Часть 1. Святая надежда (1/1)

Жители скромного городка, Перрос-Гирека, суетливо готовятся к надвигающемуся празднику. В уютных ресторанчиках, магазинах, на новогодних базарах: всюду огромные скопления людей. Весь город будто беспокойный рой в канун Рождества. Компании друзей и небольшие семейства в преддверии носятся по улицам, закупая продукты для традиционных праздничных блюд, ища оригинальные подарки для своих родных, любимых, беззаботно смеясь и радуясь грядущим посиделкам в компании близких… И лишь один человек сиротливо скитается по улицам, сторонясь несущихся навстречу людей с охапками пакетов и коробок.Эрик привык быть один. Он не стремится быть таким, как все люди вокруг. Он падший, проклятый ангел. Ангел музыки, который разучился жить и теперь может лишь существовать. У него не осталось ничего из того, что он некогда имел: отчаянно любящее сердце вдребезги разбито, а музыка… Даже она покинула его вслед за музой. Но несмотря на это, в самой глубине души у него по-прежнему таится незримый, едва колыхающийся на ветру сомнений огонек надежды, который согревает окоченевшее сердце и становится единственным его спасением в этот холодный вечер. Святой огонек надежды на возвращение любимой. И неважно сколько лет пройдет с их расставания?— если он потеряет надежду, он просто погибнет. Погибнет без ее ласкающего слух голоса, светлых глаз, искренней улыбки.Эрик медленно бредёт по набережной, глядя из-под широких полей чёрной шляпы на покрытую тонкой корочкой льда водную гладь. Это редкое явление в достаточно теплой Бретани, но эта зима отчего-то выдается особенно холодной и неизбежно напоминает ему о том, что ничьи нежные руки его не согреют своим пылом по приходу домой.Мощный порыв морозного ветра сносит с его головы боливар, открывая лицо взору прохожих. Доли секунды, что Эрик возвращает головной убор на место, хватает прохожим, чтобы сжаться в комок от ужаса и унести ноги прочь, как можно дальше от Эрика. Он болезненно морщится, глядя на испуганное личико малыша, успевшего его разглядеть. За столько лет он должен был привыкнуть к такому. Должен был, но так и не смог. Единственным человеком, сумевшим без отвращения глядеть в его лицо была Кристина, его светлый Ангел, подаривший ему единственный в его жизни поцелуй, коснувшийся его дьявольского лица своими мягкими, живыми губами. Она не умерла тогда, она подарила Эрику самое прекрасное мгновенье, на которое только была способна. Подарила ему мгновенье, которое он с трепетом в душе вспоминает изо дня в день. Момент с мыслями о котором он просыпается и засыпает.Он знает, она так и не вышла за эти три года замуж за своего слащавого дворянина, иначе бы все газеты Франции пестрили этой новостью. Но, увы, не знает радует его этот факт или же нет. Он хочет, чтобы Кристина была счастлива. Пускай не с ним и даже не рядом, но лишь бы улыбалась и радовалась каждому мигу своей жизни. Жизни, в которой Эрику нет места.Устало облокотившись на фонарный стол, он обращает взор к тёмному небу. Его безобразные отсутствующие губы трогает улыбка, когда он думает о том, что они с Кристиной, так или иначе, смотрят на одни звезды, на одну луну, как бы далеко не были друг от друга. Эрик часто задается вопросом, думает ли она о нем? Вспоминает ли те редкие моменты, что он вызывал у нее улыбку, а не животный ужас? Вспоминает ли их разговоры от заката до рассвета через треклятое зеркало, вечно разделяющее их совершенно разные миры? Ему хочется верить, что вспоминает. Хотя бы иногда…Пушистые снежинки падают на его лицо, приятно охлаждая кожу и успокаивая взбушевавшиеся чувства. Мерно выдохнув, он уже собирается отправиться домой, как к его ногам приземляется газетка, очевидно, принесенная ветром из оживленного центра города. Эрик поднимает ее с земли и, отряхнув от снега, вглядывается в размытые буквы.—??Опера Гарнье? выставлена на продажу,?— читает тихо Эрик,?