Глава 26. Синьор Марко и его методы. Мистер J и его... (1/1)

Когда Папа пребывал в пасмурном расположении духа, его повседневное окружение из чувства самосохранения не отсвечивало поблизости, но находилось, так сказать, на расстоянии вытянутой руки хозяина?— для удобства последнего.Когда Папа рвал небо в клочья и метал молнии, то тут наступал комендантский час и полная боевая готовность. Обслуга маскировалась под интерьер, сливаясь цветом лица со стенами. Благо, что в такие минуты ничто обыденное не могло понадобиться ему, поэтому он почти и не вспоминал о прислуге. Приближённые?— те, кто имел ?пропускной? в его круг общения и мог быть в поле его зрения и мыслей, ожидали худшего: каждый?— своего. Рафинированная жестокость Папы оборачивалась в шкуру любой божьей твари. Но те, кто имел сыновей, молились усерднее остальных.Итак, комендантский час пробил, все надели каски, резиновые сапоги, запаслись штанами и расползлись по своим щелям.Сегодня гнев Папы вздымал волны негодования со дна самого глубокого океана его души, где плотная солёная вода постоянно кипела, ибо под этим самым дном ни на миг не затухал огонь, который снова и снова настигал грешников. Даже радужки глаз Марко, словно нахлебавшись мутных вод, потемнели раза в три: несостоявшееся рандеву, так сладко предвкушаемое накануне,?— раз; фатальная никчёмность Монти?— два; и снова Джокер из Готэма?— три. И все три составляющие входили в комплект снаряжения доблестного мэра города Неаполя. Что ж, это не удивляло. С самой первой встречи Папе не нравился этот псевдоаристократ с плебейской натурой, с влажным рукопожатием, с липкими заискиваниями. И если бы у ди Папарески тогда существовала альтернатива, то он предпочёл бы кого-то другого вместо Витторио Монти.Бастард прикончил Монти в глазах Марко.Теперь Марко отвернётся, и пусть Бастард прикончит Монти на глазах у всех остальных.С Бастардом Марко разберётся потом.—?Так тому и быть,?— резюмировал он, глядя сквозь дым сигары, туманной вуалью прикрывший от жадного взора детали картины-иллюстрации из ?Божественной комедии?,?— Эллекен.Робкий стук в дверь вызвал едва заметную ухмылку на обременённом размышлениями лице:—?Я подготовлю ещё одну очень грешную душу для тебя,?— он встал с дивана, подошёл к стене и упёрся руками по обе стороны картины, впиваясь глазами страждущего в чёрное и мохнатое, словно моля об ответном взгляде. —?Для?нас,?— и его тяжёлое дыхание сбилось на этом слове. Он ещё раз слегка взатяг пыхнул сигарой, не сводя глаз с предводителя сонма демонов, и пошёл открывать дверь.—?Здравствуйте, синьор ди Папарески! Я новый помощник синьора Сарто,?— скороговоркой оповестил юноша в форме обслуги дома.Марко с эстетическим наслаждением проследил за движением ресниц парня, когда тот опустил взгляд. Он прекрасно помнил его?— пианист музыкального колледжа из списка курируемых учебных заведений. Светло-голубые, почти как лёд на горных озёрах, глаза в обрамлении леса загнутых вверх ресниц?— любой девке на зависть?— прибавляли виду святой невинности, а синьору желания увидеть, как этот лёд будет таять.—?Войди,?— приказал он, и юноша незамедлительно подчинился. Папа закрыл дверь и аккуратно положил сигару в пепельницу на секретере, не торопясь оборачиваться к вошедшему. —?Как тебя зовут?—?Я Томассо, синьор.—?Сколько тебе лет?—?Этим летом исполнилось семнадцать.—?Как твоя учёба?—?Никак, синьор.—?Почему? —?он повернулся и пристально посмотрел на парня.Юноша сглотнул и снова захлопал ресницами:—?У моей матери больше нет денег на моё образование.?—?И поэтому ты здесь?Томассо поднял обеспокоенный взгляд:—?Синьор, вы не помните? В тот день, весной, после отчётного концерта, вы сказали, если мне вдруг понадобится помощь, то я могу обратиться к вашему секретарю. Я позвонил, и он дал мне эту работу. Синьор? Помните?Марко давно улыбался, глядя, как парень волнуется. Конечно, семнадцать лет?— немного не тот возраст. Едва не единичный случай исключительной симпатии, возможно, именно из-за нестыковки количества прожитых лет и детской наивности. Это было попранием собственноручно воздвигнутых догм (разве не прелесть?), ну, а саботировать свои же собственные принципы?— всё равно что вкушать запретный плод внутри запретного плода. Бонус-сюрприз от себя себе.Как раз сегодня Марко нуждался в компенсации. Тройной.—?Очень хорошо помню. Поэтому ты здесь,?— он подошёл к Томассо вплотную, запустил пальцы в его русую шевелюру, наклонился и полушёпотом, чтобы тёплый воздушный поток при выдохе непременно коснулся нежного пушка на ушной раковине, спросил:?