вы успели мнение-то поменять? Неужели тогда, когда вам пришлось дневать и ночевать вместе? —?всё-таки Тихонов не удержался от издёвки.Да-да, подтекст был виден сразу.—?Андрей Игнатьевич, поосторожнее со словами,?— спокойно предупредил Грачёв своего протеже.—?Что ж, вы правы, товарищ Тихонов, действительно я изменил мнение, когда ночевал с ним,?— собственно, я тоже в долгу не остался, намерено не произнося слово ?дневал?.В конце концов, и я умею издеваться над людьми. Мне было заметно в зеркало заднего вида, как поначалу смутился Тихонов, но потом в его взгляде появилась злость. Грачёв укоризненно взглянул на меня, но в его глазах плясали весёлые искорки. Я понимал, что сейчас Тихонов хочет сказать какую-то гадость, но не знает, как это сделать так, чтобы и Грачёв не рассердился и меня побольнее задеть. Решаю ему помочь. Когда-нибудь он всё равно выскажет, так лучше сейчас расставить все точки на ?ё?, чем неизвестно когда и при каких обстоятельствах мне прилетит эта фраза.—?Товарищ Тихонов, говорите уж прямо, что мужеложцам нечего делать в славных рядах чекистов.Машина резко вильнула в сторону. Тихонов чертыхнулся, нажал на тормоз, мы остановились, едва не расшибив себе лбы. Хорошо на дороге никого не было в этот момент.—?Виталий Иванович.,?— начал было Грачёв.—?А что, разве не так? —?жёстко бросил я, кидая взгляд в сторону покрасневшего то ли от злости, то ли от смущения Тихонова.С этими словами я решительно выбираюсь из машины, хватая попутно свой чемодан. Но мою руку, держащую чемодан, перехватывает Грачёв.—?Виталий Иванович, успокойся, пожалуйста.При этих словах я обмякаю, разжимаю пальцы, чемодан неуклюже валиться под сиденье, а я вырываю руку и иду прочь, в сторону берёз, что росли вдоль проезжей дороги. Злой то ли на свою вспышку, то ли на этого глупого мальчишку, я слышу, как со стороны машины раздаются приглушённые голоса Грачёва и его протеже. Засунув руки в карманы брюк, глубоко вздохнув, я посмотрел наверх. По небу плыли облака, солнце уже начинало припекать, птички щебетали. От созерцания природы меня оторвал тихий голос грачёвского подчинённого.—?Извините меня, Виталий Иванович.Не отрывая взгляда от облака в форме горы, я сказал:—?На будущее, никогда не извиняйтесь, если не хотите этого делать,?— и наконец, опустив голову, смотрю на Тихонова.Тот отрывает рот, чтобы снова возмутится, но я жестом прошу его помолчать и уточняю:—?Извинения, если они не искренни, не нужны.Тихонов устало вздыхает и говорит:—?Я просто не могу понять, почему всё так случилось?—?Да я и сам не знаю,?— пожимаю я плечами. —?Как-то всё само собой.И тогда и сейчас я валил всё на те две недели, когда мы были вынуждены бок о бок жить с Борисом в одной комнате в доме его друга, воевавшего где-то на юге. В доме на тот момент жили его мать и сестра, причём энергичная мамаша не давала прохода и хотела знать, почему одни лупят фрица в хвост и в гриву под Курском, а другие сидят у неё в доме и чёрти чем занимаются. Пришлось вмешиваться Грачёву и женщину словно подменили. Мы с Борисом аж обалдели от такой перемены. Потом я вынужден был оставить Большакова, поскольку к нему прибыл связной из Абвера. Заброской лично занимался один из асов германской разведки полковник Кюльм. Я боялся думать, что мог устроить бывший уголовник, оставшись наедине в одной комнате с бывшим студентом консерватории, а ныне радистом Абвера. Однажды я всё-таки не удержался и попытался выяснить, чем же он и Борис занимаются вечерами.—?Пьём,?— усмехнулся Борис, догадавшись о подоплёке вопроса.—?Всё время? —?ужаснулся я, понимая, что в пьяном виде Борис может ненароком проболтаться.—?Это он пьёт, а я делаю вид.—?А…—?Вокруг слишком много бесхозных дамочек, чтобы бывший уголовник обращал на меня внимание,?— отрезал Борис и больше этой темы мы не касались.