1 часть (1/1)

?Символы? Чувствуя себя бесконечно обязанным перед этим бесконечно запятнанным листом бумаги, я хочу сказать несколько слов о названии. ?Символы? - вычурное и кричащие, не оставляющее место свободным размышлениям. Признаться, я всегда был зависим от символов и символизма в книгах и фильмах. Эти мелкие детали и осколки неизменно добавляют любому тексту дыхания и жизни. Символы в настоящем их представлении превращают любую интригу в познавательную игру поиска нитей ведущих к основам сюжета и концу истории. Конец истории – смeрть. Неотвратимо и неизбежно, смeрть одной из главных героинь этого из рук вон рассказа. Я много размышлял о более конкретном названии для этого полностью правдивого повествования: ?Сломанные крылья? или ?Знамения любви?? В конце концов, вы видите то, что видите, не имея ни малейшего понятия о сути и смысле. Так тому и быть! Читатель никогда не узнает, каких мук мне стоило написания этого рассказа. Каких мук мне стоило пребывать в поисках идей для его имени и его истории. Она должна yмeрeть. Неописуемо красивой и неописуемо ужасной смeртью, знаменующей начало и конец её истории. На собственное удивление, я был достаточно везуч, чтобы попасть в круговорот сомнительных событий, приведший меня к ней. К той, что было суждено yмeрeть. S.m.SФранция. Город Л. Это повествование правдиво от первой буквы и до последней точки, хоть я и сам не до конца могу поверить в реальность всего пережитого. Речь в нём пойдёт об yбийствe. Прекрасном и ужасном yбийствe молодой девушки. Не могу поверить своей удаче! Наконец-то, под конец этого дрянного года и конец этого не менее дрянного десятилетия, мне довелось написать что-то действительно кровавое и приковывающие внимание молодых читателей. Да, в наше время молодежь любит смотреть на хорошие yбийствa подкреплённые символизмами, а так же слезливыми историями жизни главных злодеев. К сожалению или к счастью, в этом тексте вы не увидите хорошего злодея с идеальной историей превратившей его в такового. Всё-таки описывать превратных парней, совершающих ужасные поступки, просто потому что ?так ему вздумалось? и оправдывать все их действия тяжбами прошлой жизни, это немного не та стезя и не та ниша, которую я хочу занять в литературных кругах. Будь же они не ладны! И всё же начитавшись историй Томаса Харисса о ?великом и ужасном? Ганнибале Лекторе, я на секунду усомнился в знаниях человеческой души. Глубокой и непостижимой, неукротимой и поистине неизвестной. В нашем обществе принято делить все плохие поступки (включая yбийствa) на две категории: чувства и эмоции. Первое всегда более глубокое, долгое и затрагивающие. Всегда чувства тяжелы и как бы я мог сказать: yбийствeнны. Они привязаны к материальному или абстрактному объекту, что делает их более важными на фоне краткосрочных эмоций. Бешенство как эмоция не равно чувству гнева, а значит и чувство скорби не равно эмоции досады. Не спорю с тем, что границы этих понятий настолько тесно связаны, что почти смешиваются воедино, мешая проникнуть в саму суть. Возвращаясь к yбийству молодой девушки, хочу сказать, что оно было совершенно на чистом побуждении, короткой вспышке эмоции, которая, несомненно, забрала у меня заслуженную вторую часть этого повествования (а ведь я заслужил!). И всё же я не виню yбийцy. Осуждаю, потому что иначе меня бы закрыли в какой-нибудь больнице, пахнущей формалином и безумством. Осуждаю, но не могу винить, как не могу винить старого друга совершившего ужасный проступок. ?Прощай yбийцa!? - именно так я скажу ему в последний день нашей дружбы, проклиная его оставаться в геенне огненной до скончания веков. Как я уже сказал, люди любят восхищаться yбийцaми, но не любят когда их восхваляет автор. Могу ли я назвать себя соучастником? Молю тебя дорогой читатель, не пиши заявление в местные отделения ленивых органов, потому что я уже сполна наказал себя за то, что мне пришлось раскрыть тебе интригу этого великолепного yбийствa. Я стал сoyчaстникoм, полностью погрузившись в yбийствo прекрасного(наверно, даже слишком) персонажа, который полностью срисован с реальной девушки, что мне ещё предстоит встретить по ходу писания. Но эта история начинается не на моменте вечных рассуждений о жизни и смepти или о глубине человеческих чувств. Эта история начинается тогда, когда моя неотъемлемая неудачливость, сменилась чередой белых пятен, которые, как я понял много позже, вели меня к той, что суждено yмeрeть. В одно из тех холодных утр, которые я проводил в полном одиночестве, страдая от неизвестной болезни и писательского кризиса, из кипы писем и бумаг, приходивших неизвестно откуда, я выбрал тонкий конверт залитый красным вином по краям. На моё искренние изумление это письмо пришло от моей старой подруги, которая считалась таковой лишь потому что иногда я помогал ей с романтическими записками для её романа. Эрик была одной из тех счастливых писательниц, купающихся в лучах славы после написания одного не особого искреннего романа, действие которого завязаны на отношениях кого-то с кем-то, а так же на всех интимных подробностях этих отношений. Сейчас, она готовилась к печати второй своей книги, которая ещё больше первой блистала постельными сценами. А узнал я это из тех несуразных отрывков, что она присылала мне на проверку, будучи не уверенной, практически в каждом своём слове и изречении. Это письмо отличалось от остальных тем, что в нём не находилось несуразных огрызков её романа. На тонком листе бумаге, пропахшим дешёвым вином, значилось несколько абзацев, приведших меня в давно не испытываемый восторг. Моя старая подруга Эрик Л.