Глава 3. (1/1)

Полина выбежала во двор, замедляясь и глотая ртом воздух. Губы казались пропитанными запахом его одеколона и мятной жвачки настолько, что ей подумалось на мгновение, будто супруг заметил эту её погрешность. Тряхнув головой, прогоняя непрошеную паранойю, она отправилась к машине, припаркованной чуть поодаль от подъезда, но снова замерла, замечая супруга в непривычном для него образе. Егор сидел за рулём, терпеливо дожидаясь жену. – Так и будешь мокнуть под дождём или уже поедем? Полина ожидала сарказм, обрушение на её хрупкие плечи скопленного за всё время пребывания им в квартире гнева и злости. Чего угодно, только не полученный в итоге убийственно спокойный тон и уставший взгляд на неё через боковое зеркало. Таким она его видела впервые. Это сбивало её с толку. - Подпись добыть не получилось. – Пробормотала она, усаживаясь рядом и отворачиваясь к окну. – Вы слишком рано вернулись. – Она из последних сил сдерживала слёзы, выступающие на ресницах. Он не увидит её слёз. Слишком много чести. Душу терзал лишь один вопрос – что было бы, поведи Максим себя по-другому, и как потом она смотрела бы в его глаза? - К чёрту подпись. – Выпалил Егор, заводя машину и трогаясь с места. Он выглядел взволнованным и не на шутку встревоженным. – Я отвезу тебя домой, а сам заеду ещё в одно место. Это важно. – Сам не зная, зачем, добавил он. Егор никогда ранее не отчитывался перед женой. Собственно она в этом и не нуждалась, но сейчас он откровенно интриговал её. – Буду поздно, так что ложись без меня. – Она ни дня его не дожидалась, но так ему получалось создавать иллюзию счастливого брака, как у всех нормальных семей.?Неужели появилась любовница?? - Крутилась в голове призрачная надежда. Хотя, признаться, он никогда не заявлял о ней открыто. Она давно замечала следы от чужой помады на его рубашках. Не было ни ревности, ни боли, как полагается обычно в подобных ситуациях и ответ на такое своё равное дыхание Баринова прекрасно знала. – Как скажешь. – Холодно ответила она. И всё – таки, была в нём какая-то загадка. ?а может это как – то связано с покойной супругой? Может, она на самом деле жива? Тогда зачем ему я?? - Последняя мысль повергла Полю в ещё большее оцепенение. Отчего-то вспомнился ?Парфюмер?, искавший своих жертв по запаху духов. ?Ольховская, ты давно была бы трупом?. – Успокоила она саму себя. ?Егор временами жесткий, но не маньяк. Здесь определённо что-то другое?. За мыслями Полина не заметила, как они добрались до дома. Она не стала заходить внутрь, решаясь воспользоваться своей машиной, что подарил ей супруг в день их бракосочетания. Пора выводить его на чистую воду. Невзирая на длительный перерыв в вождении, Полине удавалось оставаться незамеченной, следуя за мужем на некотором расстоянии. За всё время основного пути Егор остановился раз у детского магазина игрушек, откуда вышел спустя несколько минут с большим медведем подмышкой. Как Полина не старалась, с детьми этот образ никак не клеился. ?Малолетка?? - Единственно логичная мысль закралась в её голову. - Отлично, а вот и повод для развода. – Полина была готова уцепиться за малейшую возможность выбраться из того дерьма, куда сама себя затолкала. - Он ведь не захочет в тюрьму. - На какое-то время ёкнуло в груди от осознания того, что она и сама, чуть было, не вляпалась в нечто похожее, но сама себе же усмехнулась. Она не дарила Максу плюшевых медведей, зато он дарил ей бутоны кричащего цвета, которые она с радостью принимала, более того, если бы они жили где-нибудь в Марокко, её посадили бы уже после их первой встречи на уроке этики. Эти взгляды крушили всё вокруг, вбирая