1 часть (1/1)

Смерти можно бояться или не бояться?— придет она неизбежно.Иоганн Вольфганг Гёте—?Молли, в ?Нью-Йорк Таймс? пишет жалкий критик с прыщавой рожей, которого выгнали из школы искусств,?— непринужденно бросает Сэм. На его лице играет озорная улыбка. Он всегда такой, когда хочет подбодрить.Молли все равно волнуется. Две работы! На выставку международного уровня! И ни где-нибудь, а в галерее ?Американ Крафтсмэн?*. Что может быть удачнее для начинающего скульптора? Первый важный шаг в карьере, и от него зависит будущее.Сэм хихикает и продолжает хохмить. Вот ведь офисный хомячище! Кроме крупных цифр, похожих скорее на номера телефонов, и гигантских отчетов в сотни страниц больше ничего анализировать не умеет, даже отдохнуть по-человечески, как обычный американец, не может. В ?Метрополитен опера?** храпел так, что заглушил самого Джозефа Каллейю***, так потом еще и назвал его ?ненавистным тенором?. Ох, как же она краснела за него пред соседями по партеру!И всё же, несмотря ни на что, Сэм?— самое прекрасное, что только могло произойти с Молли. Сколько бы он ни бубнил о всей ?этой ерунде?, она продолжает любить его чистой искренней любовью. И сколько бы она ни сетовала на чертов диван, никаким ломом не вписывающийся в интерьер их уютного гнездышка, все равно для нее Сэм со своей дурацкой привычкой развалиться на нем, закинув вальяжно ноги на высокую спинку, самый замечательный человек на свете.Так почему же он не скажет? Ведь все уже давным-давно понятно.Шагая по небольшой улочке Бушуика, она то и дело бросает взгляд на многочисленные граффити, нарисованные на стенах домов. Бруклин. Настоящий рай для художников, как начинающих, так и известных мастеров стрит-арта. Чем ни приют для увязшего в творчестве по самые локти скульптора вроде нее? Как хорошо, что они живут не в шумном Манхэттене, напичканном офисными работниками в строгих костюмах, а здесь.Жаль только, что в темноте картины бруклинского стрит-арта воспринимаются немного жутковато. То и дело кажется, будто на их фоне затаился кто-то из мексиканских грабителей, как любят показывать в фильмах про гангстеров. Она непроизвольно ёжится. Чушь! Власти Нью-Йорка давно обезопасили этот район. Настолько, что теперь тут можно гулять даже ночью, не опасаясь внезапного нападения. Более того, рядом размашисто шагает Сэм. Такой замечательный и сильный Сэм. Он никому не даст ее в обиду.—?Какое тебе дело до других, когда есть я? —?со всей напускной небрежностью спрашивает Сэм.Остановившись, Молли внимательно смотрит на него.—?Я хочу за тебя замуж.В ее ясных глазах отражаются забота и нежность. Они уже столько времени вместе. Пора бы уже и… Давно пора.—?Что? —?удивленно откликается Сэм, слегка приподняв бровь и осторожно на нее посмотрев; непринужденность ему тяжело скрывать даже за искусственным смешком. —?Правда?—?Да,?— отвечает Молли и слегка прикусывает губу, она знает его как облупленного, сейчас будет отнекиваться, как всегда. —?Я об этом… много думала. Давай поженимся.—?Ты серьезно? —?Сэм внимательно разглядывает асфальт и толкает носком ботинка окурок, оказавшийся под ногами.—?Да,?— кивает она. —?Почему ты так смотришь?—?Ты не хотела это обсуждать,?— устало произносит он, по-видимому, ожидая от нее вполне резонного упрека.Молли закатывает глаза. Ну, Сэм! Ну баран! Все разжевывать надо, как малому ребенку. А ведь так хочется услышать вместо уже ставшего будничным ?я тоже? фразу: ?Я люблю тебя!?. Три коротких слова, которые Сэм выдавливает из себя только по праздникам, да и то с натяжкой. Упертый такой, совершенно не понимает, что одних поцелуев и страстных ночей недостаточно. Молли важно слышать. Хотя бы иногда.Она театрально отворачивается, всем своим видом демонстрируя обиду, и едва не вскрикивает. От стены гаража, изрисованного самым типичным бруклинским граффити, плавно отделяется тень и направляется к ним.Все происходит, как во сне. Молли кричит, чтобы Сэм отдал чертов бумажник, а он, упрямясь, протягивает грабителю пару сотен долларов?— все наличные, что есть при себе. Дуло пистолета угрожающе смотрит на Сэма. Молли сжимает его руку. Ей страшно. Настолько, что она готова кричать.Резкий толчок. Тупая боль. Она падает на мокрый асфальт. Щека горит от удара, безжалостного и беспощадного. Да, что же происходит? Вцепившись в грабителя, Сэм пытается обезоружить его.Выстрел. Звук, заполнивший собой, казалось, весь Бушуик. От звона в ушах Молли ничего не слышит. Темная тень грабителя исчезает в ближайшей подворотне.—?Сэм! —?кричит она, сжимая в объятиях мертвое тело и теряя контроль над собой. —?Нет! Нет! Сэм! Не уходи! Не умирай!А в голове крутятся его слова, сказанные только вчера. Дурацкая зажеванная пластинка, ставшая пророческой: когда со мной происходит что-то хорошее, я боюсь все потерять.***—?О'кей, о'кей,?