Д., получив ещё немного славы находясь в процессе публикации своей второй книги, отправлялась в почти что мировое турне. Зная о том какие трудности обычно испытываю я в путешествиях, когда устав от серости одиноких дней отправляюсь на поиски вдохновения. В благодарность за мои труды (которые на самом деле таковыми и не являлись) она оставила мне, её скромному неизвестному никому покровителю, свою квартиру на западном берегу Франции. В письме значилась дата моего отъезда, но с жирным знаком вопроса в конце, а значит, я мог спокойно рассчитывать на месяц бесплатной жизни у тёплого побережья. Уже к вечеру, наглотавшись безвредного успокоительного, из соседней аптеки, я сел в самолет, покидающий грозный Нью-Йорк, и летящий навстречу солнечному французскому ветру. О, в каком же я предвкушении! Чувствую начало нового интересного сюжета, на завершение которого, полагаю, мне вновь не хватит сил. Весь мой трепет съедался перепадами давления в почти пустом самолете, между сидениями которого сновали нервные стюардессы. Видимо, успокоительное начинало действовать, даря моему сердцу спокойствие, а внешнему виду освобождение. Боже мой, я выглядел, как живой мертвец, решивший заняться побегом из родной страны и своего уютного кладбища… Бросив взгляд в круглое окно, я погружался в дрёму, укачиваемый поистине сказочным видом. Франция. Страна, пахнущая свежеиспечённым хлебом и золотым солнцем. Великая страна любви, свершений и зелёных полей! Где, как не здесь, начинать роман о жизни и смерти, о любви и её символах, о людях, скверно говорящих на родном языке. О прожигателях жизни и об их вечных скитаниях в потёмках судьбы. Все они без исключения yбийцы. Убийцы чувств и эмоций, дешёвого вина и бесконечно yмирaющегo времени. Французские аэропорты всегда особенно приветливы и шумны. Всё-таки французы самый откровенный народ, на их фоне семейные итальянцы, кажутся простыми людьми, перебравшими эля. Сидя у регистрационных окон в нескончаемой очереди, я проследил, кажется сотню распадов и схождений семей, браков и партнёрских отношений. Здесь, вечерний воздух пах свободой. Пах вечной революцией и страстью. Как только выдастся свободная от безделья неделя, обязательно сюда вернусь. К широким дверям в плотную подъехала синяя машина, мало напоминающая такси. — Куда? —выкрикнул скрипучим прокуренным голосом водитель. Будь проклята та секунда, когда от успокоительного потерялась моя голова и я, решив не ждать подходящей машины, лениво вполз в салон Франека Смиттерса. Или просто, как его называли все вокруг кроме жены и больной матери, Франа Смита. Убийцы, ещё не ставшего таковым. Фран был коренным французом. Или закоренелым, каким он всегда виделся мне. Серьёзный, никогда не покидавший границ своей страны, Фран был одним из тех французов, что, не имея за душой ни франка, смогли в своих бандитских кругах достичь второстепенных вершин. Да, именно второстепенных, ведь Фран не был известным мафиози, за которого всю грязную работу выполняли его ?свободные рабы?. У него в наличии имелось несколько работяг, для которых развод туристов было основным заработком, а так же несколько людей поумней, да с работой получше, которым он доверял Особо(именно с большой буквы) важные дела. Фран - жулик, Фран - мошенник, имеющий высокие принципы, обернутые в хлопковые рубашки с налётом некоторой французской безвкусицы. Фран был мерзким. Не самым наимерзейшим из тех, кого я знал (а знал я, поверьте, многих), но непредсказуемо мерзким, таким, каких не жалуют за круглыми столами и светскими приёмами. Его чёрные, вечно блестящие по неизвестным мне причинам волосы, туго зачесаны назад, создавая ему вид надутого мокрого гуся. Один золотой зуб, иногда выглядывающий из огромного вечно растянутого в надменной улыбке рта, делал его старше своих лет. Да, я думал ему далеко за 35, но ему оказалось всего 29. В любом другом развитии сюжета, в любой другой истории, Фран представлялся бы читателю злодеем. Скрюченным и маленьким, от которого пахнет лошадиным дерьмом или чем хуже, но Фран не был злодеем(хоть и был на него похож) и пахло от него едким одеколоном, а не дерьмом. Хотя я не берусь судить о запахах человеческой души, но точно знаю, понюхав душу Франа Смита, я наверняка бы учуял всё разнообразие конюшн, что на окраинах Франции встречались на каждом углу. Он разводил на деньги туристов, показывая фокусы с мечеными картами или ?огненными кубками? (хорошие фокусы для того, чья душа пахнет дерьмом). Но так же Фран не брезговал разводить людей богаче, работая ?жулио? в казино и дорогих пабах, за одну ночь он и его неказистая банда зарабатывали больше чем любой клерк за месяцы своего неблагодарного труда. Не смотря на это, Фран был беден как Иов (только далеко не был праведником), он просиживал и прожигал всё заработанное на скачках или играх в покер в Богом забытом пабе ?Синяя звезда?.