— Поиграешь мне, Томассо?Парень рефлекторно отшатнулся, задыхаясь от нежданно-негаданно хлынувшей на него правды в обрамлении ароматов очень дорогих сигар и еле уловимого парфюма:—?Но как это поним… понять, синьор?!—?Насколько хватит твоего разумения, так и пойми,?— спокойно ответил Марко.На щеках Томассо выступили рваные красные пятна; он переждал, пока спазм отпустит горло, и, не догадываясь, как именно это действует на мужчину рядом, снова часто заморгал из-за внезапной рези в глазах:—?Синьор…Марко вернулся к столу, слегка присел на его край и вытянул ноги, положив одну на другую. ?Слёзы. Так быстро. Но не те?.С этой позиции он мог наблюдать сконфуженного гостя с головы до ног. Проверка на строптивость?— это всегда палка о двух концах: либо удерёт в спесивой горячности, либо нет. Когда?они?остаются, то чаще из страха; иногда они принимают правила игры; изредка это начинает им нравиться по-настоящему. Но самое ценное, когда сдаётся именно строптивый, потому что…?—?Синьор,?— Томассо не мог дольше выносить тяжёлого недвусмысленного взгляда,?— но почему вы подумали обо мне…?такое??— последнее слово настолько трудно далось ему, что он готов был рухнуть замертво.…сама трансформация бунта в смирение есть цимус в таких историях, вкус которого никогда не забывается, даже если забыты все обстоятельства.—?Ты уже достаточно взрослый мальчик?— поправь меня, если ошибаюсь. А подумал я ровным счётом, как ты выразился, вот такое:?не у каждого огольца есть шанс закончить колледж и… поступить в Академию Музыки, не напрягая при этом мать, не работая, не тратя ни одной лиры. Конечно, ты можешь уйти прямо сейчас,?— снова улыбнулся Марко, пожимая плечами,?— но в этом случае я не гарантирую, что карьера пианиста не закончится для тебя сразу же за этой дверью.Академия Музыки и Театра?— это, о, предел мечтаний Томассо,?— или ничего. Лишь Дева Мария ведала, что творилось в его душе. Только две очень похожие по ощущениям и разные по смыслу вещи осознавал он в тот момент: боязнь ещё не обретённой потери и страх, заковавший в кандалы способность к тому самому пониманию, которое от него требовалось. Многие девчонки на курсе фанатели по Марко, спали и видели, что премного уважаемый синьор снова почтит своим присутствием их выступления; а когда это случалось, то из кожи вон лезли, чтобы привлечь хоть толику его бесценного внимания. Иначе и быть не могло.?Как бы они удивились! И обзавидывались сейчас…??— о чём это он? Идиот!Он ведь тоже всегда восхищался, чуть ли не боготворил синьора. За помощь способным ребятам, за его вклад в культуру и спорт, за, за… да просто за то, что на свете существует сама Добродетель в лучшем из человеческих воплощений! Высокопарно? Не-а, не в его случае.Как Томассо угораздило попасть в отнюдь не добрую ситуацию почти что невозможного выбора? Что же есть ?благочестие?? Что же награды и почести синьора? Как же всем известный храм? Что происходит? Какая-то параллельная реальность ни с того ни с сего вдруг пересеклась, и хаос ворвался, вспахивая грязными когтищами белоснежные дюны бытия.Чёрт.Чёрт, чёрт!Марко всегда забавляло наблюдать, как ломаются стереотипы относительно его персоны,?— афродизиак почти. Естественно, он давно был знаком со всеми видами реакций, хоть такие предложения делал редко?— крайняя разборчивость и брезгливость. Но порой хочется чего-то более камерного, чем театральная сцена и большой тёмный зал для единственного зрителя. Сейчас его густые брови образовали ироничный домик снисходительности: ключевой момент в том, что Томассо?всё ещё?здесь.?Глядя на кораблекрушение реалий в юной голове, благодетель плеснул в стакан выпивки и поднёс его стоявшему почти на полусогнутых претенденту:—?Пей.—?Я н…—?Не спорь,?— собственноручно влил крепкий напиток промеж стучащих о стекло зубов. —?И не делай из меня монстра, пожалуйста. —?Подвёл всё ещё морщившегося от проглоченного спиртного Томассо к дверям в кабинете?— другим, подле известной картины, и отворил их.Изумлённому взору протеже открылся небольшой зал с несколькими рядами зрительских кресел напротив мини-сцены, на которой возвышался, будто король на троне, концертный рояль. Томассо никогда не играл,?— да чего уж там, и не видел такого роскошного инструмента?— золотой ?Fazioli?… Он даже забыл, что произошло минуту назад.?—?Он твой.—?Мой? —?в полубреду переспросил пианист.—?Твой.Томассо умудрился забыть итальянский, но его глаза явились верхом красноречия, беззвучно задавая всё тот же вопрос.?