Что касается вопросов Тихонова об отношениях между мной и Большаковым, то очевидно, что парень нахватался слухов, что мы с ним предавались содомскому греху и поэтому теперь его, Тихонова, распирает от возмущения. Лично я ничего ему объяснять не собираюсь. Это не его дело, в конце концов! Пусть думает, что хочет. Так что, после своих слов я иду к машине. Тихонов перехватывает меня на полпути и в лоб спрашивает:—?А вы расскажите.Что-то в его взгляде неуловимо поменялось. Теперь на меня уже не вспыльчивый молодой сотрудник смотрит, а умудрённый опытом ветеран.—?Сейчас? —?изумляюсь я такой перемене.—?Да нет, потом, когда захотите.—?Та-ак,?— насмешливо тяну я слова, надеясь при этом, что успешно скрываю своё изумление. —?Это когда ж вы успели своё мнение поменять? Я тоже могу изменить своё, бывали случаи, но не так же быстро.—?Вы что думаете, я первый раз о вас сегодня услышал что ли? —?бурчит Тихонов. —?Нет, конечно. Константин Павлович иногда о вас говорил, но только если к слову придётся. Попытки расспросить кого-то сразу же создают волну слухов. В итоге, то слухов полно, а рационального зерна нет. И Константин Павлович постоянно отмахивается, сколько б я не спрашивал.В его взгляде, устремлённом на меня, мелькают насмешливые искорки. Перехитрил, стервец!—?Ладно, как только я сам решусь, хорошо? —?говорю я, оглядываясь на курящего у машины Грачёва.—?Хорошо,?— пожимает плечами Тихонов.Меня внезапно озаряет догадка. Сунув руки в карманы брюк и раскачиваясь с пятки на носок, я утвердительно спрашиваю:—?Ну и для чего был весь этот спектакль?—?Догадались,?— улыбается Миронов.—?Не первый год замужем,?— отрезаю я. —?Для чего всё это было нужно?—?Константин Павлович правду вам сказал?— вы зачем-то понадобились именно Кузнецову. Он вас не отпустит, как бы вы не хотели. Грачёву интересно, хоть он и старается скрывать это.—?И? Причём тут Кузнецов и ваши расспросы о Большакове? —?удивляюсь я.—?Этого я пока сказать вам не могу, но Валерий Геннадьевич от вас не отцепиться, поверьте мне.Я тяжело вздохнул. Привычку Кузнецова вцепляться, словно клещ, в нужного ему человека, я знал прекрасно. С другой стороны, если бы не его упрямство, когда он буквально выпытал у меня то, что я так тщательно замалчивал лет десять, меня бы сейчас не выпустили. Да и по правде говоря, что я умею делать, кроме как шпионов выискивать?—?Ну, а ваш, какой интерес в этом деле? —?смотрю на Тихонова. —?Хотите, чтобы узнал тайну Кузнецова и вам передал, а вы?— Грачёву? Не получится.Тихонов не ответил, так как именно сейчас к нам приблизился Грачёв.—?Отстань от Тихонова, Радостин,?— ворчит он. —?Вы с Кузнецовым?— два сапога пара. Если уж захотите?— из вас слова не вытянешь.—?Это верно,?— соглашаюсь я и иду в машину.Спустя минуту, Грачёв с Тихоновым заняли свои места, и машина тронулась с места.Константин Павлович ГрачёвМай 1955 год.Неужели оба угомонились и до Москвы меня ждёт относительное спокойствие? Я не мог поверить, что у Кузнецова всё получилось и Виталий на свободе. Правда, он сейчас пока злится на всех, но это нормально. Начнёт работать?— пройдёт.По правде говоря, когда я надумал обратиться со своей просьбой насчёт освобождения Виталия к Кузнецову, я руководствовался многим. Одно из них, моя интуиция, что с делом агента ?Зеро? не всё так гладко. Да, я вышел на него, используя свои логические схемы, но, как я потом узнал случайно, Кузнецов тоже интересовался этим агентом. Нет, он не стал нам мешать или лезть не в своё дело, когда мы взяли ?Зеро?, но один раз он был у него в камере. Узнал я, правда, об этом после войны. В общем, всё было странно, но ещё более странным было то, что логические схемы, подобные моей, как мне случайно проговорился Андрей Свердлов (сын легендарного Якова Свердлова, соратника Ленина), постоянно чертил в своих блокнотах Юрий Данилович Старков, бывший до середины сорок первого года непосредственным начальником Кузнецова. Кстати, на момент его второго ареста куда-то исчез один блокнот, который он возил с собой в последнюю командировку, как раз перед началом войны.В конечном итоге, мне пришлось привлекать к делу Кузнецова. Не то чтоб я хотел, но только он мог разложить всё по полочкам и вытащить Виталия из тюрьмы.