в себя таблицу Менделеева, сродни совращению. Егор припарковался у больницы и отправился внутрь, совершенно не подозревая о слежке жены. О ней он сейчас не думал. Все его мысли были направлены на одно. – Баринов Арсений Егорович. – Отыскал он заветное имя в общем списке, которое светилось зелёным, сигнализируя о том, что пациент пока ещё жив и его не отключили от аппарата. Егор облегчённо выдыхал всякий раз, когда появлялся здесь, ощущая себя на Божьем суде, где решалась его судьба – снести ли голову с плеч, или же подарить ещё один день?- Егор Андреевич, - спешила навстречу главный врач, - деньги поступили, пребывание пациента продлили ещё на три месяца. - Три месяца? – Рыкнул он, - Дорого же вы оцениваете жизнь ребёнка. – Тон сменился с грубого на более мягкий. Баринов понимал, что если бы не эти деньги, жизнь ребёнка давно бы оборвалась. – Спасибо. – Он непременно должен позаботиться о продлении срока, но об этом он подумает позже. – Привет, малыш! – Сейчас время будто замирало, позволяя насладиться настоящим мгновением, слушая ровное искусственное дыхание сына. Егор запретил себе впадать в отчаяние и биться головой о стену, как только он переступал порог палаты, ставшей малышу домом. – Смотри, я принёс тебе нового плюшевого друга, чтобы ты не скучал без меня. – Егор посадил медведя рядом с дюжиной подобных игрушек. Он стащил сюда полмагазина. – Следила за мной? – Заметил он тень у входа в зеркале напротив. – Должен признать, мне удавалось скрывать целых четыре года. – Он понимал это по её слегка шокированному виду. В следующий миг его шёпот перешёл в громкий возглас, - четыре грёбаных года! – Словно опомнился, что может ?разбудить? сына, снова понизил децибелы до минимума, - позволь спросить, что же сейчас заставило тебя следовать за мной? – Полина молча смотрела на него, переваривая увиденное, а он под её взглядом чувствовал себя зверьком, попавшимся в капкан. Нет ничего хуже жалости. Он так привык, что его ненавидит даже собственный брат. Привык настолько, что уже и не представляет, как будет жить без этих бесконечных стычек. Нет, он не даст ей погладиться сейчас. Жалость – это всё, кроме ненависти, что может испытывать к нему его жена, и в этом есть его заслуга. – Давай, спроси меня, куда я дел деньги, накопленные для операции твоему суженому? – Он, во что бы то ни стало, пытался вызвать в ней волну ненависти. Ему так было бы комфортней. – Это я! Я, чёрт возьми, по сути своей украл. Украл. – Он будто выдохся, резко замолкая, переводя дыхание и закрывая ладошкой глаза, указывая рукой на ребёнка. – Ты превратила мою размеренную жизнь в ад. Ты убила мою жену. Она была на шестом месяце. – Тихо выпалил он, - если бы ты знала, как я тебя ненавижу, но я не дам умереть и сыну тоже. Полина стояла, ни жива, ни мертва. Холодок пробрался в душу, царапая ледяными кинжалами. Она почти научилась жить с клеймом убийцы, но к такому повороту оказалась не готова. - Мне жаль, что всё так…- Не стоит. – Оборвал Егор на полуслове, и Полина почувствовала, как металл режет воздух, вырываясь из его лёгких. - Могу я что-нибудь для тебя сделать? – Ей отчаянно хотелось зацепиться хоть за крошечный просвет того злополучного тёмного дня.- Можешь. – Его лицо исказила улыбка, скрывая за собой немую боль, что осколками битой посуды отравляла кровь, пачкая крупицы светлой стороны его души, которые он так отчаянно пытался спасти. - Никто не должен об этом знать. Ты никому не скажешь. Поняла? – Егор едва держал себя в руках. – Подпись – это всё, что должно тебя волновать. Так я смогу продлить сыну жизнь ещё на несколько месяцев. – Это был его шанс, которым он намеревался воспользоваться. - А теперь, оставь меня с ним наедине. – Просьба не звучала как приказ или угроза. – Пожалуйста. Полина не нашла, что ответить, предпочитая молча ретироваться, закрывая за собой дверь. Боль изнутри сжигала подобно костру, но она не проронила больше ни слова.