Ох, уж эти неоперившиеся максималисты-фанатики с молочными зубами вампирят, вонзённых в невидимую шею утопической мечты,?— усмехнулся про себя Папа. —?Как на ладони?.—?От крышки до колёсиков.Алкоголь действовал быстро, и Томассо ощутил лёгкий приступ эйфории:—?Синьор, но… Вы правда считаете, что я хороший пианист, что я… достоин такого шедевра? —?Он оглянулся на стоящего позади благодетеля, и его влажный, до одури пронзительный взгляд отчаянно впился в глаза-ловушки, поймавшие немало таких искр.—?А это,?— стал серьёзным Марко,?— нам с тобой как раз и предстоит выяснить. —?Он вдруг легко и привычно поднялся на сцену, сел за рояль и, видимо, добив своего гостя окончательно, довольно неплохо?— к чёрту ?довольно неплохо??— превосходно заиграл Фантазию ре-минор Моцарта.Мальчишеская ещё натура Томассо переживала уже третье потрясение за пять минут. Во истину сила воздействия музыки божественна. Как гениально она способна преобразить?— отступника возвести в ранг ревнителя веры! Магия. Волшебство. Запределье. Как устоять перед самим духом искусства, рвущимся из обличия демона…А надо ли? Нельзя же забывать, что где-то в глубине, в самом центре непроглядно тёмной утробы чудовища, есть искра, вложенная Создателем. Когда это так, то важно лишь то, что важно для тебя одного.—?А я достоин, Томассо? —?между исполнением полюбопытствовал Марко.Томассо плакал и снова не теми слезами, которые были нужны синьору. Сейчас катились прозрачные топазы просветления, которое снизошло на него как откровение. Разумеется, он осознавал незаурядность этого человека, но не мог и предположить, что тот владеет инструментом так, что становится абсолютно прекрасен. А по сему он превосходен во всех своих ипостасях?— даже там, где нет места не только восхищению, но и стыдливой снисходительности. Ведь в этом случае есть место жертвоприношению?— вот, в чём смысл бытия, вот что искупает грехи и вот как это работает. Жертвенность?— удел великих.У всех людей есть свои слабости. Разница в том, что одним можно их простить, а другим?— нет. И гораздо величественнее быть среди первых. Но право это нужно заслужить и неважно?— как именно. Главное?— несомненное наличие этого права.?У Марко ди Папарески оно есть.—?Я сыграю для вас, синьор.***Витторио Монти не припоминал случая такой суровой жизненной дезориентации с того далёкого дня, когда впервые оказался дома один, обделался да так и остался стоять посреди комнаты с тёплой кучей в штанах?— ноги в растопырку,?— пока мать не вернулась от молочника. Даже когда всё взлетало в воздух, крушилось и полыхало, он знал, что у него есть пути отступа и всемогущий тыл. Но с появлением Джокера перед Витторио будто развергся односторонний портал и всосал его во мглу кошмаров враждебного мира.После дурацких вертолётиков он не решился сразу же позвонить Папе. Теперь на звонки не отвечали, и Монти смекал, что Крёстный всё же вычеркнул его из Семьи; дамоклов меч подвешен. Последняя выходка Джокера не дала возможности выполнить данные обязательства, отбросила Монти назад во времени: точно он и не приходил к Папе, не просил помощи и не сулил заклания на алтарь ягнёнка из своей отары. О чём теперь можно вести речь, если сама возможность вернуть шаткое доверие ди Папарески существовала на грани мифов Древнего Рима; повторная же его потеря?— уже приговор. И за всё это он был обязан заморскому ублюдку в гриме. Едва Монти прикасался только лишь к оболочке мысли об этом?— она лопалась, и вся полнота ярости от собственного бессилия с шипением вырывалась наружу и душила его, как едкий дым от пожара.Другой момент, который никак не мог остаться без внимания после всех событий,?— Джованни. Пресвятой Януарий! Как ни прискорбно приходилось Монти это осознавать, но он больше не мог думать о нём как о своём сыне. От мальчишки тянулась неуловимая ниточка к Джокеру, и начало её отнюдь не из этих времён. Эта нить появилась не без участия чёрте-какого ведьминского сговора ещё в те счастливые дни, когда он подбрасывал Джованни вверх, беззаботно радуясь отцовству.К дьяволу сантименты. Джованни уже давно не тот милый и послушный ребёнок. И у Монти есть своя, соответствующая его действительности версия: ребёнка подменили на одном из этапов взросления, ослеплённый счастьем отец ничего не заметил, а виновата во всём Паола,?— вот как всё было. И безо всяких там, взывающих якобы к совести отца семейства, вариантов. Не зря же Джокер выбрал именно Джованни для своего послания. Ни Карлито, ни Паолу. Бог шельму метит?— так говорят. Росанна не в счёт?