Мы встретились с Кузнецовым почти год назад, в августе пятьдесят четвёртого года.Москва. Август 1954 г.Я увидел его сразу у входа в московский зоопарк. Он стоял чуть в стороне от многочисленной толпы взрослых и детей, одетый в свободный летний костюм и казался одним из отдыхающих в этот чудесный солнечный день. И только немногие могли сразу уловить военную выправку. Неторопливо постукивая газетой по ладони, он ждал меня. Его тёмные, словно южная ночь, глаза внимательно смотрели на каждого нового посетителя зоопарка. Понимая, что я тяну время дольше положенного, решил явиться перед его очами.Он заметил меня и почти одновременно со мной направился к кассам зоопарка. Выстояв очередь за билетами, мы оба зашли на территорию. Кузнецов медленно пошёл вдоль вольеров с хищниками, потом свернул чуть в сторону и оказался в тени нескольких деревьев. Через некоторое время к нему присоединился и я.—?Добрый день, Константин Павлович,?— поприветствовал меня Кузнецов и спросил. —?Ну и что это за конспирация?—?Скорее не конспирация, а возможность поговорить без лишних ушей, Валерий Геннадьевич,?— тоже поздоровался. —?И вам добрый день!Кузнецов кивнул головой и сказал:—?Рассказывайте, что у вас за тайны мадридского двора.Для начала я выдержал паузу, а потом спросил:—?Помните Радостина?—?Это который с вами в первый раз пойманного диверсанта допрашивал?—?Ну, не только в первый, но и во второй. Да что я вам рассказываю? Вы же помните тот ажиотаж, который он вызвал?—?Радостин или Большаков? —?не понял Валерий Геннадьевич.—?Большаков. Особенно, когда узнали, кто же негласно курировал их с Захаровым заброску в Москву.—?А-а, вы про барона фон Шлоссера,?— протянул Кузнецов.Чувствую, нам обоим вспомнился сорок третий год, когда почти под конец операции по поимке агента ?Зеро? в мой кабинет буквально ворвался худощавый майор и стал расспрашивать о бароне фон Шлоссере. Пришлось мне устраивать встречу этого майора и Большакова. О чём они говорили, Борис так и не рассказал. Если нужно было, то он молчал как рыба.Кузнецов встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и прислонился спиной к стволу дерева.?— Так что у нас с Радостиным? —?уточнился он.—?Сидит.Кузнецов удивлённо воззрился на меня.—?Что?!Невесело усмехнувшись, я сказал:—?Никогда бы на него не подумали? А это произошло,?— и испытующе глядя на Кузнецова, уточнил. —?Вы точно не знали?—?А когда мне было узнавать? Я после войны и дома-то не был почти. Вот и сейчас я из длительной командировки вернулся.—?Понятно-понятно,?— я задумчиво изучал ствол дерева.Кузнецов вздохнул и спросил:—?Ну и на чью больную мозоль наступил Радостин?—?Да нашлась кое у кого,?— мой взгляд, наконец, заметил скамейку около пышных кустов. —?Присядем? Рассказывать долго.—?Хорошо,?— согласился Валерий и они прошли к скамейке.—?Только предупреждаю, это исключительно моя версия, которую я смог восстановить сам.—?Не понял,?— Кузнецов вынул портсигар. —?А разве Радостин вам ничего не рассказал? А материалы дела?—?Насчёт материалов дела вы сами посмотрите и составите мнение, а вот рассказ Радостина, то тут глухо. Он молчит и молчит уже лет семь.Кузнецов опять удивлённо воззрился на меня, словно я ему что-то важное раскрыл.—?Молчит до сих пор?!—?Да.—?А Большаков?Обречённо вздыхаю.—?Только не говорите, что и он молчит,?— недоверчиво протянул Кузнецов.—?Хуже, сначала он был в коме, а потом он просто исчез из моего поля зрения. Предполагаю худшее.—?Весело здесь у вас,?— фыркнул Кузнецов.—?А у вас? —?недовольно буркнул я в ответ.Тоже мне, чистоплюй нашёлся!—?У нас?— не знаю,?— ровным голосом ответил Кузнецов. —?Ладно, рассказывайте. Хотя я пока не могу понять, что вы хотите от меня?—?Мне кажется, у вас получиться докопаться до истины,?— заявил я и начал свой рассказ.И надо сказать, я не прогадал. Кузнецов действительно помог, но условием было то, что он забирает Радостина к себе в отдел. Мне пришлось согласиться. Главное, что Виталий выходит на свободу.