С больницы Егор поехал на кладбище, где не был уже без малого три с лишним года. Остановился по пути у цветочного, купив её любимые цветы. ?Баринова Полина Сергеевна? 0н без труда нашёл могилу первой супруги. – Прости, родная, совсем замотался со своими проблемами. – Егор опустил в вазу ассорти. - Прости, что был вынужден втянуть её в свою авантюру, но у меня не было на тот момент другого выхода. Бедная моя девочка. Держишь меня за монстра, наверное. Прости, что пришлось спасать от тюрьмы твою убийцу. Я хотел её закрыть. Я жаждал её закрыть. Не думал я, что вляпаюсь по самые уши. Я грубый с ней. Резкий, импульсивный и жёсткий. Не такой, каким я был с тобой. А может я такой и есть? Может ты во мне гасила всё это дерьмо? – Он усмехнулся самому себе. – Нееет, ты бы не вышла замуж за такого меня. Таким меня делает она. Она не любовь, а всего лишь привычка, которую я сам себе и позволил в надежде что-то изменить. Я закрываю глаза и представляю, будто она – это ты. Так мне удаётся заглушить на время боль и ненависть. Я никогда ни под кого не прогибался. Но жизнь доказала, что поставить на колени можно любого. Абсолютно любого. Человек – таракан на планете. Жалкое насекомое, в которое каждый норовит брызнуть дихлофосом. Я вынужден плясать под их дудку. – Он смахнул опавшую листву с пыльной оградки и пошёл прочь. Домой он вернулся под утро. Полина спала, свернувшись в клубок на диване. Егор поднял с паркета упавший плед и прикрыл её плечи. – Совсем одичал в суматохе своих забот. – Забота. Как же он отвык от этого слова. – Я ненавижу тебя, но ты меня волнуешь. Я не болею тобой, но, когда я увидел, что ты смотришь на него так, как никогда не посмотришь на меня, во мне проснулся демон. Я жуткий собственник. Этим мы с ним, пожалуй, похожи. Мы оба жертвы обстоятельств. Мы все заложники ситуаций. – Мобильник ожил в его руках. – О, а вот и дирижёр оркестра. – Зло выплюнул он. – Как там моя девочка? Надеюсь, ты делаешь так, как мы с тобой договорились? – Ответили по ту сторону трубки, не дожидаясь пресловутого ?слушаю?.- Естественно. – Процедил сквозь зубы Егор. – За горло ведь держите. - Не драматизируй. Всё гораздо проще. У тебя есть то, что надо мне, у меня - что нужно тебе. - А вы хитрец, - Оскалился Егор. – Хотите и рыбку съесть, и костями не подавиться.- Я всего лишь хочу вернуть свою фирму. В этом нет ничего запредельного. Каждый хочет вернуть своё. И я терпеть не могу, когда моё забирают наглым образом из-под носа. Благодари за это твоего дядюшку и его твердолобого сынка. Бедняжка, думает, что папа у него был святой. Жаль будет сбрасывать его с облаков, расшибая о землю. Святых людей не бывает. А я уж точно не из этой свиты. Я по головам пойду ради достижения своей цели. Даже чужими руками.- Охотно верю. – Согласился Егор. - Вы ведь даже инсценировали собственную смерть.- Я рискнул доверить тебе мою дочь. Моё сокровище. Смотри мне, если ты в обход меня затеял какие-то свои шашни, я ведь всё равно узнаю. Рано или поздно.