— шлюхи еле годятся даже для пушечного мяса. И ведь пацан стал не по-детски совать нос в отцовские дела?— настолько, что пришла пора его укоротить или отрубить. Чего подростку не хватает и чем же таким перед ним провинился отец, Витторио никогда не было интересно. А что может связывать Джованни и Джокера, кроме шрамов, особенно после того, как отрок побывал в клоунском логове, настала пора выяснить. Но первым делом Витторио отправит первенца?в закрытую лечебницу, да, и под охрану.Однако.Пора подвести неинтересные предварительные итоги. В считанные дни империя градоначальника Неаполя была разрушена чуть ли не под основание. В ближайшем будущем ему и его сподручным светило заведение нескольких уголовных и административных дел, что грозило наложением ареста на все его счета и имущество и подпиской о невыезде.Витто нужно было активнее шевелить извилинами и шевелиться всем телом во избежание череды грядущих событий с самым горьким финалом. И на всё это требовались внушительные расходы, которые теперь целиком и полностью лежали на нём. Банк же оскудел из-за стремительного оттока крупных вкладчиков. Дорожившие своей репутацией партнёры расторгли договоры и контракты, отменили все запланированные сделки с Монти и со всеми, кто так или иначе был связан с мэром Неаполя.Но, несмотря на всё вышеперечисленное, он всё ещё законный представитель власти города с полномочиями и обязанностями, от которых его пока никто не освобождал. Да и сам Монти просто так сдаваться не собирался, в строжайшей секретности обсуждая со своими адвокатами различные варианты ухода от правосудия.Город ещё не отдышался после налётов Джокера и неподобающей реакции скомпрометированного градоначальника, но любовь к спорту в Неаполе намного сильнее страха перед какими-то там террористами из Готэма, поэтому никто не мог и подумать ни об отмене, ни даже о переносе даты долгожданного футбольного матча. Мероприятию предназначалось разрядить накалённую обстановку среди горожан. Настал час, когда людям необходимо дать хлеба и зрелищ, чтобы они снова возлюбили своих правителей. Поэтому мэр, администрация и вся полиция Неаполя тщательно готовились к проведению матча и празднованиям по этому поводу. Даже комиссар Коста, пришедший в себя, безуспешно настаивал на досрочной выписке из клиники под наблюдение семейного врача, чтобы лично принять участие в обеспечении безопасности будущих событий.Витто засиделся за своим столом допоздна, глядя то на фото Джокера, то на своё отражение в окне, за которым уже давно включились фонари и высветили первые звёзды.Почему он, Витторио Монти, никогда не мог так же? Например, надеть маску, пойти и опустошить чей-нибудь банк; и чтобы все знали, боялись, но сделать ничего бы не могли. Несомненно сильные ощущения — быть вершителем анархии и нести хаос! Безнаказанно, разумеется. Что ему теперь-то терять? А ну, кое-что спланировать? Не самому, конечно, — есть же ещё те, кому он может доверять, да и возраст, знаете ль. Вопрос в том, какую часть тогда придётся отдать за работу такими маргинальными способами, без цивилизованных теневых финансовых схем, где маски не на лицах, а на документах,?— да такие, что и комар носа не вздумает подточить? Наверняка его ?помощнички? с гораздо бо?льшими запросами, чем те, кто готов отдать свою никчёмную жизнь в какой-нибудь перестрелке, выполняя приказы Джокера.Нужно ли платить? Может, гораздо выгоднее устранить всех действующих лиц постфактум? Но на это тоже нужны деньги. И не так-то просто в нынешнем положении сохранить всё в неведении полиции, которая теперь с ним явно по разные стороны баррикад. А уж как на его самодеятельность отреагирует Папа и ежу понятно.Несладко блюсти прежний образ жизни в статусе ?вне закона?. И гораздо плачевнее оказаться в положении нашкодившего пса, которому дали под зад.Но ничего. И без него можно обойтись?— без этого выскочки с имперскими замашками. Папа?— ха, смех да и только! Кто? Ди Папарески? Подумаешь, потомок каких-то там церковных крыс! Крёстный отец каморры?! Ну-же, смилуйтесь! Просто самодовольный везунчик, дорвавшийся до власти,?— жестокий, извращённый, испорченный до последней капли своей порочной крови мерзавец!Увлёкшись чересчур смелыми эмоциональными размышлениями, Витторио не обратил внимания на то, что в доме завелась какая-то возня. Приглушённые возгласы и хлопанье дверей, стуки и шорохи, приближающиеся по коридору шаги и звук открывающейся двери,?— всё прошло мимо его ушей.Монти поднял голову и вздрогнул?