— не может быть…***Звёздное небо постепенно светлеет, градируя от тёмно-лазурного до бледно-василькового цвета. Местами пробиваются яркие лучи зимнего солнца, заглядывая в окошки ветхого домика на берегу розового гранита. Свет ласково касается лица Кристины, кровать которой расположена прямо у маленького оконца. Девушка нехотя распахивает веки и сладко потягивается. Она спускает ноги с постели, касаясь ступнями холодного пола. Нашарив пяткой свои тапочки, она поднимается и подходит вплотную к окну: снег падает большими хлопьями на землю, образуя пушистое белоснежное одеяло, ветра совсем нет, а сугробы переливаются и блестят от столь ослепительного в этот день солнца. Робкий стук в дверь заставляет её оторваться от созерцания пленяющих красотой видов и направиться навстречу незваному гостю. Она накидывает на плечи теплый палантин и отворяет дверь.—?Доброе утро, мадемуазель Даае,?— лучезарно улыбается ей паренёк, покрывшийся ярким румянцем от мороза, и протягивает конверт,?— это вам от Мадам Жири из Парижа!—?Благодарю, Жан, с Рождеством тебя! —?беззаботно кричит вслед парню Кристина и, бережно притянув письмо, входит обратно в теплый дом.Девушка с трепетом вскрывает конверт и вынимает из него сложенный пополам листочек. Её глаза быстро бегут по изящно выведенным буквам.?Дорогая Кристина,Я хочу сообщить тебе: господа Ришар Фирмен и Жиль Андре выставили театр на продажу. Если вдруг окажешься в Париже, мы с Мег по-прежнему живем на улице Скриб. Очень по тебе скучаем и ждём в гости.Целую, Антуанетта? Кристина несколько раз читает первое предложение. Сердце болезненно сжимается в груди. Она росла там с детства, танцевала, пела… Но, главное, именно там она встретила своего Ангел Музыки, своего Эрика. Слёзы сами собой скатываются по щекам девушки от воспоминаний о нём. Она не может думать о нём без слёз.Она так и не смогла выйти за Рауля. Она долго мучила себя, тщетно пытаясь полюбить его правильной любовью. Той, что должна быть к мужу, а не к храброму мальчишке из детства. Но с ужасом осознавала с каждым днем всё яснее и яснее, что та самая искра, что способна разжечь огонь этой любви, всегда возникала лишь между ней и им, её гениальным, нелюдимым наставником, что готов был положить к её ногам целый мир.Она не знает где его искать. В газетах пишут, что Призрак Оперы мёртв. В газетах пишут, что он пропал. В газетах пишут, что он снова убивает. Но что из этого может быть правдой? Кристина тяжело вздыхает, понимая, что предпочтёт даже последнее. Лишь бы только он был цел и невредим. С демонами, живущими в нем, она давно смирилась.Каждый вечер, ложась в большую, холодную постель, она вспоминает его необыкновенные, будто кошачьи глаза, тепло светящиеся в сумраке, вспоминает его ласкающий слух голос, способный затмевать ее разум, вспоминает робкие улыбки, редкие до жгучего чувства вины. Вины за то, что так редко давала им повод появляться.Она была юна, глупа и слепа. Не понимала, какие трепетные любовь и нежность трепещут в глубине души влюбленного в нее до беспамятства Призрака, как он безропотно готов сломать себя, если только она того пожелает. Главное, совсем не осознавала, что полюбив душу, можно очень легко смириться и с его необыкновенным лицом, которое он так отчаянно скрывал.Она утирает ладонью горячие слёзы и делает рванный вдох, стараясь успокоиться. Ничего не выходит?— мысли о нем постоянно выбивают её из колеи. Причиняют боль… Почти физическую. Заставляют сгибаться пополам на холодном полу в углу пустой комнаты и истошно кричать от безысходности изо дня в день от отчетливого ощущения стремительно угасающей надежды. Надежды, тем не менее, заставляющей её жить.Кристина сжимает пальцы в кулаки, впиваясь короткими ноготками в нежную кожу ладоней?— боль хоть и немного, но отрезвляет. Она заставляет себя подняться на ноги и начать собирать вещи. Она обязана вернуться в Париж. Обязана вернуться и предпринимать попытку. Очередную, пустую, но всё же такую отчаянно необходимую попытку найти своего единственно любимого.