- Спешу вас огорчить, - Егору было в радость хоть чем-то зацепить Ольховского, - шашни затеяла ваша дочь. С вашим злейшим врагом. Каюсь, не без моей помощи, но ведь вы сами только что сказали – на войне все средства хороши. Особенно когда цена победы – жизнь. – Он раздражённо сбросил вызов, лишая возможности что-либо возразить. - Егор Андреевич, вы не могли бы подъехать? – Верещал в трубку голос медсестры, от чего ему пришлось разлепить глаза. - Что-то случилось? – Сон, как рукой сняло. С больницы ему звонили только в экстренных случаях. – Полчаса. У меня есть грёбаных полчаса? – Чуйка уже заподозрила неладное, а в голове поселилась одна мысль – только бы успеть, которую он отчаянно гнал куда подальше. – Наверняка, как обычно, практикантка забыла, как поставить капельницу. – Усмехнулся себе же. В этой больнице только опытные врачи. Он ни за что не доверил бы жизнь своего ребёнка какому-то студенту. Это был первый раз, когда он проскочил мимо детского магазина, где обычно покупал малышу игрушки. Он слышал, как его окликнули в регистратуре, но ему излишне было напоминать о средствах защиты, которые он цеплял на себя автоматически. Всё равно, что выпить воды во время жажды. – Сыночек… - Облегчённо выдохнул он, услышав умеренный пик аппарата. – Живой. – Только сейчас он заметил медсестру, что поправляла капельницу.- Он ведь всё равно не жилец. – Пробормотала она, испугано смотря на отца. – Растение, которое ничего никогда не почувствует. Вы бы хотели для себя такой жизни, лишённой смысла? – Она коротко выдохнула. - В соседней палате мальчик. Его ещё можно спасти. Он будет жить полноценно, но аппаратов не хватает.- Зачем вы мне говорите об этом? – Он всё ещё не может усмирить собственное взбунтовавшееся сердце. - Вы для этого звонили? Какое мне дело до чужих детей? Я своему – то наскрести не могу. Какой-то идиот заморозил все счета.- За тем, - продолжила она, - что эвтаназия у нас запрещена, но вы могли бы сделать это сам.- Нет. – Полоснул по перепонкам медсестры не то голос, не то скрежет метала. Егор схватил бумаги и начал рвать в клочья. – Только через мой труп. – Бросив ворох обрывков, он стремительно покинул палату. Полина впервые заглянула в документы, которые доверил ей Егор. Стало вдруг любопытно – что такого в этой подписи, за которую она должна наступить себе не только на горло, но и на сердце. Растоптать. Разбить вдребезги тот образ, который нарисовал для себя Максим, и которому впервые за долгое время хотелось соответствовать. Чистый, неземной образ, но так не бывает. Она отчаянно искала выход, отметая мысли одну за другой, а пальцы тем временем медленно набирали заветные цифры. Он ведь всегда был готов расшибиться для неё в лепёшку. – Максим? – Она с трудом узнавала собственный голос. – Ты не мог бы одолжить мне некоторую сумму денег? – Она всё ещё не может поверить, что просит это у него. – В долг.- Смотря какую сумму. – Послушалось по ту сторону трубки после непродолжительного молчания.- Приличную. – Она понимала, что это её шанс не запачкаться в его глазах, и она намеревалась его использовать. – Мальчик, сын Егора от первого брака, - начала она, запинаясь, ощущая, как собственные слёзы мочат трубку. Только бы он не почувствовал, - на аппаратах. Нужны дорогие лекарства… - Чтобы оттянуть ему смерть? – Продолжил он за неё, и Полина рвано выдохнула, будто выплюнула клочок своей светлой души. Она ведь так отчаянно верила, что ещё не всё запятнано чёрным. Так не бывает. Должен быть какой-то просвет. – Я тебя очень люблю, больше жизни, но нет. – Резануло слух, и сердце Поли будто оборвалось. – Я не стану помогать тебе в этом. Я был там. – Продолжил Максим. - Всё, чего я бы хотел, это оказаться там снова, но какого-то лешего я всё ещё здесь. На этом свете. Не мучьте парня, отпустите его душу уже, наконец. Полина вздрогнула, заслышав резкие шаги в прихожей, и выронила мобильник.– Что? – Испугано смотрела она на супруга, который выхватил бумаги из рук и порвал в клочья. Так же, как это сделал накануне в больнице.