— Джокер стоял посреди его кабинета и смотрел на него. Это означало, что весь штат охраны, содержавшийся именно для этого случая, оказался не полезнее коробки с оловянными солдатиками. И комиссар Коста не примчится на помощь. Бессмысленно лезть и за пистолетом… в первый ящик… медленно… незаметно…Почти неуловимая манипуляция руки в перчатке,?и игральная карта врезалась уголком-лезвием в предплечье Витторио, который вскрикнул больше от удивления, чем от боли.Джокер уселся на стул, стоявший по другую сторону секретера, прямо напротив: несоответствие между гримом на лице и серьёзностью во взгляде вибрировало на грани зловещего фатализма и юмористического гротеска.—?У меня только один вопрос,?— белолицый слегка наклонился вперёд. —?Мне случайно не показа-алось, что они меня не просто… ждали, а… —?поднял взгляд на пару секунд к потолку, будто подыскивая слова,?— хотели, чтобы я пришёл и забрал их, м? —?Он протянул руку, вытащил остро наточенный карандаш из карандашницы на столе и принялся прокручивать его между пальцами.Обычно в секунды предельного стресса мозг, осёдланный адреналином, лихорадочно ищет выход из ситуации. Но когда всё происходит как во сне: внезапно и вне зоны личного вмешательства, то сознание не успевает фиксировать, подсознание рефлексировать; а поверх всего накрывает, как саваном, странный вопрос вроде только что прозвучавшего, то тут БАБАХ,?— и время будто останавливается вместе с пульсом, дыханием и всеми химическими реакциями в серых клеточках. В довершение к вышеупомянутому — ?фокус с карандашом?, байку о котором Монти совсем не кстати пару часов назад прочитал в интернете. Байка.Но, позвольте, обработанная поверхность этого стола из лучшего в стране ореха не может поддаться какому-то тонкому грифелю! Это же не соответствует законам физики: дерево прочнее графита, с этим не поспоришь. Может, то было… какое-то шило, замаскированное под обычный карандаш. У этого чокнутого полно всякого дерь…Джокер взял подставку с канцелярскими принадлежностями и погремел ею перед остекленевшим взглядом Монти, отчего тот снова вздрогнул, заморгал, провёл рукой по лбу и понял, что тонет в собственном поту.—?Они? —?спросил по инерции оцепенения Витто.Джокер разочарованно причмокнул, взгромоздился на стол, устроился поудобнее, повернувшись к Витторио боком, и карандаш оказался ещё ближе к несчастному мэру.—?Я расскажу тебе об одном моём недавнем открытии. В детстве я… мечтал стать самым умным, самым сильным и са-амым смелым. Позже я, разумеется, догадался, что это всё лабуда — мёртворождённые идеалы якобы прогрессивных умов общества. Я… понял, что достаточно стать самым… правым. Во всём. Везде и всегда,?— он посмотрел Монти в глаза и кивнул, наморщив лоб. —?Я стал им. И я вдоволь наслаждался этой привилегией вселенской правоты, пока-а… не прибыл в Неаполь. Только тут я обнаружил, что быть вселенски правым?— вселе-енски скучно. Конечно, цели я достиг значительно раньше, но-о-о… Предугадывать события. Реакции. Ответные действия. Фигуры. М-м… Это ску-у-учно. Понимаешь? Нет? Кхм… Представь себе партию между гроссмейстером и начинающей посредственностью… И мне даже не стоит надеяться, что хоть что-нибудь может пойти иначе! Вы все и этот ваш... Na-po-li, —?мрачно понизил он тон голоса, рисуя в воздухе овал и перечёркивая его: —?Вы не заслуживаете такого преступника, как я.Завершив мысль, Джокер обеспокоился:—?Кстати, ты ещё не совсем забыл английский, м?Получив в ответ всё то же молчание, он развернул монитор компьютера, увидел своё фото, довольно облизнулся и пригладил зелёные волосы по бокам. А Монти по-прежнему не сводил глаз с руки в перчатке, вжимаясь в высокую и мягкую спинку своего кресла.—?Что? —?оживился вдруг Клоун. — Тебя пугает… это? Ну-ну, ну,?— погладил зажмурившегося от страха Витторио по вспотевшей лысине, затем с размаху ?воткнул? карандаш в столешницу, естественно, сломав его пополам, под сдавленный возглас Монти. —?Ах, это не слишком жестоко с моей стороны?В груди Витторио, наконец, что-то ёкнуло, он часто задышал:—?Они… Ты говорил, что они… Где они?Джокер хмыкнул, достал часы на цепочке, демонстративно открыл циферблат и поднял брови, констатируя:—?Шесть!?— спрыгнул, отошёл к окну и взялся поправлять галстук и воротник, глядя на своё отражение в стекле. —?Шесть минут назад я вошёл сюда и задал тебе вопрос, но ты и не вспомнил о них. Ты даже… не подумал о них. Знаешь, за шесть минут может произойти о-очень… очень многое.—?Что ты сделал с ними? —?Не с первой попытки, но он нашёл в себе силы подняться и посмотреть на вломившегося фрика.