— Ода Мэй экспрессивно взмахивает руками и плюхается в кресло, по-хозяйски, как у себя дома, но Молли видит, что за таким вызывающим поведением прячется смятение, но еще больше?— желание помочь. —?Используй меня.Черт побери! Молли в который раз ловит себя на мысли, что эта сумасшедшая действительно разговаривает с призраками. Разговаривает с Сэмом…—?Мое тело,?— раздраженно бросает Ода Мэй и натужно хмурится. —?Быстрее, пока я не передумала!Она закрывает глаза и несколько минут неподвижно сидит, словно истукан. Даже звук ее дыхания будто исчезает. Ее веки мелко вздрагивают, и глаза наконец распахиваются. Молли смотрит в них и скорее чувствует, нежели видит, знакомый заботливый взгляд, в котором застыли тоска и боль. В прикосновениях теплых ладоней она чувствует его.Сэм.—?Закрой глаза,?— шепчет голос Оды Мэй, в котором, к удивлению Молли, проскальзывают его нотки.Реальность перестает существовать. В нежных и смелых поглаживаниях Молли ощущает его. Как же она скучала! Как она хотела бы открыть глаза и увидеть перед собой его лицо. Она льнет к Оде всем телом и трепетно обнимает ее, чувствуя присутствие Сэма сердцем. И будто не было всех этих бесконечных дней, что она провела в скорби. Ночная прогулка по Бруклину стала отголоском страшного кошмара, который Сэм отогнал одним взмахом руки. Карл, пуэрториканец, воющая неотложка, похороны?— все отошло по другую сторону реальности. Молли была с Сэмом, крепко сжав его широкие плечи и наслаждаясь такими знакомыми и трепетными объятьями.Как обычно, она достанет гончарный круг и займется привычным делом, а он возьмет в руки гитару и заиграет мелодию?— ту самую, под которую они танцевали в самую первую встречу. Загипнотизированная его пением и вращением станка перед глазами, она забудет о кошмаре, которого никогда не было… есть только они вдвоем.Молли и Сэм.Руки, измазанные во влажной глине, медленно переплетутся. Больше никто и ничто не помешает их уединению.***—?С вами все в порядке?Молли слышит знакомый баритон.Но ведь это не по-настоящему? Такого не бывает. Она поворачивает голову и видит частички многолетней пыли, поднятые вверх и кружащиеся в причудливом танце броуновского движения. Сквозь зияющие окна чердака едва просачивается свет уличных фонарей, который невообразимым образом подсвечивает эти мельчайшие пылинки. Да так, что они формируют человеческий силуэт, с каждым мгновением сияющий все ярче и ярче. Вот очерчиваются контуры призрачного тела. Вот знакомые черты лица и серые глаза, удивленно рассматривающие ее.Сэм.Она видит его. Теперь она видит…Сэм оборачивается, словно что-то там вдалеке зовет его, зовет так настойчиво, что он порывается сделать шаг вперед, но неимоверным усилием заставляет себя задержаться. Еще немного, еще совсем чуть-чуть…—?Иди к нему,?— говорит Ода Мэй. —?Попрощайся, пока он не ушел.Нетвердые ноги ведут Молли к призраку. Это Сэм. Это он. Вне всяких сомнений.Слезы тонкими струйками катятся по щекам. Сэм подходит ближе и касается ее подбородка, но Молли ощущает лишь прохладу. Он гладит ее по волосам, а она чувствует его прикосновения, как легкие порывы летнего ветерка в Центральном Парке. Он тянется к ней и пытается коснуться призрачными губами ее губ. Легкий ветерок ласкает кожу?— нежный поцелуй призрака.Уголки его губ подняты вверх, а улыбка полна грусти и сожаления. Он не может остаться. Он должен идти, ибо пути назад, в мир живых, для него больше нет. Он и так задержался здесь, чтобы уберечь Молли, и защитил ее от страшной угрозы. Он уходит навсегда, а Молли, переступив через тяжесть потери, должна жить дальше. Выставляться в ?Американ Крафтсмэн?, читать о себе в ?Нью-Йорк Таймс?, смеяться и плакать по поводу и без, встречать рассвет на Бруклинском мосту и, сидя в каком-нибудь кафе, делиться впечатлениями от каждого прожитого дня с… неважно. Молли должна жить полной жизнью. А Сэма она еще увидит. Потом, через много-много лет. Для него время пролетит быстро. Он дождется, а она будет жить ради него, впитывая теплые лучики солнца и ценя каждый прожитый день так, как не умела доселе.—?Я люблю тебя, Молли,?— произносит Сэм, и в словах его звучат те самые нотки, которые Молли так давно желала услышать,?— и всегда любил.Последний раз окинув ее серым взглядом, в котором вместе с присущим характеру мальчишеским озорством сияет теперь неизвестная ни одному живому существу мудрость от видения того пути, который раскинулся перед ним в мистическом свете ярких пылинок, он исчезает. Путь, что ждет человеческую душу после смерти, открыт для него.Молли улыбается. Она будет скучать.Мельчайшие частички пыли распадаются, возобновляя хаотичное движение, а свет от фонарей тускнеет, чердак вновь окутывает тьма. Он ушел.—?До встречи, Сэм,?— шепчет напоследок Молли, небрежно вытирая рукавом льющийся поток слез и ощущая на своем плече теплую ладонь Оды Мэй.