- Не прикидывайся ангелом. – Чем больше он её ненавидел, тем больше она его волновала, за что он начинал тихо ненавидеть себя. – Крылья твои давно запачканы. – Он на секунду замолчал. – Дважды. Но Ромео мы не скажем. Пусть верит в сказку дальше. – Он всё сильнее ощущал то, как рушится надежда, которой он жил всё это время, сгорает, оставляя после себя лишь серую пыль. – Ты это сделаешь. А потом вали к чертям подальше, чтобы я тебя не догнал и не прибил. – На какую-то секунду Полине почудилось тепло от вечно холодных глаз, съедающих в упор. Показалось. – Сделай это. Добей его. – Едва коснулся её уха его промозглый шёпот. – Боюсь, у тебя нет времени на размышления. - Полина, ты изверг. – Женщина тяжело вздохнула и коснулась прядей дочери, упавших на больничную постель. – Зачем было привозить меня сюда, срывать врачей? Я может уже бы отошла. Тихо, никого не беспокоя. – Голос звучал смиренно, так, словно они говорили о погоде.- Мамочка, родная моя, ты будешь жить! – Вырывались слова сквозь рыдающий голос. - Я не позволю тебе вот так уйти. – Она в отчаянии сжимала в ладонях измождённые болезнью руки матери. Казалось, в них совершенно не осталось сил. - Глупенькая моя девочка. Шестнадцать лет, а такая ещё ребёнок. – С каждым днём ей всё больше не хватало кислорода. Каждое слово, сказанное ею, приравнивалось к поистине подвигу. Рак прогрессировал, медленно убивая изнутри. Её терзали голод и жажда, но организм уже не принимал ни пищу, ни воду. – Не мучь меня. Мы лишь оттягиваем неизбежное. Продлеваем пытки. – Она замолчала, смыкая тяжёлые веки. Столько всего ещё хотелось сказать дочери, но она боялась, что не останется сил, чтобы сказать ей о самом главном. – Я, когда тебя рожала, терпела адскую боль, как мне казалось. Терпела во имя любви к тебе. По той же причине, я бы не задумываясь придушила бы тебя подушкой, если бы знала, что ты испытываешь ту боль, которую я испытываю сейчас. Разве это жизнь? Собака и та съедает своих больных щенят. Так у них заложено природой. Человек по сути своей – зверь куда хуже, со своим мнимым гуманизмом.- Мама… - Полина вытирает слёзы, катящиеся по лицу матери и упорно протирает пересушенные жаждой губы смоченным ватным диском.- Я видела, как медсестра положила в тумбочку морфин. Достань. Заклинаю. – Она умоляюще смотрела на дочь. – Терпеть нет мочи. Сделай это. Во имя любви. Никто не узнает. Вскрытие при моём диагнозе не делают. – Полина не чувствовала ног. Мороз вцепился в кровь своими ледяными лапами, и только страх, едва заметный взглядом, словно опытный партизан мурашками крался по коже. Она отчаянно вспоминала, когда её мама последний раз нормально питалась, но в памяти всплывали только жуткие картинки и умоляющий взгляд, подобный тому, что сейчас, прекратить всё это. Губы дрожали в немой лихорадке в такт пальцам, набирающим шприц выше указанной дозировки. – Спасибо. – Донеслось до неё и уст матери, впервые за долгое время, коснулась улыбка. – Я буду за тобой присматривать, моя девочка. Я всегда буду рядом.- Вам помочь? – Голос медсестры выдернул Полю из-под обломков воспоминаний. - Нет, спасибо. – Она упорно справлялась со слезами, выступающими на глазах, в попытке прочесть фамилию и имя на общем табло. ?