—?Помнишь зеленоглазую Люси? —?вкрадчиво спросил гость. —?Юную красавицу с русыми локонами по пояс? М? —?Он развернулся?— из его глаз будто вылетели две пули и вонзились в голову Монти.—?Я не знаю никаких Люси и не буду отвечать на вопросы о каких-то… шлюхах, пока ты не ответишь мне, где моя семья!Джокер в два шага оказался рядом, подхватил стул и обрушил его на секретер, разламывая в щепки и попутно снося всё на пол.—?Ты называл её Лючия! —?злобно выплюнул он в лицо онемевшего и снова утопающего в своём кресле Монти, нервно облизал губы и поэтически продекламировал:?— Лю-чи-я! —?угрожающе навис над столом, теперь уже крутя в руке излюбленное оружие.Глядя на то, как лезвие ножа ловко перескакивает с пальца на палец, ныряет и выныривает между ними, Монти упал в пропасть такого ужаса, что каждая клетка его организма стремилась спрятаться за другую, и все вместе они тяготели к самому центру готового взорваться от напряжения тела, выжимая из него всё больше испарений животного страха. И в какой-то момент почти наивысшего накала в открытую дверь вдруг вошло двое подельников Джокера, чтобы, возможно, оповестить о чём-то своего босса, но он достал пистолет и, почти не глядя, расстрелял их. Несмотря на глушитель, Монти зажмурился, закрыл уши ладонями и содрогнулся ровно столько раз, сколько раз указательный палец серьёзного Клоуна нажал на курок.Когда Витторио поднял веки, первое, что он увидел,?— глаза, испускающие бесконечную тьму, которая впивалась прямо в сердце. Лю-чи-я…Вновь замелькавший нож бросал в сузившиеся зрачки Монти блики отражённого света, будто сломанный видеопроектор отдельные кадры плёнки старого диафильма на белое полотно.Лючия.И Монти к своему удивлению неожиданно...Bastard...вспомнил. Как он мог забыть?Люси.Девушка походила на ангела со старинных итальянских фресок. В глазах её плескались волны Тирренского моря возле Неаполя. Всё случившееся в те времена можно смело причислить к тому, что именуют наваждением. Необычная изящность и самобытность девушки покоряли, Витторио был сражён. Она очень мало разговаривала, что было редким явлением среди её сверстниц и девчонок его окружения. А если и говорила, то голос лился как песня, а слова были подобны...Bastard Bastard...речам каких-то неземных существ. Он почти никогда не понимал чётко смысла того, о чём она рассуждала (не из-за языкового барьера, английский он знал неплохо), и никогда не ставил цель понять, потому как боялся, что всё это окажется банальной глупостью, которая разрушит ауру романтической сказки?— явлению редкому среди его частых гормональных связей. Поэтому между ними всегда присутствовала какая-то двусмысленность и недосказанность, которые подогревали, по крайней мере, его...Bastard Bastard Bastard...интерес. И он не желал узнать, от чего это происходит: от детской ли её наивности или от того, что она действительно принадлежала иному, более разумному, более одухотворенному, какому-то высшему миру. Она явилась той загадкой, которую он мечтал разгадывать всю жизнь. Иногда она читала ему свои стихи, и некоторые из них сочинила для него. Давно забыты те строки, но эмоции и чувства, которые наполняли смыслом слова, порхающие на улыбчивых губах девочки, врывались сейчас из прошлого тупой болью в...Bastard Bastard Bastard Bastard...одеревеневшее сердце мужчины. Будто кто-то пытался содрать с него вековую кору, из-под многих слоёв которой вдруг начал сочится кровавый сок. Болезненный спазм подкатывал к горлу?— тоже забытое ощущение подступавших от искренней душевной боли слёз.Ей едва исполнилось шестнадцать, ему?— двадцать один. К этим годам он был искушён в любовных утехах и повидал немало девочек, девушек и женщин. Но её, такую чистую и невинную, такую неземную...Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard...он созерцал впервые. И больше никогда ничего подобного в своей жизни так и не встретил. Наверное, именно поэтому он и забыл?— сделал всё, чтобы Лючия превратилась в один из прекрасных снов о первой любви. И понял это только сейчас, припомнив яснее все обстоятельства, как на сеансе гипноза, в плену взгляда Джокера.Они встретились во времена его учёбы в Стэнфорде, случайно, как это и бывает.…Ливень. Он бежал к автобусной остановке, под навесом которой толпились промокшие горожане. И вдруг перед Витторио предстала такая красота, которую он не смог классифицировать, как нечто похожее на что-то увиденное раньше: по тротуару мимо суетившихся прохожих шла что порхала девушка — юная, стройная как лань, совсем девчонка ещё. Подставив лицо тёплым...Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard...летним струям, она улыбалась чему-то недосягаемому для всех. Позабыв про всё на свете, Витторио последовал за ней. Девочка шлёпала по лужам босиком: туфли несла в одной руке, а другой?— прижимала к себе бумажный пакет из магазина. С её длинных, почти до середины ягодиц, волос стекали струйки воды, перемешиваясь с ручьями на дороге под ногами очарованного молодого человека.Некоторое время он следил за ней, не решаясь приблизиться, но вскоре мысленно вознёс благодарность её бумажному пакету, который намок и порвался,?— посыпались апельсины. Радуясь...Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard...поводу, парень бросился их подбирать, и уже через пару минут молодые люди искренне симпатизировали друг другу, смущённо улыбаясь…Лицо Монти просияло, когда в его вспоминания ворвались звонкие колокольчики её смеха....У них было тайное место. Под мостом. Однажды она не пришла. Не пришла и в другой раз. И в третий. Всё. Больше Монти никогда не видел её и не искал. Так бывает. Студенческие годы молодого повесы полны событий, и не всегда есть способность правильно выбрать проводок: синий или красный. А первая страсть бывает столь же яркой, сколь и быстротечной. Но…Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard BastardОдин её вопрос он вдруг ясно вспомнил. Это случилось на их предпоследней встрече (после состоялось ещё одно свидание) и, наверное, именно поэтому он и не придал особого значения её словам.?Скажи, милый мой Витторио, а ты бы хотел, чтобы нас было больше, чем двое???— спросила Люси в тот момент, когда они занимались любовью. Но в силу своих далеко не пуританских взглядов он понял это так, будто бы его Лючия предложила ему секс втроём или вчетвером. И довольно жёстко и категорично заявил, что его устраивает то, что их именно двое. Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard Bastard—?Лючия,?— Монти с трудом ворочал тяжелым языком,?— она твоя мама?—?Благодаря тебе.Голос из размалёванного рта донёсся до ушей Монти, словно из глубокой пещеры с привидениями и детскими страхами. Осознать то, что этот… недочеловек?— кровь от крови и плоть от плоти его было за пределами разума.—?А она?—?Умерла.—?Бедняжка… —?покачал головой Витто, лелея мысли о том, что на самом деле он просто уснул в кабинете, а всё происходящее — сон. —?Как жаль. Прими мои искренние соболезнования. А ты… уверен, что твой отец именно я?—?Тебе кажется, что я не похож на тебя, да? —?он сердобольно сдвинул брови. Из кармана фиолетового тренча появилась небольшая помятая фотография: —?Во-от,?— он обошёл секретер и присел на корточки рядом с Монти:?— видишь, это я без… изменений.Витторио смотрел во все глаза: на песчаном пляже, опираясь на доску для сёрфинга, стоял приятной внешности парень с вьющимися волосами (как когда-то у него самого), в плавках, и солнечно улыбался.?Улыбка Лючии!??— промелькнуло в голове.—?А вот,?— Клоун вытащил ещё одно фото, более старое и более мятое,?— ты-ы papà.Последнее слово воткнулось раскалёнными стержнями в район солнечного сплетения. Монти машинально приложил эту фотографию к предыдущей?— да, сходство есть. Только парень-без-изменений выше ростом и статнее, чем он сам. В сидящем же рядом гримированном фрике сёрфингист с фото не узнавался никак. И плохо, очень плохо видны глаза, в которые ему вдруг захотелось взглянуть. Но как? Сейчас напротив него две чёрных воронки. Пресвятой Януарий, а щёки, губы, — что с ними?!Монти готов был отдать половину оставшихся ему дней за то, чтобы всё это оказалось ночным кошмаром, галлюцинацией на худой конец, но только не реальностью.Джокер снова полез в карман. На сей раз он извлек оттуда маленькую книжицу алого цвета:—?Это для тебя. Монти равнодушно и недоверчиво принял кожаный переплет, но когда открыл страницу с закладкой-кисточкой…—?М-м-м! —?простонал он, дотрагиваясь дрожащими пальцами до аккуратно, по-школьному выведенных букв. —?Её почерк!Мой бесконечно дорогой малыш Джек!Когда ты отыщешь своего отца, отдай это ему.—?Т… тебя зовут Джек?—?М-хм. Джек Напьер.Монти погрузился в чтение. Строки рождали яркие воспоминания, и всё яснее восставали из прошлого призраки его юности, как мертвецы из холодных могил……Душной комнате крики свои мы отдали.Твои сильные руки сжимали, ласкали.Никогда не была я такою послушной.Я любила тебя в этой комнате душной…—?Она будто чувствовала,?— по щекам Витто катились слёзы. ...В хладном сумраке голос твой душу согрел…—?