Баринов Арсений Егорович?. Пациент, к сожалению, пока ещё жив. – Разве только халат и перчатки принесите? – Окликнула она уже удаляющуюся медсестру. - С вашей стороны это будет благородно. Я бы так не смогла. – Молодая сотрудница беспрекословно верила своим убеждениям. - Я в вашем возрасте так уже не думала. – Полина надела халат и посмотрела на мужа. Он стоял с каменным лицом, в котором, казалось, не осталось эмоций. Одна сплошная боль, которую ему удавалось скрывать все эти годы. Полина шагнула в палату, закрывая за собой дверь. Она уже не пугалась своей твёрдой походки и отточенных действий. Прошлое закалило её, оставив неизгладимый отпечаток. Время же услужливо притупило острую боль, вынуждая научиться жить с ней дальше. – Привет малыш. – Она знала, что он её не слышит, но так ей удавалось убедить себя в единственно правильном действии. – Папа сделал всё, что мог. Ты по праву можешь им гордиться. Не бойся, я не сделаю тебе больно. Ты ничего не почувствуешь. – Со знанием дела она перекрыла аппарат отточенным твердым движением. Это оказалось проще, чем тогда, в шестнадцать лет, но отчего-то слёзы бежали по щекам, обжигая душу. – Не сердись на папу. Он сделал это во имя любви. - Полина Сергеевна, вы уже всё? – Медсестра прибывала в недоумении.- А вы думали, мы будем ждать ещё сутки? – Она чувствовала, как дрожит каждая клеточка её тела больше от осознания того, как легко ей удалось это сделать. Добить, как выразился накануне супруг, но у неё не оставалось другого выхода. – Передайте Егору, что его просьба выполнена. - Я бы передала, но он ушёл.Эта новость окончательно выбивала почву из-под ног Бариновой. - Как ушёл? Куда? - Оставалось лишь надеяться, что так он давал ей возможность собрать вещи. – Вы его дождитесь, на случай, если он появится. – Полина сняла халат и вернула его сотруднице, покидая палату. - Девушка, вам плохо? – Полюбопытствовал таксист, которого она поймала на дороге. – Может остановиться, в аптеку или воды? – Его пугал её нездоровый вид.- Если бы можно было достать порошок, – она больно улыбнулась в ответ, - такой, чтобы душу отстирывал. – Машина медленно ползла в огромной пробке, в то время как ей хотелось выскочить из салона и бежать, куда подальше без оглядки. Мешала вата в ногах. С каждой минутой в салоне становилось всё трудней дышать, будто кто-то выкачивал воздух из её лёгких. – Остановите здесь, дальше я сама. – Она протянула водителю деньги, выбираясь из машины. – Сдачи не надо. – Полина рассчитывала застать супруга дома, но и там её встречала гробовая тишина. Лишь мобильник, выроненный ею же перед отъездом в больницу, сиротливо моргал посаженой батарейкой. Она растерянно бродила по огромным пустым комнатам, беспорядочно бросая в чемодан всё, что под руку попадётся, совершенно не замечая, как смеркается за окном. Массивная тень быстро пересекла гостиную. – Егор? – Полина вздрогнула, ощутив, как страх сковывает тело. Она двинулась к нише, где только что притаилась тень, совершенно себя не выдавая. Тяжёлая ладонь приглушила её вопль, прежде чем она упала без сил.- Егор Андреевич… - Медсестра насторожено смотрела на шефа, выходящего из палаты. - Где она? – Он, наконец, нарушил тишину и вопросительно посмотрел на сотрудницу. – Надеюсь, что уже далеко. – Он не испытывал боли, напротив, та боль, что терзала душу все эти годы, сменилась каким-то облегчением и необъяснимым умиротворением. Словно кто-то сбросил груз с его плеч, который он добровольно взволил на себя и волочил по жизни. – Сообщите всем, что похороны завтра.- Но…- Никаких но. Я хочу поскорей со всем этим покончить. – Он достал бутылку из внутреннего кармана пиджака, открыл и отхлебнул с горлышка. – Там пакет с вещами. Переоденьте его. Пожалуйста. – Мобильник ожил в его кармане. – Тётушке я сам скажу. Она как раз звонит.- Егор, - Вырывался из трубки взволнованный голос Ларисы. – Максим пропал. Ты не видел? – Она с надеждой затаила дыхание. - Там повсюду кровь. Я ничего не понимаю. Что? Что произошло?