Бедняжка будто предвидела. Пресвятая Дева Мария, — причитал он, начиная верить, что от этого сна ему уже не очнуться.Что ж он быстро остыл?Как забыть ты сумел?— Но я… я же не знал. И о ней самой я тоже ничего не знал! Почему она скрыла? —?в отчаянной растерянности потрясал он руками.Джокер поцокал языком:—?А если она не скрывала? Вдруг с ней случилось что-нибудь? Обстоятельства, происшествие, болезнь, смерть? Она просто не смогла тебе рассказать?— такой мысли ты не допускаешь, ведь в этом случае виноват во всём только ты.—?Пойми ты, я был пацаном! —?взмолился Витто. —?Я и представить не мог! Если бы я только узнал…—?А что бы изменилось? —?насколько секунд он, прищурившись, смотрел в мокрые, застуканные врасплох глаза. —?Она понимала, кто ты есть, даже будучи глупой школьницей.—?Ты… зря так говоришь. Зачем… ты… —?Монти вытер глаза. —?Если бы я знал, я бы… принял меры. То есть я бы… помог ей решить проблему. Я бы мог, в конце концов, и… ж…—?Ну, хватит давить сок?— плоды уже давно высохли,?— оборвал бесполезный монолог Джокер. Он сидел на полу рядом, наблюдал за Витторио и грыз фисташки, пакетик с которыми раздобыл среди упавших со стола вещей. — Лучше скажи, папочка, стыдно ли тебе настолько, что ты намерен покончить жизнь самоубийством?Монти непроизвольно сглотнул, так как горло в миг сжалось, но, понимая, что нужно отвечать, сокрушённо покачал головой:—?Никогда ещё мне не было так стыдно, клянусь. И перед тобой… тоже. Но что… —?он вдруг потянулся к лицу в гриме. —?Что же с тобой случилось, мальчик? Верно произошло очень страшное, что сделало тебя таким. Если в этом есть моя вина и… ты хочешь наказать меня, отомстить, то…Джокер взглянул на него — губы дёрнулись в презрительной ухмылке.Тут что-то случилось с Витторио: он наклонился и провёл пальцами по белой щеке, ещё и ещё раз, и уже обеими руками принялся стирать грим. Достал платок и, послюнявив его, попытался оттереть красное со щёк, стараясь не сильно давить на бугры шрамов.Джокер вдруг расхохотался, останавливая нелепые манипуляции:—?Чувствую себя Изоттой Фраскини на мойке в даун-тауне!—?О… Прости. Если бы я только знал, Джек! —?в порыве он чуть было не схватил Клоуна за плечо, но тут же отдёрнул руку. —?Я бы не допустил, чтобы ты испытал в жизни то, что испытал! Только, прошу...—?Правда? —?со злым энтузиазмом осклабился Шут. — О, но ты ведь даже не представляешь, что именно я... Хм. О'кей. Скажи, каким образом ты не допустил того, что случилось с Джованни?Монти словно опомнился, понимая, что на понимание рассчитывать нельзя. — И почему же ты теперь так уверен, что смог бы защитить меня от того, что ты даже не сможешь себе вообразить?— Я бы... Я был бы рядом с...— Ты-ы, — недобро протянул, перебивая, Джокер, поднялся, одной рукой опираясь о стол, другой — о подлокотник кресла, и склонился над съёжившимся Витто, — лжёшь. Лжёшь. И ты это знаешь. Ты ничего не сделал сейчас и ничего бы не сделал тогда, будучи молодым, похотливым жеребцом, думающим исключительно содержимым мошонки. А, может быть, — он вдруг приставил нож к горлу Монти, — её выпотрошить и этот омлет поменять местами с твоим никчёмным мозгом, хм? Может, тогда всё заработает как надо?! — прорычал он последние слова, схватил Монти за воротник и надавил на лезвие.—?Я бы… многое отдал за то, — пролепетал Витторио, часто моргая, — чтобы Лючия и ты… никогда не пострадали. — Что конкретно ты готов отдать? — прошипел Клоун.— Я... Возьми, что хочешь, только... не убивай!—?О, ха-ха, но это два взаимоисключающих предложения! Попробуй ещё раз!— Умоляю! — сжался от очередного натиска Витторио, осознавая, что и компромисса не будет. — Смилуйся! Дай же мне шанс всё исправить!— Хм-м, а вот это предложение мне нравится! Тем более именно для этого я здесь, — он оставил трепещущего мэра в покое, поднял пачку фисташек и, дожёвывая последний орех, вынул из-за пазухи рацию: — Внимание. Зачистить в квадрате альфа.Монти в душе воззвал к Святому Януарию, понимая, что Джека Напьера, к счастью, он не знает, но Джокера, к сожалению, — да.Клоун вышел из-за стола, перешагивая через упавшие бумаги и обломки стула, минуту понаблюдал, как его сподручные уносят трупы и обернулся:—?Я готовлю для тебя сюрприз, — уже без намёка на веселье сообщил он. — А пока ч-ш-ш-ш,?— приложил указательный палец к губам и быстро вышел из кабинета.—?Джок… Джек!?Как же моя семья? Как же моя… Как же… я...Ты любил меня в душной комнате,Стоны-шорохи пастью глотающей.Ты был весь в моём тихом омуте.Был во мне?— тобой умирающей.